Читатель предупрежден - Карр Джон Диксон - Страница 40

• Предыдущая
• 40/53
• Следующая

Сандерс, сидящий на скамье свидетелей, осмотрелся по сторонам. Он никогда не видел более мрачного места, чем этот продолговатый зал. Из мрака виднелись лица сэра Генри Мерривейла, старшего инспектора Мастерса, комиссара Белчера, доктора Эйджа и Лоуренса Чейза, который официально идентифицировал тело. Они сидели совершенно неподвижно. В то же время ему казалось, что присяжные с трудом сдерживают смех.

— Доктор, вы дали нам ясные и краткие показания, касающиеся исследований, которые вы проводили над телом покойного непосредственно после его гибели и при вскрытии. Вы считаете, что эти исследования учитывали все возможные причины смерти?

— Да.

— Вы согласны с заключением, представленным нам доктором Эйджем?

— Согласен.

— Эй, вы там! Разойдитесь! Разойдитесь!

— Сейчас! Чего пихаешься!

— Спокойно! Разойтись! Разойтись!

— Поглядите на него! Думаешь, если каску надел, так ты здесь самый важный!

— Ну-ка, все вместе, ребята!

— Можно попросить кого-нибудь из вас закрыть второе окно? Благодарю вас, инспектор. Я предпочитаю задохнуться, нежели оглохнуть. Надо будет применить более решительные меры. Слушаю вас, доктор Сандерс.

Сандерс отвечал совершенно машинально. Голова у него разрывалась от боли, поскольку он всю ночь сидел над книгами, и шум, доносящийся снаружи, действовал на него успокаивающе. В его подсознании, как заноза, торчала мысль, что Вики не встретилась с ним предыдущим вечером, так что первый раунд выиграл Пенник.

— Вы нам также заявили, доктор, что ни один орган, необходимый человеку для жизни, не был поврежден.

— Да.

— И что, хотя существуют причины, которые могут вызвать такого рода состояние, невозможно установить, было ли это и какая из этих причин вызвала смерть мистера Констебля?

— Да.

«Черт бы побрал этого Пенника вместе с его „Телефорс“. Даже если бы я старался, все равно не смог бы уснуть сегодня ночью. С этим внушением все не так просто. Нервы у меня напряжены, как струны. Человек воображает себе неизвестно что. Теперь уже начало четвертого. Сейчас зайдет солнце. Пенник будет стараться прикончить меня… что за чушь… сегодня вечером, между девятью сорока пятью и десятью. Еще семь часов».

— Прошу вас ответить, доктор, смерть мистера Констебля была мгновенной?

— Нет. Она наступила быстро, но не мгновенно. Агония длилась, по меньшей мере, две минуты.

— Вы считаете, что она сопровождалась болями?

— Да. Сильными болями.

«Да. Это было унизительно. Я приехал на квартиру Вики в Вестминстере, заказал столик в ресторане „Коринтиан“, а потом оказалось, что она уже ушла с Пенником и оставила мне письмо с извинениями: „Прошу тебя, доверься мне. Я работаю вместе с твоим Г.М., а у него есть определенный план“. Но какой план?»

— Я могу попросить вас быть более внимательным, доктор?

— Прошу прощения.

«Но какой план? Что скрывалось за каменным лицом Г.М.?»

— Выясним еще один пункт, доктор. Вы не верите в сверхъестественную причину смерти?

— Нет. Ни в коем случае.

— По вашему мнению, такого рода внушения являются чистейшим вымыслом?

— Да.

— Следовательно, мы можем суммировать ваши показания утверждением, что невозможно ни для вас, ни для меня, ни для кого-либо другого установить причину смерти. Вы согласны?

— Да.

— Благодарю вас, доктор. Это все.

Один из присяжных, который более или менее отличался от остальных, рыжеволосый, жилистый мужчина с высоким воротничком, громко кашлянул.

— Прошу прощения, господин коронер, а мы можем задавать вопросы?

— Да, разумеется. Вы можете задавать свидетелю любые вопросы, если они имеют отношение к рассматриваемому делу.

Рыжеволосый наклонился вперед и оперся ладонями о колени.

— А как быть с «Телефорс»? — потребовал он объяснений.

