В стране Черного Лотоса - Карпентер Леонард - Страница 38

• Предыдущая
• 38/55
• Следующая

Ночь кралась по джунглям, словно выслеживающая добычу пантера. Редкие звуки разрывали тишину — негромкие приветствия или сдавленные ругательства, подчас — бряцание оружия. Лишь лунный свет пробивался сквозь шапки деревьев, время от времени отражаясь от металлического шлема или пластин доспехов.

— Ребята, сюда!.. Я здесь, у ручья, — негромко позвал Конан и прислушался.

Не видя тех, кто шел за ним, он неслышно отошел на несколько шагов от того места, с которого говорил. Шаги тех, кто, откликнувшись на его зов, подошли к ручью, звучали успокаивающе. Это были тяжелые, грузные шаги уставшего туранского солдата, нагруженного доспехами и оружием. Хвонги двигались иначе — совсем бесшумно, прикрывая от лунного света все металлические части своего снаряжения.

— Тихо, ребята! Держаться ближе друг к другу, и берегитесь хвонгов. Эти дьяволы смогут незаметно прокрасться в самую середину нашей группы. Вот здесь небольшая поляна…

Свист невидимого клинка, рассекшего воздух где-то на дальнем фланге их небольшого отряда, заставил киммерийца замолчать. Последовавший за этим стон дал понять, что удар был небесцелен. Вот только никто не мог сказать, кто стал жертвой — враг или один из своих.

Конан слушал, как оставшиеся в живых бойцы проклинают войну и начальство, пославшее их в этот рейд. Сколько их? Дюжина, может быть, два десятка… И это из двух рот, с которыми он вышел из форта. Значит, больше двух сотен погибших — и все ради чего? Двести с лишним страшных смертей, похожих на смерть Бабрака. И сам он, как командир, тоже несет часть ответственности за каждого погибшего солдата, пусть не перед начальством, но перед их товарищами — точно. Раздавшийся в кустах шорох вывел киммерийца из мучительных раздумий. Ладонь сама легла на рукоять ятагана.

— Стой! Кто идет?

Воцарилась тишина. Шорохи, раздавшиеся в кустах, могли быть случайными, а могли означать и завершение окружения маленького отряда хвонгами. Но через мгновение послышался голос, говоривший на чистом туранском, что немного успокоило солдат.

— Назовитесь! — все еще не верил в спасение Конан. — И побыстрее: за нами по пятам идут хвонги.

— Ребята, не перебейте своих, — раздался тот же голос. — Сержант, я тоже хочу удостовериться, что в ваш отряд не затесались в темноте мятежники. Выйдите на берег ручья, чтобы мы видели всех вас.

Эти перестраховки, с одной стороны, всегда бесили Конана, с другой — он понимал необходимость такой проверки. Его отряд был явно в меньшинстве, упорствовать дальше, требуя от командира другого подразделения представиться, было бы неразумно. Вместе со своими людьми киммериец шагнул на узкую полоску песка у берега ручья.

— А где остальные? Это все, кто уцелел? — приблизившийся голос оказался до боли знакомым. Капитан Мурад сам возглавил поисковый отряд.

— Конан, ваш резерв из местной стражи вернулся, и их командир поклялся, что не нашел вас. Я не поверил этим мерзавцам и отправился на поиски сам вместе с нашими солдатами. Мы нашли место боя, а затем по дороге уничтожили несколько мелких групп хвонгов. Что там было за побоище? Сколько трупов!

Конан, выслушав капитана, громко, чтобы слышали его люди, сказал:

— Нас просто предали. Кому-то из офицеров была нужна наша гибель. И кое-кто дорого заплатит за это!

— Кого вы имеете в виду, сержант Конан? — спросил капитан Мурад, вытирая о траву окровавленный ятаган. — Если тарифа Джафара, то учтите, что он всего лишь мелкая сошка, радостно исполняющая чужие приказы.

Конан, помогая раненому солдату перебраться через ручей, мрачно глянул на офицера:

— По правде говоря, я собирался начать с вас, капитан. И начал бы, если бы вы не пришли к нам на помощь. И все-таки от вас было бы куда больше пользы, подоспей вы пораньше. Тем не менее спасибо и за помощь, и за предупреждение. Я учту ваши слова.

