На нашей улице (На улице, где ты живёшь) (Другой перевод) - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 10

Его смех ее успокоил.

— Совсем наоборот. Может быть, завтра пообедаем или поужинаем вместе? Или вам удобнее в воскресенье?

— Мне удобнее в воскресенье днем, — сказала Эмили. — Я выясню, куда здесь лучше пойти, и закажу столик.

В половине шестого в дверь позвонил один из криминалистов, копавших во дворе.

— Мисс Грэм, мы закончили. Других захоронений не обнаружили. Будем надеяться, теперь болтовня о реинкарнации серийного убийцы поутихнет, — сказал полицейский.

— Я тоже на это надеюсь.

Его мучило предчувствие опасности. Нечто похожее я испытывал, когда Эллен Свейн начала подозревать, что я имею отношение к гибели Летиции, подумал он. Но тогда я действовал быстро.

Глупо я сделал, пять лет назад отправившись на консультацию к доктору Мэдден. О чем я тогда думал? Естественно, я не мог допустить, чтобы она меня загипнотизировала. Кто знает, что бы я выболтал? На визит к ней меня подвигла заманчивая возможность идентифицироваться с предыдущей реинкарнацией. Помнит ли Мэдден, что пять лет назад один клиент просил вернуть его в 1891 год?

Вполне возможно, решил он, и по спине пробежал неприятный холодок. Сочтет ли она, что обязана соблюдать конфиденциальность? Может быть. Или же решит, что ее долг — позвонить в полицию и сказать: «Пять лет назад один из жителей Спринг-Лейка попросил меня вернуть его в тысяча восемьсот девяносто первый год».

Он представил себе доктора Мэдден, ее умные глаза, направленные прямо на него. Любопытство стало причиной смерти Эллен Свейн, подумал он.

«Затем, — может сказать полиции доктор Мэдден, — я хотела ввести клиента в гипнотический транс. Но он очень разволновался и покинул кабинет. Уж не знаю, существенно это или нет, но я сочла нужным сообщить это вам. Его зовут...»

Нельзя допустить, чтобы доктор Мэдден сделала этот звонок! Риск слишком велик. Она, как некогда Эллен Свейн, скоро узнает, что любое знание обо мне опасно для жизни.

Уилл Стаффорд завтракал на кухне яичницей с сосисками и читал «Нью-Йорк пост». Тамошние журналисты решили проконсультироваться у парапсихолога: возможно ли, что реинкарнировался серийный убийца, орудовавший в конце девятнадцатого века? Парапсихолог не верила, что личность — преступная или любая другая — возвращается точно такой, какой была раньше. Бывает, сохраняются физические особенности. Или же в ребенке проявляется врожденный, непонятно откуда взявшийся талант. Моцарт, например, уже в три года был гениальным музыкантом.

Уилл хмыкнул, собрал грязную посуду и отнес в раковину. Заглянул в холодильник, проверил, достаточно ли у него сыра. Днем, когда Томми Дагган соберет здесь народ, Уилл подаст сыр и крекеры и предложит гостям по стаканчику вина или по чашечке кофе.

Приглашать ли Эмили Грэм на ужин, Уилл еще не решил. Он сопроводит ее в церковь и к Лоуренсам, но ему хотелось бы еще и пообщаться с ней наедине.

Может, стоит позвать ее сюда? Так сказать, показать себя с лучшей стороны? В четверг за обедом Натали полушутя сказала, что многие просто вымаливают приглашение к нему на ужин. Я и правда потрясающе готовлю, подумал он не без гордости. Не хуже любого шеф-повара.

Вернувшись после утренней пробежки домой, ресторатор Боб Фриз обнаружил супругу на кухне за обычным скромным завтраком — черный кофе и один тост без масла.

— Что-то ты рано сегодня поднялась, — сказал он.

— Услышала, как ты тут бродишь, и больше заснуть не смогла. Боб, у тебя ночью опять были кошмары. Мне даже пришлось тебя будить. Помнишь?

«Помнишь, помнишь...» Это слово начинало его пугать. Недавно у него снова пошли провалы памяти, когда он не мог вспомнить то пару часов, то чуть ли не целый вечер. Вот и вчера — в половине двенадцатого он поехал из ресторана домой. А приехал только в час ночи. И где он провел целый час?

