Бесноватые - Карр Джон Диксон - Страница 52
- Предыдущая
- 52/56
- Следующая
Именно это, сударыня, я и проделал вчера, когда вылез из этой комнаты через окно. Предварительно я убрал мешки с тряпьем, которые не давали окну захлопнуться. После этого войти в дом можно было только с улицы через дверь.
Вы не рассчитали, сударыня. Коль скоро вы и ваш сообщник, вознамерившись похитить драгоценности, забрались в дом с помощью ключа, изготовленного неким чипсайдским слесарем, и если при этом вы были замечены служителем закона…
Глаза миссис Крессвелл стали, казалось, еще более плоскими и бесцветными.
Свет играл на рубинах и изумрудах у нее в руке. Она слегка повернулась, как будто собираясь бросить браслет обратно в сундук, но затем вновь взглянула на Джеффри.
– Не рассчитала? Вознамерилась похитить драгоценности? Бог мне в том порука: до вчерашнего дня я понятия не имела ни о каких драгоценностях.
– Возможно, – сказал Джеффри. – Но убийца знал о них.
Со стороны двери, расположенной справа от Джеффри, донесся легкий шорох. И опять Джеффри не повернул головы. Лишь левая рука его легла на эфес шпаги и высвободила ее из ножен.
– Замечу также, – продолжал он, – что у вас есть кое-какие предрассудки в отношении убийства. В том, конечно, случае, если вы можете избежать его, убедив кого-то совершить убийство за вас. Это если вы зашли слишком далеко в своем злодействе или слишком напуганы.
– В злодействе? Напугана?
– Или – или. Иногда и то и другое сразу. В пятницу вечером вы послали Хэмнита Тониша…
– Моего брата?
– Никакой он вам не брат. Вы велели Хэмниту Тонишу отправиться за мной, когда я пошел вслед за Пег, с тем чтобы он вернул ее. Если я вмешаюсь, он должен был нейтрализовать меня или убить на дуэли.
– Перестаньте! Как может женщина нести ответственность за дуэли мужчин?
– Нет, конечно, не может. Утром в субботу, когда ваши льстивые речи в алькове ни к чему не привели, вы испугались, что я догадался о том, что у вас есть муж, а может быть, и целых два…
Миссис Крессвелл отвела руку назад, как будто она собиралась швырнуть ему в лицо браслет.
– Тогда, – продолжал Джеффри, – вы отправили майора Скелли в Галерею восковых фигур. Он должен был избавиться от меня – причем также убив на дуэли, то есть не вовлекая вас, – и к тому же запугать Китти Уилкис, которая знала слишком много, и заставить ее молчать. После того, что ему рассказал в субботу утром Хэмнит Тониш, майор Скелли незаслуженно считал меня слишком искусным фехтовальщиком и решил умертвить предательски, но просчитался.
Джеффри замолчал.
– Все сказанное, сударыня, – продолжал он после паузы, – свидетельствует о вашем вполне терпимом отношении к убийству. Но я не стану подробно останавливаться на этом. Доказать тут что-нибудь вряд ли возможно и, главное, не нужно. Другое дело – убийство Грейс Делайт, в котором вы оказались замешаны как сообщница.
– Грейс Делайт? Старуха гадалка? Она же умерла от ужаса.
– О нет.
– Я отказываюсь слушать подобную чепуху.
– Это не чепуха. Почти все решили, что она действительно умерла от ужаса. Поначалу, – сказал Джеффри с горечью, – и я поверил в это, то есть дал убийце провести себя. Но сейчас давайте посмотрим, как было совершено убийство.
Лавиния Крессвелл стояла, отведя назад руку, как будто все еще намеревалась запустить браслетом в Джеффри. Рядом со сверкающими рубинами и изумрудами ее светлые волосы, внезапно побледневшее лицо, на которое бросала тень черная вдовья шляпка, и голубые глаза как-то совершенно поблекли.
– Итак, сударыня, вам придется мне ответить. Как я слышал, есть только одна причина, почему знатные дамы из Сент-Джеймсского дворца отправляются вдруг на Лондонский мост. Они покупают изделия белошвеек, чьи лавки здесь столь же многочисленны, сколь и знамениты.
– Мне… мне, приходилось об этом слышать.
– Только лишь слышать? Вы этого не знаете?
– Знаю.
– «Так зашей его иглой, да, иглой, да, иглой. Так зашей его иглой, моя прекрасная леди». Кто не слышал этой песенки про Лондонский моет!
