Камбрия — навсегда! - Коваленко (Кузнецов) Владимир Эдуардович - Страница 37

Немайн разговаривала с аннонцами — а у самой перед глазами, как наяву, стояла трясина. И Луковка, которая ещё сама не поняла, что — всё решила, и изнутри сосёт душу уже не необходимость выбора, а сладкая тоска по мгновению, когда она, наконец, перестанет быть чем-то и станет кем-то. Начнет собственную игру. За себя и Неметону! Что для неё — одно и то же.

Первое действие требовало одного — чтобы её никто не взялся преследовать. Сколько времени она проживёт, когда раскроется маскировка? Ровно столько, сколько понадобится каждой из грызущихся за власть над болотным краем клик, чтобы подготовить удар. Уж больно часто ей приходилось видеть такое, что не всяким взрослым адептам показывали. Глупенькая. Забудет. Не поймёт. Молчунья, смотрящая внутрь себя. Не скажет. Одержимая богиней… Главное забывали — одержимая богиней мудрости и военных хитростей! А такая не может быть растением. Зато может обвешаться венками и веточками. Особенно старательно, если от этого зависит её жизнь — и голос богини.

За пока ещё не своими врагами пророчица следила внимательно. Видела — бард-проводник проиграл, ещё не вступив в схватку. Старуха — выигрывала. О, если бы их было двое… Но пророчица стала граничным условием. Проводник не мог себе позволить ни убить обеих спутниц, уж больно суровая проверка ждала б его по возвращении, ни совершить открытое злодеяние на глазах пророчицы. Вот подделать несчастный случай на тропе — это да, это пожалуйста. Пусть даже и весьма грубо — лишь бы сошло для единственной глупенькой зрительницы.

Те четыре часа, что они шли по гатям, Нион — тогда её звали иначе — запоминала путь, сочиняя внутри себя песенку про каждый поворот, каждую кувшинку. То была уже вторая песня, первую она сложила при выходе, но проводник выбрал новый путь. За этот путь она насчитала пять попыток покушения барда на друидессу. И совсем не исключала, что заметила не все. Во-первых, потому, что была слишком занята, запоминая путь. Во-вторых, следить приходилось за обоими спутниками. В-третьих, она очень устала! Привыкла-то к совсем иной жизни… К вертикальным складкам круглой бревенчатой комнаты, отделённой от помещений для прислуги — и соглядатаев — тремя пологами, а от святилища Неметоны — всего одним. К ярким тряпичным коврикам и мягким тюфякам на гусином пуху. К дрянному — это она теперь знала, тогда оно казалось древним и могучим — оружию на стенах. И к тому, что не она ходит, а ходят к ней — а ей приходится сидеть на пятках, пока не затечёт нижняя половина тела. А иногда — и дольше. Когда заметно, что важные люди решают важные вопросы, не стоит какой-то девчонке путать их планы мелкими капризами. Если уж осмеливались иной раз слова богини перевирать — какое уважение они могли иметь к глотке, из которой эти слова исходили?

А ещё Нион привыкла к одёжке из мягкого льна, к сухой! А ещё к твёрдой земле, по которой можно ходить, а иногда, украдкой — и бегать. И к крыше, на которой можно лежать, рассматривая высокое небо. В те редкие дни, когда оно было высоким. Теперь Нион знала — небо над Анноном и верхним миром одно. А это означало, что Аннон никакой не потусторонний и прошлый мир. Просто медвежий угол, в который сбились лжецы, испугавшиеся нового Бога. И дураки, которых тем удалось обмануть!

Обманутыми дураками Нион сочла не только крестьян, но и друидов младших ступеней посвящения. И даже богов. Которым явно рассказывали что-то иное. Ни шутливая Неметона, ни хмурый рыцарь Гвин, ни Талиесин, непоседливый бард, побывавший во всех местах и временах, достойных упоминания — никто из них не желал и не умел лгать. А сказка про то, что Аннон часть преисподней — ложь наглая. Настолько, что никто не осмеливался оспорить.

