Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова. - Кантор Максим Карлович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/53
• Следующая

— Что случилось? — спросил майор Чухонцев. Он ждал возле машины и даже был в гражданском платье. Не ожидал я, что угроза насчет Татарникова подействует.

— Знакомься, моя кузина. Давай, Леночка, рассказывай.

Леночка уложилась с рассказом и рыданиями в тот час, что мы ехали до объекта.

— И вот, я буду покупателем, — сказал я. — Каждый может прикинуться состоятельным клиентом.

— Интересно, — сказал Гена Чухонцев.

Он сидел рядом с шофером и старался разглядеть Леночку в зеркале заднего вида.

— Очень страшно мне, товарищ майор! — сказала Леночка, прижимая руки к полной груди.

— Конкуренция? — Гена Чухонцев приступил к работе. — Ну, как вариант. Смотрите, как устроено: одной квартирой зачастую сразу несколько агентств занимаются. А потом процент с продажи на всех делят. Кто покупателя нашел, — тому побольше, это понятно, но и остальным перепадает. Может, один из агентов решил от остальных избавиться, чтобы добычу не делить? Минимум усилий — максимум прибыли. Вот вы сколько денег со сделки получаете?

— Двенадцать процентов агентству, мне три, — Леночка потупилась.

— Три процента от пятнадцати миллионов, — посчитал я, — это четыреста пятьдесят тысяч. Евро. Леночка! Ты у нас миллионер!

— Вы, гражданка, налоги исправно платите? — поинтересовался Чухонцев.

— Исправно! Честное слово, товарищ майор!

— Можно просто Геннадий. Завидую вашему супругу.

— Не замужем я, Гена! И вообще… Знаете, я ведь всего одну квартиру продала. Да и ту — год назад. Однушку на «Павелецкой».

— Все впереди, значит, — милостиво сказал майор Чухонцев.

— Спасибо, Геннадий.

— Приехали, — сказал шофер.

Вышел я из машины — и оробел.

Я много всего видел в жизни — по долгу службы. Я был в Арабских Эмиратах в гостях у шейха Хозрета, который оружием пол-Афгана завалил. Я был в гостях у бандита Китайчика в Италии, — там через угодья час на вертолете лететь надо (царствие небесное хозяину, кому ж теперь недвижимость досталась?). Я был в Лондоне, видел особняки новых русских, выстроенные вдоль Сент-Джеймс Вуд. Но такого я никогда не видел. Даром что хожу почти мимо каждый день — вот, прямо там, через соседнюю улицу пробегаю, оттуда можно крышу разглядеть. Крышу — да и только. Кто бы мог подумать, что этот дом так выглядит.

Те, итальянские, арабские и британские поместья, — они оставались там, в иных мирах, когда я домой прилетал. А этот дом — он тут стоял. Только не знал об этом никто. Никто, потому что рядом с ним ни одного старого жилого дома не осталось, всё давно снесли. Ни одна бабушка с кефиром в авоське не брела мимо этого золотистого дома; ни один московский алкаш не облегчался на его украшенный барельефами угол; ни одна бродячая кошка не охотилась в тени его медных колонн. Да и что бы тут делать кошке: возле этого дома ни одна мышь проскочить бы не могла. Стоял этот монолит о двенадцати этажах, вооруженно охраняемый, с потолками в три метра, с подземным паркингом на пять уровней, — стоял дом и тупо смотрел на мир черными окнами, и ни одно из них не светилось, ни за одним из окон не было признаков жизни.

— Это что, дом или гроб? — спросил я. — Почему никого в доме нет?

— Люди ведь покупали такие квартиры не для того, чтобы в них жить. Живут они в других местах. За границей. Или в усадьбе загородной, — сказала Леночка. — Эти квартиры заводили как investment, понимаете?

— Как инвестмент, — сказал Гена Чухонцев. — Понятно.

— Ты, Гена, нас лучше тут подожди.

— Нет уж, я с вами, — сказал Гена. Сдается мне, стало майору бесприютно под взглядами вооруженной охраны. — Толик, ты тут где-нибудь припаркуйся, — громко сказал он.

Шофер сплюнул в окно казенного имущества.

— Мы в двенадцатую, — Леночка охраннику заискивающе улыбнулась. — В пентхауз мы идем.

Мы неслись наверх в стеклянном лифте, и Леночка объясняла.

— На этаже по одной квартире. Последний этаж самый дорогой, это называется пентхауз.

— Пентхауз, — повторил Чухонцев злобно.

