Разбудить смерть - Карр Джон Диксон - Страница 32

• Предыдущая
• 32/51
• Следующая

«Я бы описал его как человека среднего роста, одетого в униформу, которую можно видеть в крупных отелях вроде „Королевского багрянца“ или „Королевского пурпура“. Это была темно-синяя куртка с высоким воротником и серебристыми или медными пуговицами. В лунном свете я не очень разглядел их цвет. По-моему, обшлага куртки были отделаны красной тесьмой. Темно-красной тесьмой. У него в руках было что-то вроде подноса, и сначала он стоял просто в углу и не двигался.

Вопрос: А его лицо?

Ответ: Лицо я не разглядел, потому что там, где у него должны быть глаза, была тень или словно дыра».

Доктор Фелл опустил лист. В освещенном и теплом коридоре гостиницы, покрытом ковром, подобная фигура выглядела просто фантастично. Здесь, в отдаленном деревенском месте, это приобретало совсем другой оттенок. Кент, который раньше не был знаком с этим описанием лица, испытал чувство, сходное с тем ужасом, который его охватил, когда он увидел тело Дженни.

— Вы можете что-либо добавить, мистер Беллоуз?

— К сожалению, нет.

— Вы бы узнали лицо этого человека, если бы снова его увидели?

— Нет, не думаю. Оно было полным, как мне кажется, или такое впечатление ему придавала тень. Господи! — вскричал Беллоуз, и, к всеобщему замешательству, у него на глазах показались слезы. Похоже, слезы жалости к себе. — Кем вы меня считаете? Я был не в том состоянии, чтобы его рассматривать. Если бы у меня не было феноменальной зрительной памяти, может, я вообще бы ничего не заметил. А может, у меня вообще двоилось в глазах в тот момент.

— Успокойтесь! — встревожился доктор Фелл, оглушительно чихнув. — Здесь вы упоминаете о Голубой комнате. Это там был убит мистер Кент?

— Так мне сказали.

— А вы туда не заходили?

Беллоуз притих.

— Мне известно о тех отпечатках пальцев или о том, что их приписывают мне. Но, несмотря на это, честно говоря, не думаю, что заходил туда, даже будучи пьяным. Еще с детства я терпеть не мог ту комнату. Понимаете, это была комната моего деда. Поэтому там такая старомодная мебель, от которой я с радостью избавился, когда продал дом. Отец пугал меня дедом, чтобы приструнить, как каким-нибудь великаном-людоедом из сказки.

— И последний вопрос, мистер Беллоуз. Вы помните поднос или, скорее, подносик для визитных карточек?

— Помню, что видел его.

Доктор Фелл подался вперед:

— На нем что-нибудь лежало?

— На нем?

— Он что-нибудь нес на нем? Подумайте. Когда перед вами раскладывают множество маленьких предметов, вы их легко запоминаете. Это ваш талант. Вы должны его использовать. Лежало что-нибудь на том подносе?

Ричи Беллоуз потер лоб, уставясь на журнал, пошаркал подошвами ботинок. Ничего не произошло.

— Сожалею, — извинился он в сотый раз, — нет, может, что-то и было, но я не помню.

— Большое вам спасибо, — уныло промямлил доктор Фелл. — Это все.

Но даже теперь он не успокоился. Когда они уже выходили, Фелл вернулся задать заключенному еще один вопрос. О чем бы он ни спросил, Беллоуз отвечал решительным отрицанием. Это, казалось, немного развеселило доктора. Во время допроса замкнувшийся в себе Хэдли с видимым усилием хранил молчание. Но по дороге в Норфилд он дал волю своим чувствам.

— Ладно, — мрачно произнес Хэдли. — Давайте вас послушаем. Раньше я задавал вам почти те же вопросы. Что лежало на том подносике? Чья-то голова?

— Да. — Доктор Фелл отвечал вполне серьезно. — Моя. Голова осла, и очень большого! Понимаете, до вчерашнего вечера я не понимал назначения или значения этого подноса. Это представляло для меня настоящую проблему. Вместе с тем это совершенно просто. Должно быть, я впадаю в старческое слабоумие.

— Хорошо, — нетерпеливо перебил его Хэдли. — Я хочу сказать, я рад, что вы находите это простым. Признаюсь, я ничего пока не понимаю. Но не это главное. Вы же не хотите, чтобы я пренебрег надежной информацией из Южной Африки. Вчера вечером вы обрушили на меня массу версий. Среди них была теория, что кто-то пригласил Беллоуза в дом вечером, а ночью произошло убийство. Что стало теперь с этой вашей версией?

Доктор Фелл благодушно уступил:

— Вычеркиваю ее в той форме, в какой представил вам. Я также обращаю ваше внимание…

— Новые предположения?

