Согнутая петля - Карр Джон Диксон - Страница 43

• Предыдущая
• 43/51
• Следующая

Самая мелкая единица в организации поклонников Сатаны — это так называемый шабаш ведьм. Шабаш включает тринадцать человек: двенадцать членов и одного предводителя в маске. Роль предводителя такого котильона в маске Януса, вероятно, привлекала нашего приятеля, как прекрасный сон, но лишь как прекрасный сон! И не только из-за непреодолимых практических трудностей. Ему очень хотелось, чтобы было интересно и чтобы этот интерес разделяли немногие. Значит, число посвященных должно быть ограниченным. Поскольку страсть его была тайной, значит, круг единомышленников должен быть узким, сугубо семейным. Это, я подчеркиваю, было почти насмешкой над силами зла, если, конечно, такие силы существуют. Тут не было фанатизма или, вернее, одержимости. Ничего не приносилось в жертву этим высоким интеллектом. Это не был серьезный культ, как мы его понимаем. Это была лишь праздная и ненасытная любовь к мистификациям, нечто вроде хобби. Боже сохрани, я не хочу сказать, что сатанисты обязательно приносят большой вред, — нет, если они держатся подальше от ядовитых веществ, вызывающих галлюцинации! Если люди просто дурачатся, не нарушая закона или принятых норм поведения, полиция их не трогает. Но когда женщина в Танбридж-Уэллс умирает оттого, что намазала кожу белладонной (что и произошло восемнадцать месяцев назад, хотя мы ничего не смогли там доказать!), тогда, черт возьми, это уже дело полиции! Как вы думаете, почему Эллиот был прислан сюда еще до событий в «Фарнли-Клоуз»? Как вы думаете, почему его так интересует история Виктории Дейли? А?

— Но, доктор, кто же все это делал?

— Этот человек доверился немногим верным единомышленникам. Их, вероятно, было двое, трое, максимум четверо. Наверное, мы никогда не узнаем их имен. Он тщательно обрабатывал их, давая читать множество книг по колдовству. А когда их головы были забиты и возбуждены всяким вздором, настало время действовать. Настало время сообщить им, что в Кенте действительно процветает культ Сатаны и каждый из них может поучаствовать в настоящем шабаше.

Доктор Фелл громко стукнул тростью об пол. Он был нетерпелив и раздражен.

— Разумеется, все это было вранье! Разумеется, эти глупцы никогда не выходили из дому и не вылетали из комнаты в ночь, когда готовились к шабашу! Разумеется, все дело в мази, главными ингредиентами которой являлись аконит и белладонна. И, как правило, зачинщик всего этого никогда не был рядом с неофитом и никогда не принимал участия вместе с ним в ночных «полетах». Это было бы слишком опасно, ведь отравляющее действие мази достаточно сильно. Удовольствие заключалось в распространении этого учения, в обсуждении таинственных приключений, в наблюдении за разложением умов под действием наркотиков, в смаковании их впечатлений от шабашей — короче говоря, в сочетании крайней душевной жестокости и циничных обманов, которым подвергались так называемые близкие друзья.

Доктор Фелл замолчал. Тишину нарушил задумчивый голос Марри:

— Это мне напоминает письма, написанные отравленным карандашом.

— А так оно и есть, — кивнул доктор Фелл. — Это почти то же самое, только гораздо губительнее.

— Но вы же не смогли доказать, что та женщина — я говорю о той, что умерла в Танбридж-Уэллс, — погибла от яда? Разве этот человек совершил что-то противозаконное? Ведь Виктория Дейли умерла не от отравления.

— Это как посмотреть, сэр, — вкрадчиво заметил инспектор Эллиот. — Похоже, вы полагаете, что яды смертельны только тогда, когда их принимают внутрь. Смею вас уверить, что это не так. Но дело не в этом. Доктор Фелл лишь раскрыл вам тайну.

— Тайну?

— Тайну этого человека! — произнес доктор Фелл. — Ради сохранения этой тайны, две ночи назад у пруда убили человека!

В комнате повисла тишина, на этот раз жутковатая тишина, словно все ужаснулись.

Натаниэль Барроуз оттянул воротничок рубашки.

— Интересно, — произнес он, — очень интересно! Мне кажется, меня привели сюда под ложным предлогом! Я адвокат, а не студент, изучающий языческие культы! Я не понимаю, какое отношение эта галиматья имеет к моим прямым обязанностям? В истории, которую вы поведали, нет никакой связи с делом о наследстве Фарнли!