– Детские стишки – прости, Господи, – возникают на редкость некстати в самые серьезные моменты.
– Вы так считаете, сударыня? А обращали вы внимание на вывески напротив? Их видно из окна этой комнаты.
Не глядя по сторонам, Джеффри повернулся спиной к миссис Крессвелл и подошел к окну. Оно было завешено той же самой мешковиной, которую Джеффри сорвал ранее, только висела она уже на другой веревке. Джеффри снова сорвал мешковину, обнажив окно, в одной из створок которого зияла дыра. Ветер немного успокоился, но скрип металлических вывесок все равно доносился с улицы.
– Сейчас слишком темно; видно плохо. Жаль, что вы не взглянули на вывеску прямо напротив, вечером в пятницу, когда она была освещена факелами.
– На вывеску? Я не имею обыкновения разглядывать вывески!
– Уж эту вы должны были разглядеть. На ней изображена вязальная спица.
Тут Джеффри снова обернулся и подошел к женщине.
– Дайте мне руку, сударыня. Не спорьте; дайте мне руку, и я покажу вам, как действовал убийца.
Миссис Крессвелл швырнула браслет в лицо Джеффри, Кинула она его неловко – рука была напряжена, – так что браслет пролетел далеко от головы Джеффри и покатился по полу. Слишком поздно поняла женщина, что этот жест презрения освободил ее правую руку, которую Джеффри, подавшись вперед, тут же перехватил своей левой рукой. Он дернул миссис Крессвелл на себя, развернул ее, так что она оказалась к нему спиной, лицом – к входу в спальню.
– Предположим, – сказал Джеффри, – что на вас не это прекрасное вдовье платье. Предположим, что на вас шлафрок из полушерстяной ткани, такой, какой был на Грейс Делайт, без всяких там обручей и нижних юбок.
– Пустите меня! Я не желаю этого терпеть!
– Придется. Предположим, наконец, что тело ваше – не гладкое и упругое, каким оно останется еще по крайней мере несколько лет, что кожа у вас дряблая, как у жирной старухи, которую я собираюсь убить. Не вырывайтесь, сударыня.
Когда она обернулась и взглянула на него через плечо, выражение ее лица, искаженного яростью и в то же время сохраняющего какое-то неуловимое кокетство, переменилось, как только она увидела, что Джеффри достал из внутреннего кармана своего камзола.
– Это – вязальная спица, – объяснил он. – Обычная вязальная спица, только один конец у нее заточен, как игла, а другой срезан, так что спица укорочена. Используя ее как стилет, в том случае, если бы я…
– Пустите меня! Я умру сейчас! О Господи, сжалься и помоги мне! Я умру сейчас!
– Используя спицу как стилет, я мог бы вонзить ее вам под левую лопатку и достать прямо до сердца. Не дергайтесь, сударыня, а то я могу не справиться с искушением рассчитаться с вами за весь вред, который вы причинили.
– Вред? Причинила? Я?
– Есть и более тяжелые способы расставания с этим миром. В данном случае смерть была бы насильственной, но она была бы почти мгновенной. Затем, уже не торопясь, я мог бы надавить на кончик спицы ладонью или большим пальцем, и вся она полностью погрузилась бы в дряблую плоть.
Рана, крошечная и глубокая, была бы совершенно незаметна. Не было бы никакого наружного кровотечения. Ни прокола, ни разреза не осталось бы на платье из неплотной ткани. А общее впечатление было бы такое, что человеческая натура, в принципе склонная к ошибкам, расценила бы эту смерть как случайную, как смерть от испуга. В то же время налицо признаки…
Джеффри выпустил руку женщины.
Лавиния Крессвелл, шатаясь, подошла к сундуку, стоящему под окном. Шляпка ее съехала на сторону, волосы растрепались; на лбу, над плоскими ее глазами, выступили розовые пятна. Тем не менее она сумела устоять на ногах и повернулась к Джеффри.
– Кто это сделал? – выкрикнула миссис Крессвелл. – Кто?
– Ваш муж, милая госпожа, ваш первый и законный супруг. Даже если вы удивлены, пожалуйста, не нужно так уж ужасаться содеянному им. Этот жалкий человечек хотел сохранить вас – сходные чувства испытывали к другим женщинам другие мужчины. Обладать же вами он мог, только имея деньги, которые вы от него требовали. Если же вам требуется уточнение, касающееся того, кто это содеял…
- Предыдущая
- 52/56
- Следующая