Мурад кивнул и сказал:

— В Вендии много зла. Слишком много, чтобы один человек мог исправить все…

— Да, капитан, — раздался голос того самого раненого солдата, которому Конан только что протянул руку, — но пообещай мне, сержант, что, добравшись до Аграпура, ты расскажешь им всем, что тут творится!

— Пропади она пропадом, вся туранская армия! — недовольно ворчал Конан, трясясь не жесткой скамейке в скрипучем фургоне. — С какой стати квартирмейстеры всучили нам эту развалину, которую тащат чуть живые лошади? Почему нас не посадили на слонов? Пара-тройка этих великанов, без ущерба для себя и с комфортом для нас, проделала бы путь, — пожалуй, не медленнее, чем эти клячи. Багаж бы они тоже унесли. — Киммериец обвел рукой вещи, лежавшие на дне фургона: карликовое дерево в кадке, несколько плетеных кресел и стульев, несколько корзин с экзотическими фруктами и поделками местных мастеров — в основном подарки королю и придворным.

— Эта страсть туранцев к лошадям, — продолжил свою мысль Конан, — в любом, даже самом неподходящем для бедных животных климате, граничит с манией. Что-то подобное я встречал только у кофитов по отношению к овцам.

— Да уж, — задумчиво протянул Юма, — первые легионы туранцев несли страшные потери в кавалерии. Прошло много лет, пока в эти медные головы туранских офицеров вкралась первая мысль о том, что можно использовать и другие способы ведения войны. Наконец-то в штабах дали добро на то, чтобы нанимать местных погонщиков с их обученными слонами. Но избавиться от обузы в виде кавалерии — это уж для них слишком большое волевое усилие. Да ладно тебе переживать. Скажи спасибо, что тебе не подсунули верхового страуса, чтобы побыстрее добраться до Аграпура.

Рассмеявшись, друзья выглянули из фургона. Главная дорога из Венджипура на север извивалась, следуя изгибам широкой реки, текшей навстречу с высоких гор, маячивших впереди на горизонте. Это был знаменитый Холджийский хребет, который можно было миновать, только перебравшись через перевал Касмар.

За хребтом лежало высокое Туранское плато — исконно туранская территория. Путешественникам предстояло трястись в душном фургоне до холма, на котором возвышался форт Тармиш. Там они должны были пересесть на какое-нибудь речное судно, которое могучий поток Ильбарса донесет до самых причалов аграпурского порта, а то и до королевского причала.

Но пока что путешественники еще не пересекли границы Вендии. Дорога извивалась среди рисовых полей, залитых водой. Бесчисленные дамбы и запруды заставляли каждую каплю воды в дельте тысячи раз отработать на полях по пути к заливу. На каждом участке были видны несколько человеческих фигурок — селяне с женами и детьми обрабатывали посевы, стоя по колено в воде и согнувшись чуть не вдвое. Единственным прикрытием от солнца служили им широченные соломенные шляпы. Провожая взглядами скрипящий и дребезжащий армейский фургон, ни один селянин не поприветствовал путников, не выразил своего почтения поклоном… Они просто смотрели вслед фургону с немым неприятием чужаков в глазах.

— Хорошо, что скоро все это окажется позади. — Конан выглянул из-за плеча кучера-вендийца и наткнулся взглядом на сопровождавший фургон эскорт — пять всадников с самим тарифом Джафаром на белом скакуне во главе.

— Далеко не каждый так называемый боевой офицер оказывается действительно готовым к настоящему бою с серьезным противником, будь то в строю или один на один, — издалека начал киммериец. — Ничего, скоро мы выедем из этой страны, где за каждым кустом сидит чей-нибудь шпион или просто добровольный доносчик, а там начнется пустынная глухая местность.

— Ты хочешь вызвать его… — начал Юма, но Конан оборвал его жестом, выразительно поглядев на кучера.

И хотя в начале поездки тот всячески извинялся, что, кроме родного, вендийского, он понимает только несколько слов на ломаном, корявом наречии, используемом во всех туранских колониях, Конан не решался в его присутствии обсуждать с Юмой свои секреты на туранском, единственном общем для обоих приятелей языке. На всякий случай киммериец решил подстраховаться.

• Предыдущая
• 38/55
• Следующая