На скамье присяжных явно ощущалось волнение. Члены этого уважаемого собрания внезапно наклонились вперед, как марионетки, которых потянули за нитки. Старшина сидел с недовольным лицом, потому что был задан вопрос, который он сам рассчитывал задать с начала заседания.

— Я никогда об этом не слышал, — коротко ответил Сандерс.

— Вы что, не читаете газет?

— Я хотел этим сказать, что никогда не слышал, чтобы «Телефорс» имела какое-либо отношение к науке. Если вы хотите знать мое мнение, я могу только присоединиться к тому, что заявил профессор Хьюденс: чушь.

— Но…

— Господа, — холодно прервал их коронер. — Мне очень жаль, что я вынужден прекратить вашу интересную дискуссию, но она касается слишком широкого понятия, и поэтому я прошу вас ограничиться вопросами, имеющими непосредственное отношение к следствию. Вы выслушали заключение врачебной экспертизы доктора Эйджа и доктора Сандерса. И ваше решение должно опираться именно на него. Таковы обязательные правила, и я настоятельно рекомендую вам придерживаться их.

Трудно было побороть волнение, охватившее присяжных. Все они заговорили разом.

— Это неправильно! — заявил кто-то коронеру.

— Сэр, вы подвергаете сомнению мой метод ведения дознания?

— Доктор, — воскликнул один, полный презрения голос. — Доктор! Возьмем, к примеру, мою жену. Когда она умерла, доктора заявили, что…

— Господа, я уже просил тишины и не хотел бы повторяться. Надеюсь, все меня поняли?

— Клянусь Богом, это он!

— Кто?

— Быстро, Салли! Я подсажу тебя. Он выходит из автомобиля!

— Господа, это тот самый тип! Я видел его снимок в газете. Эй, приятель, может быть, ты прикончишь мою жену?

— А теперь, господа, прощу направить внимание на мои слова, вместо того, чтобы смотреть в окна. Думаю, мне нет необходимости подчеркивать, что то, что происходит за этими стенами, нас совершенно не касается. Благодарю вас, доктор Сандерс, господа присяжные больше не имеют к вам вопросов. Они вполне убеждены…

— Этот тип — убийца!

— Эй, слушайте! Не устраивайте скандала! Дайте человеку шанс! Что он такого сделал?

— Что он такого сделал? Это же фашист, ты что, не слыхал?

— О чем они говорят? Что случилось?

— Фашист. Большой друг Гитлера.

— Да, это точно. Я слышал о нем вечером в баре. Такой большой, толстый, лысый, как колено, тип из Лондона, у него еще артис… тьфу!, ну и слово… аристократический титул, говорил, что…

— …что доказательства и только доказательства имеют для них значение. В связи с тем, что доктор Сандерс был последним свидетелем, на меня падает обязанность суммировать все факты, которые помогут вам в вынесении вердикта. Мне кажется, господа, что есть только один вердикт, который вы можете огласить. Во всяком случае, задумайтесь над…

Сандерс на цыпочках прошел мимо нескольких человек, неподвижно, как манекены, сидящих в первом ряду, взглянув на Г.М., глаза которого были закрыты, руки скрещены на груди, а мощный живот равномерно поднимался и опускался, как в глубоком сне. Мастерс, внимательный, как всегда, не спускал глаз с коронера. Но доктор в этот момент больше всего желал затянуться сигаретой.

Он толкнул скрипящую дверь, которая вела в коридор, и вдруг остановился с незажженной сигаретой в зубах.

Проникающие в окно последние лучи солнца осветили спускающегося по ступеням Германа Пенника. Сандерс, стоящий в тени, завороженно вглядывался в его лицо мечтателя, грезящего о великой, неограниченной силе. Тяжелые веки поднялись вверх, обнаруживая горящие глаза. Он был одет для путешествия: спортивная шляпа и плащ, в руках дорожная сумка. Он одно мгновение поколебался, когда через приоткрытую дверь увидел зал заседания в подвале, потому что питал необозримое отвращение к любым подземным помещениям. Но не успел он сойти с последней ступени, когда перед ним вырос полицейский.

— Что вы хотите, сэр?

— Я хочу, друг мой, находиться на следствии по делу о смерти Сэмюэля Констебля.

— Вы являетесь свидетелем?

— Нет.

— Пресса и публика на заседание не допускаются. Прошу вас подняться наверх.

• Предыдущая
• 40/53
• Следующая