Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности - Мур Кэтрин Люсиль - Страница 267
- Предыдущая
- 267/311
- Следующая
На борту «Аркебузы» Скотт принял командование, оставив Мендесу вспомогательный пульт для его глубинных бомб. Цинк склонился над плечом капитана,
— Подождем, пока заговорит монитор, капитан
— Да… но пока наши дела идут неважно.
Никто из них ни слова не сказал об инциденте, его тактично забыли — единственное, что можно было сделать.
По-прежнему гремели орудия. Морские Дьяволы поливали огнем строй Дуне, они явно побеждали. Скотт, морщась от боли, смотрел на экраны. Если тянуть и дальше, может оказаться слишком поздно.
Он взглянул на изображение «Армагеддона». Корабль находился в превосходной позиции между двумя крупнейшими кораблями Морских Дьяволов.
— Снять маскировку, — скомандовал он. — Всем стволам огонь!
На мониторе открылись орудийные порты, выдвинулись огромные орудия. Они выстрелили почти одновременно, и их грохот заглушил залпы легких орудий.
— Всем судам Дуне — в атаку, — приказал Скотт. — План «Эр-семь».
Наконец-то!
Корабли Дуне начали общее наступление. Грохоча и шипя, их орудия пытались заглушить залпы монитора. Это им не удалось, но отчаянный натиск решил дело.
Ввести монитор в сражение было почти невозможно, но уж если это удалось, остановить чудовище могло только ядерное оружие.
И все же Морские Дьяволы еще дрались, пытались перегруппироваться. Но все было бесполезно: крупные линейные корабли уже не могли уйти из-под обстрела всесокрушающих орудий «Армагеддона». А это значило…
На экране появилось лицо цинка Флинна.
— Мы сдаемся, капитан. Прекратите огонь.
Скотт отдал приказ, и рев орудий сменился невероятной, звенящей тишиной.
— Это было великое сражение, цинк.
— Согласен. Ваша уловка с монитором просто великолепна.
Итак, все кончилось. Скотт чувствовал, будто в нем что-то оборвалось: его покинуло возбуждение, благодаря которому он держался до сих пор.
Остальное было чистой формальностью.
Символические глубинные бомбы будут сброшены на Купол Вирджиния. Они не причинят Куполу никакого вреда, но таковы уж правила игры. Купол, поддерживающий проигравшую сторону, заплатит выкуп — все как обычно. Это будет определенное количество кориума или его денежный эквивалент — по договоренности. Казна Дуне изрядно пополнится. Часть денег пойдет на ремонт судов и строительство новых, и жизнь Крепости пойдет своим чередом.
Стоя один на палубе «Аркебузы», плывущей к Куполу Вирджиния, Скотт смотрел, как мрак превращает облака из жемчужных в серые, а потом и вовсе съедает их. Он был один на один с ночью.
Из иллюминаторов за спиной капитана лился теплый желтый свет, но Скотт не поворачивался. Он думал, что это похоже на окутанный облаками Олимп в Крепости Монтана, где он клялся Илен… во многом.
Но была и разница. На Олимпе человек уподоблялся богу, возносился над миром. Здесь же, в этой непроницаемой темноте, чувства обособленности не возникало. Вокруг ничего не было видно — у Венеры нет спутника, тучи закрывали звезды, а море не фосфоресцировало.
«Под этими водами стоят Купола, — думал Скотт, — и будущее принадлежит им. Битвы, вроде сегодняшней, нужны, чтобы Купола жили».
Люди приносили себя в жертву и всегда будут это делать ради общества, ради армии или радт собственных иллюзий.
Человек не может жить без идеала. «Не будь Бога, люди создали бы его».
Даже Бинне доказал свою преданность фетишам, а ведь Скотт знал, что он его по-прежнему ненавидит.
Идеалы Свободных Отрядов были насквозь фальшивыми, и все же оттого, что люди в них верили, цивилизация может возродиться — из Куполов. Цивилизация, которая забудет своих обреченных защитников — солдат морей Венеры, Свободные Отряды, выкрикивающие свои безумные и безнадежные боевые кличи, зовущие к ночи без рассвета.
Илен…
Джина.
