И пала тьма - Клеменс Джеймс - Страница 99

— То, что должны. Меня назвали богоубийцей. Пришло время оправдать прозвище. — Он повернулся к остальным. — Мы должны убить лорда Чризма.

Тилар потягивал подслащенный медом отвар кровяного корня. Он пил уже третью чашу, но ему еще приходилось держать ее в обеих руках. Дрожь начиналась где-то в костях и грозила сотрясти все тело. Пока он сдерживал ее.

Катрин сидела на соседней койке. Он ощущал на себе ее неотрывный взгляд, словно девушка ожидала, что он вот-вот лишится чувств. Когда Тилар очнулся, она попыталась помочь ему ласковыми поглаживаниями и словами утешения, но попытка оказалась невыносимой для обоих: воспоминания о былой нежности вызывали только неловкость.

К тому же требовалось заняться более прозаическими делами.

Близился полдень, а они все спорили, как пробраться в кастильон лорда Чризма, который охраняют бесчисленные звероподобные, а по тревоге поднимется и весь городской гарнизон? И даже если они доберутся до него, то как убить развращенного темной Милостью и владеющего несказанной мощью бога?

Их слишком мало: вор, воительница-вира, мудрец в бронзовых доспехах, двое рыцарей теней… И две перепуганные девочки.

Геррод устроился на коленях рядом с Дарт. Он рассматривал ее глаза через темные линзы. Ранее он уколол ей палец и капнул кровь на хрустальную облатку. Потом при помощи лекаря обследовал девочку, пока колокол за колоколом извещали об уходящем утре.

Наконец он опустил оптический прибор.

— Спасибо, Дарт.

Девочка кивнула и передвинулась к другому концу койки. Ее подруга тотчас уселась рядом. Они прижались друг к дружке, как два затравленных зверька, и смотрели прямо перед собой застывшими стеклянными глазами. Тилар представил себе их ужас. Его детство в сиротских приютах было ох каким нелегким, но не выдерживало никакого сравнения с тем, что приходится на долю девочек.

Геррод подошел к нему и покачал головой.

— Очень странно. В ее крови выделяется совсем немного Милости, хотя определенно она там есть. Но Милость упорно не желает просыпаться. Не реагирует ни на какие составы. Я полагал, что она хоть как-то проявит себя — свечением в глазах, наполняемостью гумором каких-то участков тела, — но ничего не обнаружил. Как будто Дарт не имеет способности осенять и использовать Милость — ни для себя, ни вовсе.

— Так она богиня или нет? — спросила Катрин.

— Не такая, какие известны нам. Говорят, что боги до великого Размежевания не обладали Милостями. Что только после отделения эфира и наэфира их тела налились гуморальными составами. Мастера спорят о причине этого уже много столетий.

— А девочка? — спросил Роггер. Он подошел к ним и уселся рядом с Катрин.

— Ее сущность не разделена. Думаю, поэтому она и не проявляет ощутимых признаков обладания Милостью. Но я хотел бы узнать о том создании, что всегда сопровождает ее.

— Щен, — поправила с соседней кровати Дарт. Несмотря на испуг, она внимательно прислушивалась к разговору. — Его зовут Щен.

— Что ты можешь о нем рассказать? — повернулся к ней Геррод. Тилар заметил, что он обращается к девочке спокойно, без жалостливой снисходительности.

Она облизнула губы.

— Он всегда был со мной. — Девочка бросила взгляд на Яэллина. Тот охранял дверь, время от времени осматривая коридор, а Эйлан караулила лекаря. — С самого детства.

— Я видел его в ее сне, — кивнул Яэллин. — Жуткое существо. Огненные глаза, расплавленная шкура. Почти бесформенный.

Взгляд Дарт ожесточился.

— Он не жуткий, — пришла на защиту подруги вторая девочка. — Он… он… устрашающий.

— Разве его никто, кроме тебя, не видит? — спросила Катрин у Дарт.

Дарт смотрела на нее пристальным взглядом. В этом хрупком теле заключена неиссякаемая сила, отметила про себя Катрин.

— Да, обычно его могла видеть только я. Но даже я не могла до него дотронуться. Только камень служит ему препятствием.

— Из-за каменной ограды он и остался в саду Чризма? — уточнил Тилар, хотя уже слышал историю их побега.

Дарт кивнула, по лицу ее пробежало взволнованное выражение.

— И когда же это создание… Щен… впервые стал видимым кому-то, кроме тебя?

Спокойствие девочки поколебалось. Она опустила глаза и, казалось, собралась в комок.

— Ты среди друзей, Дарт, — успокаивающе продолжал Геррод. — Я спрашиваю только потому, что это важно.

Не поднимая глаз, Дарт ответила едва слышным шепотом:

— С мастером Виллетом… Там… в птичнике.

Дарт тяжело сглотнула. Она только что поневоле рассталась с последним своим секретом. Гнев дал ей силу рассказать о случившемся. Теперь придется открыть, как все это закончилось.

— Мастер Виллет…

Она заметила, как лекарь Палтри придвинулся ближе. Как долго он гадал, что же произошло с его сообщником! Глядя на его блестящее от пота лицо, она не понимала, почему когда-то считала его привлекательным.

Дарт отвернулась от лекаря и глубоко вздохнула.

— Щен набросился на него, чтобы защитить меня.

— Я думал…

Дарт не дала мастеру Герроду договорить. Она знала, что если замолчит сейчас, то уже никогда не найдет сил завершить рассказ.

— Из-за крови… потери моего девичества. — Она с трудом выдавила слова. Неужели боли не будет конца? — Щен вымазался в ней. Думаю, он знал, что моя кровь сделает его осязаемым. Он вспыхнул огнем и разорвал мастера Виллета.

В памяти Дарт снова вернулась на чердак — к крови, треску костей, горящей плоти и кипящей крови…

— Щен поглотил его без остатка. Даже пятнышка крови на полу не осталось.

Все молчали. Тишина вернула Дарт в действительность. Она увидела ужас на лице Палтри, но не нашла в том удовлетворения.

— А Щен? — спросил Геррод.

Дарт покачала головой.

— Как только на нем высохла кровь, он снова стал невидим.

— Мой отец, сир Генри, знал о Щене, — подал голос от двери Яэллин. — В детстве Дарт часто говорила о своем невидимом друге — до того, как остальные поддразниванием и выговорами не заставили ее замолчать. Отец считал, что ее спутник является соединением ее эфриновой и наэфриновой сущностей. Поскольку она рождена целой, они всегда при ней, но не принадлежат этому миру полностью.

Дарт слушала, постигая услышанное и страшась его. Она всегда считала себя со Щеном единым целым, но до сих пор не подозревала, насколько единым. Если люди из Ташижана правы, Щен являлся такой же ее частью, как рука или нога.

Геррод задумчиво кивнул.

— А в ее крови содержится Милость, которая помогает притянуть эти части в наш мир.

— Не только в ее, — возразил Яэллин. Дарт успела рассказать ему о том, как на Щена попала капля крови Чризма, и о кровавых корнях в подземном проходе. — В любой крови, богатой Милостью. Щену недостает лишь топлива, чтобы полностью пересечь границу телесного мира.

— Сколько неведомого доселе я узнал сегодня, — протянул Геррод.

Смотрительница поднялась с койки.

— Но оно не поможет нам завершить дело с Чризмом. Мы не можем прятаться в больничном крыле вечно.

Дарт слушала уже вполуха, как гости заново принялись обсуждать план похода в кастильон. Глаза сами наливались слезами. Дарт уже не понимала, кто она, в конце концов: девочка, богиня или просто какое-то чудовище.