Начались эти странности, еще когда он был подростком. Сначала хождение во сне, потом провалы памяти. Он никому о них не рассказывал — боялся, что его сочтут психом. После колледжа они случались реже, потом прекратились совсем. Но лет пять назад возобновились, а в последнее время случались все чаще и чаще.

Боб знал, в чем причина — ресторан оказался самой большой ошибкой его жизни, высасывал все его деньги. Он не рассказывал Натали, что три месяца назад выставил ресторан на продажу — не хотел, чтобы она донимала его расспросами о том, появился ли наконец покупатель.

Вчера днем позвонил агент по недвижимости. У Доминика Бонетти, который раньше держал четырехзвездочное заведение в Нью-Джерси, есть предложение.

Как только продам ресторан, все пройдет, внушал себе Боб.

— Бобби, ты собираешься наливать себе кофе или так и будешь стоять с пустой чашкой? — поинтересовалась Натали.

— Угу, сейчас налью.

Натали выглядела роскошно — даже растрепанная и без косметики. Он наклонился и поцеловал ее в макушку.

— Спонтанное проявление чувств? Давненько этого не было, — заметила она.

— Извини. В последнее время мне нелегко. — Он решил рассказать ей о перспективном предложении. — Я выставил ресторан на продажу. И есть покупатель.

— Бобби! Это фантастика! — Она вскочила и бросилась ему на шею. — Ты сумеешь вернуть деньги?

— Большую часть, даже если придется чуть опустить цену. — Произнеся эти слова, Бобби понимал, что просто успокаивает себя.

— Пообещай, что, как только это случится, мы переедем на Манхэттен.

— Обещаю, — сказал он.

Мне и самому хочется бежать отсюда, подумал он.

— Нам нельзя опаздывать в церковь. Ты не забыл, что сегодня заупокойная служба?

— Да не забыл.

А потом, подумал он, мы отправимся к Лоуренсам, где я не был с того самого вечера, на котором так долго беседовал с Мартой. А потом — к Стаффорду, где Дагган опять будет допытываться, что все мы делали на следующее утро.

Он помнил прием, а что было потом — нет. На следующее утро Боб опомнился в ванной, где принимал душ. Руки у него были в грязи, на джинсах и футболке — земля. Утром он собирался поработать в саду. Это было его единственное хобби.

Я наверняка возился в то утро в саду, сказал он себе, и именно это я скажу Даггану.

Уилл Стаффорд заехал за Эмили. На нем был темно-синий костюм, белая рубашка и серо-синий галстук. К счастью, Эмили захватила с собой в Спринг-Лейк, помимо повседневной одежды, новый костюм в черно-белую косую клетку.

— Вы замечательно выглядите, — сказал Уилл. — Жаль, что мы так оделись по столь печальному поводу.

— Разделяю ваши чувства.

— Как я вижу, котлован уже засыпают, — кивнул он в сторону заднего двора. — Они довольны, что ничего больше не нашли?

— О да, — ответила Эмили.

— Ну и слава богу. Что ж, поехали?

На крыльце Уилл взял ее под руку, и Эмили почему-то стало удивительно спокойно на душе. Да, деньки выдались непростые. Но дело не только в этом, размышляла она, садясь в машину рядом с Уиллом. Странная вещь, но я точно знаю: эта заупокойная служба не только по Марте, но и по Мадлен.

Она поделилась своими чувствами с Уиллом и добавила:

— Меня все мучила мысль: не будет ли воспринято мое желание пойти на заупокойную службу по девушке, которой я никогда не видела, как праздное любопытство. Но теперь все по-другому.

— По-другому — это как?

— Я верю, что загробная жизнь существует. И мне хотелось бы верить, что эти две девушки, которые были убиты с интервалом в сто лет и обе оказались похороненными на моем дворе, сейчас вместе, там, где царят мир и покой.

— А где сейчас, по-вашему, их убийца? — спросил Уилл. — И какая судьба ждет его?

Эмили с изумлением уставилась на него:

— Уилл, вы хотели сказать — убийцы? Это же два разных человека!

— Тьфу ты! — рассмеялся он. — Я уже начинаю изъясняться, как писаки из желтой прессы. Естественно, я хотел сказать — убийцы.