Полководец - Карпов Владимир Васильевич - Страница 3
- Предыдущая
- 3/188
- Следующая
Петров был начальником училища с января 1933 года до июня 1940 года. Его любили курсанты и командиры, он пользовался широкой известностью и уважением у народов республик Средней Азии: фамилию «Петров» знали в самых далеких горных или степных кишлаках Туркестана. Эта слава сложилась еще в годы боев, когда он не только ликвидировал всем ненавистных, измучивших грабежами басмачей, но и оказывал всяческую поддержку местным жителям, помогая наладить разоренную войной жизнь. Это запомнилось надолго.
Июль 1941 года
В штабе генерал Петров доложил о прибытии командующему Приморской армией генерал-лейтенанту Никандру Евлампиевичу Чибисову. Командарм, широкий в груди, начинающий полнеть, с черными густыми усами, закрученными вверх, занятый делами частей, ведущих бой на границе, долго не задерживал Петрова, коротко сказал:
— Здесь, в Одессе, формируется кавалерийская дивизия. Принимайте командование и заканчивайте ее формирование. Прошу вас как можно быстрее укомплектовать полки людьми, оружием и конским составом. Очень скоро вы понадобитесь в боях. С обстановкой ознакомьтесь в оперативном отделе. Да она сейчас вам в деталях пока и не нужна.
Еще в поезде Иван Ефимович много думал о первых неудачных боях на западной границе. Он, как и другие военачальники, был убежден, что Красная Армия будет вести активные действия, что она проучит агрессора боями на его территории, что ни одного вершка своей земли не уступит и достигнет победы малой кровью. И вот происходившее теперь на фронте было полной противоположностью этому. Как-то все это не укладывалось в голове, не верилось, что доктрина, в духе которой и сам он воспитывался, и подчиненных своих учил, вдруг оказалась несостоятельной.
Петров понимал, что гитлеровцы располагают отмобилизованной армией, создали ударные группировки, что на первых порах у нас могут быть и отходы под ударами превосходящих, сосредоточившихся на отдельных направлениях войск противника. Могут быть и глубокие вклинения его на нашу территорию. Но уже пора бить под основание этих клиньев, отрезать их, окружать и уничтожать вторгшегося врага. Однако, судя по сводкам, которые передавались по радио и публиковались в газетах, этот период еще не наступил. Конечно же необходимо некоторое время на то, чтобы отмобилизовать армию, подготовить и выдвинуть к фронту части. И Петров ждал, что вот-вот произойдет перелом. Но вести, которые доходили до него от друзей и сослуживцев, а не только из информационных сводок, очень настораживали.
Начальник оперативного отдела генерал-майор В. Ф. Воробьев, уставший и измотанный, все же старался быть приветливым, попытался даже улыбнуться. Он коротко рассказал про обстановку на фронте:
— Пока, слава богу, удерживаем позиции на государственной границе. В некоторых местах даже переходили в контратаки, но небольшие, местного значения.
— Ну хоть у вас дела неплохи, — вздохнув, сказал Петров. — А то ведь там, севернее, очень и очень неважно.
— Не хочу вас огорчать и выглядеть пессимистом, но долго мы на границе не продержимся: у противника большое превосходство и наши части понесли уже значительные потери. Мне кажется, предстоят неприятности и у нас. Мы бы удержали линию границы, но войска, которые севернее нас, постепенно отходят. И наш правый фланг, таким образом, уже обтекает противник…
Вот с такой ориентировкой, понимая, что дивизия, которую ему поручено формировать, может понадобиться в ближайшие дни, Петров приступил к работе. Дивизия комплектовалась призывниками из Одессы и Одесской области. Они были разных возрастов: парни, которым только пришло время служить, стояли в строю рядом с пожилыми мужчинами, много лет уже числившимися в запасе.
Пришли даже ветераны. Некоторые из них надели буденовки, сохраненные с гражданской войны.
Под стать бывалым конникам и сам командир дивизии, генерал Петров: по старой кавалерийской традиции он ходил с ремнями через оба плеча, подтянутый, стройный, гибкий, каким и полагается быть кавалеристу.
Вот что писал в одной из статей Иван Ефимович Петров о людях, которые прибывали тогда на формирование дивизии:
«Некоторые считали, что одесситы — это особенный народ, легко поддающийся панике. В действительности это мнение оказалось ошибочным. Слов нет, в Одессе, вероятно, больше, чем в каком-либо другом городе Советского Союза, было нетрудового элемента, немало людей неопределенных, а порой и весьма сомнительных профессий. Вот эти-то группки населения и создавали впечатление об Одессе как об „особенном“ городе. На самом деле нетрудовой элемент Одессы по отношению ко всему населению составлял весьма небольшой процент. Как только положение Одессы осложнилось, вся эта „накипь“ смылась, а основная, здоровая масса трудящихся, проявляя величайший патриотизм и любовь к родному городу, проделала огромную работу по оказанию помощи войскам в укреплении его обороны».