— А вы никаких не видите?

— Как только я заслышу призыв мумбо-юмбо, — свирепо заявил Хэдли, — мне приходят в голову идеи. Да, должен признать, что вы, похоже, на верном пути. Но все равно мне это не нравится. В один из этих дней, мой друг, вы потерпите крах. И это будет самый выдающийся крах. Зачем вам понадобилось снова похоронить под этими снегами нашу компанию? Если вы хотели просто посмотреть на дом, разве вы не могли приехать сюда один и не тащить всех за собой? Когда они были в Лондоне, я хотя бы держал их у себя на глазах. В Норфилде у меня нет такого успокоительного ощущения.

Доктор Фелл не ответил. Их машина обогнула деревенский луг и покатила по дорожке рядом с церковью, занесенной тонким слоем снега, напоминающего порошок для снятия отпечатков пальцев. В конце пологого спуска живая изгородь расступалась, открывая вид на небольшую территорию «Четырех входов». Здание, построенное в стиле королевы Анны, казалось одновременно и массивным и сдавленным, из-за толстых стен с натыканными тут и там окнами с закругленным верхом. Парадный вход, выкрашенный белой краской, как и окна на фасаде, был квадратным. Как и приземистый большой дом, его стены обвила высохшая глициния. Маленький садик с бордюром из цветов и с солнечными цветами на каменной дорожке в центре примыкал к фасаду. Группа из Лондона, очевидно, уже прибыла — на дорожке стоял большой черный автомобиль. За домом виднелся склон холма, а на фоне неба вырисовывался силуэт огромного вяза. Дующий с востока ветер отчетливо доносил бой часов на церкви. Наступил полдень.

Некоторое время компания во главе с доктором Феллом рассматривала дом, а ветер шумел в кустах, поднимая снежную пыль вокруг солнечных часов.

— Вы понимаете, что я хотел сказать? — обратился к доктору Хэдли.

— Не понимаю, — ответил Фелл. — Позвольте вас уверить, здесь нет никакой опасности.

Не успела их машина остановиться перед домом, как сэр Гайлс открыл им дверь. Гэй стоял на пороге, приветствуя гостей. Он по-прежнему казался заинтересованным, даже улыбался, держа руки за спиной, словно в раздумье. Но его безупречный галстук был помят, и он приветствовал гостей излишне серьезно.

— Заходите, джентльмены. Я все ждал, когда же вы приедете. Мы здесь всего час, но уже произошло несколько событий. Кажется, деревенский воздух производит странный эффект.

Хэдли, как вкопанный, застыл в дверях.

— Нет-нет! — с кривой усмешкой поспешил успокоить хозяин. — Не то, что вы могли подумать, ничего серьезного. Я хотел сказать, что деревенский воздух, видимо, обостряет чувство юмора. Но юмор какой-то необычный, извращенный, так что… — он оглянулся на уютный теплый холл, — не могу сказать, что он мне нравится.

— Что случилось?

Гэй опять оглянулся, но не сделал попытки войти в дом.

— Помните, вчера я говорил, что мы играли здесь в разные игры, включая прикалывание бумажного хвоста обезьяны?

— Да. А что? — встрял в разговор доктор Фелл.

— Когда вы спрашивали, я не знал, поедем ли мы все сюда, понадобимся ли мы вам только на день или на несколько дней. Во всяком случае, я оставил для вас комнаты, если бы вы пожелали остановиться у меня. — Он взглянул на доктора Фелла: — Это касается комнаты, которую я предназначил для вас, доктор. Но полчаса назад кто-то зло пошутил, прикрепив бумажный обезьяний хвост к двери вашей спальни.

Все переглянулись. Но никого известие не насмешило.

— Но это не все, — продолжал Гэй, высовывая голову наружу и заглядывая за дверь. — Юморист на этом не успокоился. Я обнаружил вот что… засунутым в очень любопытное место. Кто-то явно рассчитывал, что его скоро найдут.

Он вынул руки из-за спины и протянул кусок твердой бумаги. Это была групповая фотография, сделанная профессиональным фотографом, которые подстерегают свои объекты на отдыхе, а потом убеждают купить снимок. Кент сразу узнал эту часть Луна-парка под Дурбаном. Он вспомнил спускающиеся вниз желоба, стойку с лимонадом у окна. Люди были сфотографированы стоящими наверху широкой платформы, откуда начинался спускной желоб, по которому вы несетесь вниз в темноту. Там стояла вся компания Дэна, большинство из них повернули смеющиеся лица к камере, хотя Мелитта выглядела величественной, а Франсин — недовольной. За спиной Дэна кто-то сидел на краю желоба, отчаянно взмахнув руками, явно протестуя против спуска.

• Предыдущая
• 32/51
• Следующая