— Да нет, связь есть! — возразил доктор Фелл. — Это фактически корень всего дела! Надеюсь, через пару секунд вам станет это ясно. Вы, мой друг, — он с видом заправского спорщика взглянул на Пейджа, — недавно спросили меня, что заставило этого человека заняться такими делами. Простая скука? Или это причуда, оставшаяся с детства, с возрастом принявшая иные формы, болезненно усилившаяся? Я склонен думать, что тут есть и то и другое! Эти качества развивались вместе, они смешаны и неразлучны. Кем мог быть человек с такими инстинктами, вынужденный всегда подавлять их? В ком эту «причуду» можно вполне доказательно проследить? Кто, единственный из всех присутствующих, имеет доступ к атрибутам колдовства и орудию убийства? Кто, несомненно, страдает от скуки в несчастном браке, лишенном любви? Кто страдает от бьющей ключом жизненной силы, которая…

Барроуз вскочил, словно в одночасье прозрел. А в это время Ноулз, стоящий у открытой двери библиотеки, шепотом совещался с кем-то, находящимся снаружи. Лицо Ноулза было бледно.

— Простите, сэр, но мне сказали, что ее светлости в комнате нет. Говорят, она некоторое время назад собрала вещи, взяла машину из гаража и…

Доктор Фелл кивнул.

— Вот именно, — удовлетворенно произнес он. — Поэтому нам не надо торопиться в Лондон. Своим бегством она себя выдала. И мы теперь без труда получим ордер на арест леди Фарнли по обвинению в убийстве.

— Ну-ну! — несколько раздраженно произнес доктор Фелл, стукнув тростью об пол. Он добродушно оглядел собравшихся нравоучительным взглядом. — Только не говорите мне, что это вас удивило! Не говорите мне, что это вас шокировало! Вот вы, мисс Дейн! Разве вы не знали ее лучше других? Разве вы не знали, как она вас ненавидела?

Маделин провела ладонью по лбу и взяла Пейджа за руку.

— Я этого не знала, — ответила Маделин. — Я лишь догадывалась. Но ведь я вряд ли могла сказать вам об этом, правда? Боюсь, вы сочли бы меня сварливой!

Пейджу понадобилось немного отрегулировать свои мысли, по-видимому, остальным тоже. А пока он приспосабливался к новому повороту событий, в мозгу его зрела новая идея. И мысль эта была: «Дело не закончено!»

Он не мог сказать, почему он так считал. То ли дело было в чуть заметном блеске в глазах доктора Фелла, то ли в повороте его руки с тростью, то ли в легком ветерке с холма. Но создавалось впечатление, что доктор Фелл по-прежнему «держал аудиторию», словно разоблачения еще не кончились. Где-то здесь была засада. Где-то были пистолеты, готовые выстрелить в любую минуту.

— Продолжайте, — спокойно обратился к доктору Марри. — Я не ставлю под сомнения ваши слова, но продолжайте!

— Да, — безучастно произнес Барроуз и сел.

В тишине библиотеки зычный голос доктора звучал очень солидно.

— Если рассматривать физические доказательства, — продолжил он, — то этот вывод можно было сделать с самого начала. Центр всех волнений, всех тайн всегда был здесь. Центром всех волнений был этот запертый чулан на чердаке. Там кто-то обитал. Кто-то пользовался его содержимым: брал книги и ставил их назад, а также играл с находящимися в нем безделушками. Кто-то, чья бурная деятельность оставалась незаметной, сделал этот чулан чем-то вроде логова. Мысль о том, что это дело рук кого-то постороннего, например какого-то соседа, была настолько фантастической, что казалась недостойной серьезного рассмотрения. Такой вариант был невозможен — как психологически, так и практически. Нельзя устроить себе убежище на чердаке чужого дома, особенно на глазах у любопытных слуг. Нельзя проникнуть в дом, забраться на чердак и выйти обратно незамеченным слугами или кем-нибудь еще. Нельзя так небрежно обращаться с новым висячим замком, за которым следит хозяин дома. Ведь тогда обязательно будет замечено, что… хотя у мисс Дейн… — тут лицо доктора Фелла по-детски просияло, — хотя у мисс Дейн когда-то был ключ от этого чулана, но это был ключ от старого замка, который заменили висячим! Следующий вопрос. Что беспокоило сэра Джона Фарнли? Только подумайте над этим, леди и джентльмены. Почему этот неугомонный пуританин, порабощенный собственными проблемами, так и не нашел утешения в своем доме? Что было у него на уме? Почему он в тот самый вечер, когда был брошен вызов ему, его состоянию, его благополучию, ничего не делал, а только вышагивал по библиотеке и беспокоился о Виктории Дейли? Почему он так живо интересуется сыщиком, задающим в деревне «фольклорные» вопросы? Что значат загадочные намеки, сделанные мисс Дейн: «В моменты эмоционального напряжения он обычно любовался церковными стенами и говорил, что если бы ему когда-нибудь удалось…»? Удалось что? Поставить на место осквернителей церкви? Почему однажды он идет на чердак с кнутом, а возвращается оттуда весь в поту, применил ли он кнут к тому, кого там обнаружил? Побудительные мотивы в этом деле чисто умственные, такие же предательские, как и вещественные улики, о которых я сейчас скажу; но все же у меня нет ничего лучшего.

• Предыдущая
• 43/51
• Следующая