Это был не простой выбор. Впрочем, выбора и не существовало. Скотт прекрасно знал, что никогда не поверит всем сердцем в Свободные Отряды. Всегда где-то в нем самом будет горько усмехаться Дьявол.
Плеск волн сделался громче.
Все это ни гроша не стоило, да и его рассуждения были сентиментальны, безумны, глупы и слащавы.
Но теперь Скотт знал, что не вернется к Илен.
Конечно, он был глупцом.
Но еще — солдатом.
Генри Каттнер & Кэтрин Л. Мур
Ярость
Пролог
Была ночь на Земле и сумеречный рассвет на Венере.
Все люди знали о сияющей тьме, что превратила Землю в звезду на облачном небе. Но мало кто понимал, что венерианский рассвет незаметно сменяется тьмой. Подводные огни горели все ярче и ярче, превращая огромные башни в зачарованные крепости под поверхностью мелкого моря.
700 лет назад эти огни горели еще ярче. 600 лет прошло с гибели Земли. Шло 27-е столетие.
Время замедлилось. Вначале оно двигалось гораздо быстрее. Многое предстояло сделать. Венера оказалась непригодной для жизни, но люди вынуждены были жить на Венере.
На Земле Юрский период миновал до того, как человечество превратилось в разумную расу. Человек одновременно прочен и хрупок. Насколько хрупок, он сознает лишь при извержении вулкана или землетрясении. Насколько прочен, можно понять, если учесть, что колонии существовали не менее двух месяцев на континентах Венеры.
Человек никогда не знал ярости Юрского периода — на Земле. На Венере он гораздо хуже. У человека не было оружия для поверхности Венеры. Его оружие либо слишком мощное, либо слишком слабое. Он мог полностью уничтожить или легко ранить, но не мог жить на поверхности Венеры. Он встретился с противником, какого раньше никогда не встречал.
Он встретился с яростью… И бежал.
Безопасность ждала его под водой. Наука усовершенствовала межпланетные путешествия и уничтожила Землю; наука смогла создать искусственную среду на дне океана. Были построены купола из империума. Под ними поднялись города.
Города были завершены… И как только это случилось, рассвет на Венере сменился сумерками. Человек вернулся в море, из которого когда-то вышел.
Часть первая
Забудь заклятья.
Пусть дьявол, чьим слугой ты был доныне,
Тебе шепнет, что вырезан до срока
Ножом из чрева матери Макдуф.
Рождение Сэма Харкера явилось двойным пророчеством. Оно показывало, что происходит в огромных башнях, где все еще горели огни цивилизации, и предсказывало жизнь Сэма в этих подводных крепостях и вне их. Его мать Бесси, хрупкой хорошенькой женщине, не следовало иметь детей. У нее были узкие бедра, и она умерла при кесаревом сечении, выпустившем Сэма в этот мир, который он должен был сокрушить, чтобы тот не сокрушил его самого.
Именно поэтому Блейз Харкер ненавидел своего сына такой слепой злобной ненавистью. Блейз никогда не мог подумать о мальчике, не вспомнив происшедшего той ночью. Он не мог слышать голос Сэма, не вспоминая жалобных испуганных стонов Бесси. Местная анестезия не могла помочь, поскольку Бесси и психологически, а не только физически не годилась для материнства.
Блейз и Бесси — это история Ромео и Джульетты со счастливым концом к тому времени, когда был зачат Сэм. Они были беззаботными, бесцельными гедонистами. В башнях приходилось выбирать. Либо вы находили побуждение быть техником или художником, либо вы могли оставаться пассивным. Технология предоставляла широкие возможности — от таласополитики до строго ограниченной ядерной физики. Но быть пассивным так легко, если вы можете выдержать это. Даже если не можете, лотос дешев в башнях. В таком случае вы просто не предаетесь дорогим развлечениям, таким, как олимпийские залы или арены.
Но Блейз и Бесси могли позволить себе все самое лучшее. Их идиллия могла превратиться в сагу гедонизма. Казалось, у нее будет счастливый конец, потому что в башнях платят не индивидуумы. Платит вся раса.
- Предыдущая
- 267/311
- Следующая