Взять живым! - Карпов Владимир Васильевич - Страница 103

• Предыдущая
• 103/121
• Следующая

– Как я понял, вышестоящие инстанции тоже предпринимают необходимые меры. Не хотели разрешать, но потом согласились. Правда, вам запрещено проникать в подземные укрытия немецкой ставки. И вы обязаны постоянно информировать по радио, где находитесь и что вам станет известно о Гитлере. А на все решительные действия обязаны получить особое разрешение сверху. Связь будете поддерживать своей рацией через меня. Сведений о том, что Гитлер покинул Берлин, пока нет. Ставка его здесь, все распоряжения идут из Берлина. – Колокольцев выпрямился, помолчал торжественно и значительно. – Ну, Василий Петрович, благословляю тебя на дело сие. Не отговаривал потому, что ты настоящий русский офицер и достоин славы, которая тебя ждет в случае удачи! Ни пуха тебе, ни пера. – Колокольцев обнял Ромашкина, троекратно поцеловал крест-накрест. – Иди! Когда все будет готово, вместе доложим командиру.

Прежде всего надо было подобрать хорошую группу. Ромашкин всегда был сторонником группы небольшой, состоящей из «зубров». И на этот раз решил идти с такой же. Первыми и непременными участниками будут Иван Рогатин, Саша Пролеткин, с которыми прошел всю войну. «На все задания ходили вместе, и на последнее пусть идут оба. Возьму еще Шовкопляса, Хамидуллина, Голощапова, Вовку Голубого, ну и радиста Жука».

Ромашкин застал разведчиков в веселом настроении. Взвод располагался в галантерейном магазине. Огромная витрина его была выбита и служила входом, а тяжелые двери были заперты на замок. Над дверью висели покоробившаяся вывеска и трубки неоновой рекламы. По магазину ходил Вовка Голубой, напялив на себя бюстгальтер и дамский пояс с резинками, а разведчики хохотали над ним, сидя на прилавке.

– Обязательно подарю эти цацки своей бабусе, – сказал Вовка, когда Ромашкин, хрустя сапогами по битым стеклам, вошел в помещение.

Благодушное настроение разведчиков еще больше насторожило и озадачило Василия. Они и прежде всегда были веселыми, но сейчас кончилась война. Может, реальная возможность остаться живыми уже подсекла тот задор и боевой азарт, с которыми ходили они на задания? Может, он переоценил их и желающих рисковать не окажется?

Ромашкин рассказал разведчикам о своем намерении. Старался говорить спокойно, скрывая волнение, которое бурлило в нем. Говорил, а сам пытливо и с опаской наблюдал за лицами ребят. Ему даже стало страшно – вдруг перед ним уже не те отчаянные парни, какими хотелось их сохранить навсегда в памяти.

– Я понимаю желание каждого из вас вернуться живым домой. Поэтому возьму только добровольцев, – закончил Ромашкин.

Пролеткин изумленно уставился на командира и воскликнул:

– Ну и голова у вас, товарищ старший лейтенант! Не голова, а бочка с мозгами. Это надо же! Такое придумали – самого Гитлера поймать! А мы тут сидим в этом магазине и ушами хлопаем.

Рогатин, по простоте своей, даже чуть приоткрыл рот и, не сказав ни слова, засопел, задвигал плечищами и стал собираться.

Опасения Василия оказались напрасными – разведчики остались разведчиками! Возникло совсем иное затруднение: он не знал, на ком остановить выбор, просились все, и никого не хотелось обижать. Обычно скромные, знающие себе цену ребята, не очень разговорчивые, когда речь шла об их заслугах и мастерстве, на этот раз не выдержали. Они обступили командира и, перебивая друг друга, просились взять на задание. Каждый приводил самые веские доказательства.

– Товарищ старший лейтенант, я с вами в дневной поиск ходил, – напомнил Пролеткин.

– Помните, еще в сорок третьем по льду в тыл ползали? – подсказывал Голощапов. – И флаг брал.

– Два ордена Красного Знамени, – произнес Шовкопляс, показывая на свою грудь.

– Не возьмете, один пойду, – пугал Вовка Голубой. – Я этого фюрера-мурера за усы из подвала вытяну!

Пришлось воспользоваться правом непререкаемости приказа. Оно обижало тех, кто не попал в группу, но Ромашкин ничего не мог поделать. Окончательный состав был такой: Рогатин, Пролеткин, Шовкопляс, радист Жук, Хамидуллин, Голубой, Голощапов.