— Ну да, с зимним садом, панорамным остеклением. Последний этаж традиционно самый престижный, незначительно отличается от других квартир в ценовом аспекте, в то время как все преимущества видовой квартиры… — снова начала бубнить Леночка. Я ущипнул ее за попу — и она с визгом выскочила из лифта.

Возле лифта нас поджидала тетка в зеленом брючном костюме.

— Вы Лена? — спросила тетка.

— Нет. Я Леночка, — пискнула Леночка. — А вы Елена?

— Да, я Елена, — отвечала тетка. — А где Лена?

— Алёна вас не предупредила, что Лены сегодня не будет?

— Алёна сегодня не выходит на связь. Я жду Лену, — сказала тетка.

— Алёна — это начальница моя, — сказала Леночка. — А Лена — это… это Ленка Сабурова.

— Я не понял, — сказал Чухонцев. — А вот это — тоже Елена?

Я даже не спрашивал, сколько у них Елен. Это такое профессиональное имя: идешь в риэлторы, берешь имя Елена.

— Барышни, квартиру смотреть будем?

— Вы покупатель? А это кто? — спросила Елена, указывая на Чухонцева.

— Охранник мой, — сказал я. Майор Чухонцев подавился слюной. — А вы кто? — хамить ей было приятно. — Домработница?

— Нет, нет, это тоже агент, Елена, представитель хозяина, — затараторила Леночка.

— Понятно. Где хозяин?

Елена повела зеленым плечом.

— Дома у себя. В Таиланде. Вы хотите, чтобы он ради вас сюда летел?

— Я же прилетел, — сказал я, делая ударение на «я». — И кто у нас хозяин?

— Какая вам разница! — сказала зеленая Елена. Она возилась с замками; их было много натыкано в трехметровую дверь из красного дерева и серебристой стали. — Проходите, смотрите.

— Осмотри тут все, Гена, — сказал я.

Майор Чухонцев набычился и ринулся вперед. Он шел пружинящей походкой по дубовым наборным паркетам, и не догадывались риэлторы, что такой именно походкой шел он на допросы, выбивать показания упертых уголовников. Он распахивал двери из карельской березы рывком, — как, бывало, рвал на себя заплеванные двери коммуналок в Коптеве. Он чеканил шаг по мраморным полукружьям возле строгих английских каминов, — как не единожды вдавливал свой грязный башмак в убогие цементные полы панельных подъездов, забрызганные кровью. Он отдергивал парчовые шторы с безразмерных французских окон — так, словно рвал ветошь с вонючих бомжатников. Гена вошел во вкус. Лютая ненависть была написана на его ужасном прыщавом лице. Леночка смотрела на него, раскрыв рот.

— Это что? Дымоход? Шеф, — говорил мне герой пятничной рубрики «Майор Чухонцев предупреждает», — шеф, проверить надо, разрешение на камины у них есть?

— Есть, — отвечала, бледнея, зеленая Елена.

— Врут они! Не дают в Москве разрешений на камины. Шеф, — говорил мне майор Чухонцев, — тут черный ход. Ведет куда? Ключи где? Открывайте! — И зеленая Елена бряцала ключами, вскрывала бронированную дверцу, ведущую на пожарную лестницу.

— Шеф, — и охранник мой презрительно выпячивал губу, — тут у них мусоропровод втиснут. Антисанитария. Стяжки кто делал? Таджики камень клали? Рамы пластиковые, как в хрущобе.

— Достаточно, — сказал я, насладившись зрелищем, и повернулся к риэлторам. — Убого у вас. Потолки низкие. Мне говорили — три пятьдесят, здесь только три метра. Сарай.

— Везде в новых домах…

— Меня не касается, — сказал я. — Стиль не мой. Все буду ломать. Впрочем, это неважно. Я беру.

Зеленая Елена посерела. Я-то ожидал, она мне на шею кинется!

— Вас про наличные предупредили?

— Не вопрос, — бросил я. — Аккредитив в «Дойче-банке» устроит? — Эх, спасибо моей работе, много полезных слов знаю.

Риэлторша раздулась до неимоверных размеров, потом выдохнула. И странно: облегчение послышалось мне в ее вздохе.

— Нет, не сойдемся! Только наличные. У меня инструкции: только наличные.

— В сумке, — сказал Гена. — Под мостом, полвторого, ночью.

— Извините. Ничего не получится! — Риэлторша прямо-таки светилась от счастья, что сделка сорвалась.

• Предыдущая
• 41/53
• Следующая