Петров подбирал таких командиров частей, которые знали старые кавалерийские традиции и могли поддержать их. Командиром 5-го кавалерийского полка, который комплектовался в Котовских казармах, был назначен капитан Федор Сергеевич Блинов. Звание «капитан» для командира полка, конечно, было маловато. Но Иван Ефимович учитывал большой опыт Блинова: начинал службу в 1918 году красноармейцем в отряде С. М. Буденного, водил в атаки эскадрон на врангелевском фронте, окончил трехгодичную кавшколу.
Петров не ошибся в Блинове. Федор Сергеевич храбро бил фашистов под Одессой, был тяжело ранен, его считали погибшим, но судьба позднее вновь свела Блинова с Иваном Ефимовичем. Бывалый офицер написал после войны интересные мемуары, они еще не опубликованы. Недавно мне прислал рукопись журналист Е. Ташма, помогавший ему в литобработке. Процитирую несколько эпизодов из этой рукописи, связанных с Петровым. Вот как описывает Блинов свою первую встречу с Иваном Ефимовичем:
«Меня направили в кавалерийскую дивизию на должность пом. начальника штаба полка. Дивизия формировалась в Котовских казармах на 2-й станции Б. Фонтана.
В начале июля в дивизию прибыл комдив, генерал-майор И. Е. Петров. Сразу же по прибытии генерал начал знакомиться с командным составом. Вызвали к генералу и меня.
— Помощник начальника штаба полка? — спросил комдив. — А раньше где служили, товарищ капитан?
Я коротко рассказал. Комдив с интересом посмотрел на меня:
— Буденновец? Кстати, очень кстати! — Комдив помолчал и добавил: — Не хватает у нас командных кадров. Придется вам пока «похозяйничать» в полку…
Я смутился: по званию я тогда был только капитаном. И. Е. Петров как будто прочитал мои мысли. Внимательно посмотрел на мои петлицы и добавил:
— Ничего, это дело поправимое, звание командиру полка легче дать, чем командиру найти полк».
При выступлении из Одессы, когда полк был сформирован, на первом же марше Федор Сергеевич порадовал еще и таким поступком. Полк шел маршем по Одессе, наполнив улицу клацанием подков. Прохожие махали красноармейцам, старушки крестили бойцов, а те, кто помоложе, кричали: «Бейте фашистских гадов!» Вот в этот момент, проходя мимо дома, где жил когда-то Пушкин, Блинов дал команду: «Смирно! Равнение на дом Пушкина!» Конечно же подобная почесть не предусматривалась ни уставом, ни каким-либо распоряжением, но старый буденновец этой командой подчеркнул патриотизм и гуманизм Красной Армии, которая ведет сейчас борьбу с фашистами.
Вот что писал в своей рукописи после войны Блинов об этих минутах:
«Растянулся полк — 1300 человек — километра на полтора.
Хвост колонны еще вытягивался из Котовских казарм, а голова уже поравнялась с вокзалом. Мы свернули на Пушкинскую — чистую, прямую, красивую. Солнце окунулось в море, спадал июльский зной, даже каштаны как будто посвежели.
В предвечернем воздухе пели звонкоголосые бойцы, щемяще брала за сердце старая буденновская песня:
Ты, конек вороной,
Передай, дорогой,
Что я честно погиб за рабочих!..
По булыжникам цокали копыта наших коней. Мы ехали в живом коридоре. На тротуарах, в окнах, на балконах — всюду были люди, люди, люди. Они кричали:
— Не сдавайте Одессу!
— Смерть фашистам!
И если у одесситов вид нашего полка рождал уверенность, что город есть кому оборонять, то и для нас такие проводы, от сердца идущая любовь к Красной Армии имели огромное моральное значение. Каждый боец давал себе клятву — умереть, но не пустить в город врага.
Еще один перекресток — филармония. И вот полк поравнялся с двухэтажным особняком, где жил Пушкин. Многие из бойцов знали этот дом. И я как-то непроизвольно скомандовал: «Смирно! Равнение на дом Пушкина!» Подумал: «Вот гордость нашей культуры, которую хотят уничтожить фашисты!»
И весь полк провожал глазами святыню, дорогую сердцу каждого советского человека…»
- Предыдущая
- 3/188
- Следующая