Теперь нужно было установить, где находится Гитлер. Это могли сказать пленные. В них сейчас недостатка не было, их вели в тыл мимо магазина группами, а иногда и целыми колоннами. Ромашкин развернул на столе план Берлина, подумал: как умно и оперативно сработали в вышестоящих штабах – ко дню вступления в немецкую столицу план напечатали и раздали каждому офицеру. Прикинув, где находится магазин и какие улицы впереди, Ромашкин послал разведчиков подобрать из пленных кого-нибудь покрупнее чином. Вскоре Саша Пролеткин привел костлявого угрюмого офицера в очках, вытащив его из проходившей мимо группы пленных.

– Этот наверняка знает, где их фюрер. Уж больно рожа противная.

Ромашкин спросил:

– Известно ли вам, где находится Гитлер?

По усталому лицу офицера пробежал испуг, он торопливо ответил:

– Нет, нет. Я ничего не знаю.

Возможность стать причастным к делу, касающемуся фюрера, привела пленного в ужас. К офицеру подступил Саша Пролеткин. Стараясь выглядеть добрым, он, улыбаясь, сказал:

– Гитлер калут, понимаешь?

На этом запас немецких слов у него кончился, и по-русски он добавил:

– Крышка вам, понимаешь? Труба! Чего боишься?

Офицер внимательно выслушал разведчика. Он немного понимал по-русски и, уловив отдельные слова, ответил Пролеткину:

– Да, да, Гитлер калут! – И в знак согласия вяло приподнял вверх обе руки: сдаюсь, мол. Затем, обращаясь к Ромашкину, добавил по-немецки: – Но я не знаю, где Гитлер находится – на крыше или в трубе.

Офицер был слишком испуган. От такого едва ли добьешься толку. Пришлось отправить его в очередную группу пленных, которая брела по улице.

Ромашкин учел оплошность и следующим пленным прямые вопросы о Гитлере не ставил.

– Где находится штаб верховного командования? – спросил он пожилого майора.

Майор помедлил с ответом, косо взглянув на качнувшийся автомат в руках Шовкопляса, нехотя ответил:

– В тридцати километрах от Берлина в направлении Цоссена. – Офицер шагнул к карте и показал пальцем: – Здесь. В лесу. Майбах-один, Майбах-два.

Ромашкина охватило разочарование. Это было далеко – там даже не полоса другой дивизии или корпуса, там соседний фронт наступает. И, стало быть, полковым разведчикам туда нечего соваться.

– А может, он брешет? – спросил Рогатин. – Или не знает вовсе. Давайте других спросим.

Разведчики допросили еще нескольких пленных. Некоторые не знали, где находится верховное командование, а те, кому это было известно, неизменно указывали в сторону Цоссена. Ромашкин уже готов был примириться с постигшей его неудачей, как вдруг в комнату вбежал запыхавшийся Пролеткин. Он тащил за рукав испуганного гестаповца в черном мундире, с одним погоном на плече.

– Товарищ старший лейтенант, послушайте вот этого. Он что-то другое бормочет.

Пролеткин тут же продемонстрировал свою беседу с гестаповцем, из которой он заключил, что этот немец говорит о другом. Разговор выглядел так.

– Гитлер капут? – спросил Саша.

– Наин. Хайль Гитлер! – рявкнул гестаповец, выпятив грудь и вскинув вперед руку. Правда, он тут же опасливо оглянулся – не выстрелят ли ему в спину?

– Молодец, – одобрил Пролеткин и даже похлопал офицера по плечу. – А вот Рогатин наш говорит, что он сам Гитлера бах-бах из автомата.

Саша поманил к себе Рогатина и показал, как тот стрелял в Гитлера.

При всей опасности и неопределенности своего положения гестаповец все же улыбнулся и, замотав головой, сказал:

– Наин! Фюрер находится в имперской канцелярии. – Офицер указал при этом в окно по направлению к центру города.

Ромашкин подвел гестаповца к выбитой раме. Перед ними дымилась и грохотала недалеким боем улица, заваленная обломками домов.

– В рейхстаге? – спросил Ромашкин.

– Нет, в имперской канцелярии.

– Где находится канцелярия?

– По ту сторону реки Шпрее, на Фоссштрассе.

– А есть ли там поблизости станция метро?

• Предыдущая
• 103/121
• Следующая