Впрочем, про христиан она знала тогда только то, что к ним отправляют девушек, уродившихся со знаками принадлежности к иному миру: островатыми ушами, белыми или светло-русыми волосами, удлинёнными кистями и стопами. И что выглядят они достаточно обычно…

К месту вечернего привала, небольшому островку среди бескрайних хлябей, вышли ещё засветло — и это позволило Нион решиться. Идти по запутанному маршруту впотьмах она бы не рискнула. А ведь уйти удалось не сразу. Пришлось подождать, пока разведчики не разбегутся по естественным надобностям. Друидесса поволокла было её с собой, но Нион, вытянув натруженные ноги, заявила, что ей не хочется и вообще она никуда не пойдёт. Если нужно — несите. Та осталась очень недовольна — оставаться одной было рискованно. Но прибор не к месту закапризничал и из самоходного разом превратился в непортативный. Не помогло ни постучать, ни потрясти, ни поуговаривать. Оставалось признать — неприятности накопились, то-то пророчица последнее время была шёлковая, и даже на переходе по болоту — не ныла. Пришлось бросить её около неразожженного ещё кострища, аккуратно обложенного редким во владениях Гвина ап Ллуда булыжником: островок служил местом отдыха не первый год. Что было возле этих камешков потом, Нион не знала. Догадывалась — ничего хорошего. Уж больно старательно подделала следы борьбы и собственной гибели. А потом, осторожно, перепевая сложенную на пути туда песенку задом наперёд, двинулась вспять по тропе.

Выбраться на сухую землю засветло — не успела. Пришлось всю ночь простоять по пояс в трясине, лишь чуть-чуть переступая ногами. Как тут не простудиться! Какая уж тут борьба за души? Хорошо, ноги к Неметоне принесли — как больное животное к хозяину. А там — сперва сама болела, потом за богиней в обновлении ухаживала. И только потом выбралась-таки, чтобы доделать дело.

Немайн напрасно опасалась. Идея о проповеди в скрытную головку её второго я никем заложена не была, и новокрещёная преспокойно оперировала старыми, языческими понятиями. А потому и в мыслях не имела спасать, обращать или ещё как-либо воздействовать на людей, не почитающих Неметону превыше того же Гвина и прочих богов. Власть над торфяниками её тоже не привлекала. Пророчица хотела всего лишь вывести поклонников богини священных мест, текучих вод и военных каверз из ставшего вдруг чужим владения в дружественные земли бога христиан. Нельзя сказать, чтоб эта цель была лишена амбиций — Моисей желал точно того же. И отличие Нион от древнего патриарха состояло, пожалуй, только в масштабах: не сорок тысяч человек вывела, а два десятка, не сорок лет водила, а два дня. И совсем не по пустыне.

Месяц ушёл на другое: на осторожность.

Первую неделю Луковка лежала в вереске у выхода с гатей. Ждала. Пропустила троих проводников. Двое — завзятые гвинопоклоники, третий шёл не один, вёл очередную «озёрную» невеститься. Дело хорошее, и бард этот в святилище Неметоны хаживал, жертв не жалел. И если б он вёл «озёрную» в один конец… Но девка так уж беспокоилась, что стало ясно — на земли нового бога её ведут в первый раз. Значит, и обратно должны вернуть. Лишние же глаза Нион были ни к чему.

А вот четвёртый сгодился. Подношения он богине клал маленькие, да больше не те, что денег стоят, а такие, которые найти можно: четырёхлистный клевер, редкой формы камни… Значит, не считал себя ни друидом, ни воином, ни даже крестьянином. Просто человек, не желающий ни мудрости, ни славы, ни доброго урожая. Только немного везения. Вот ему и привалила удача!

Вот он рассказывает о себе сиде. Спокойно, коротко. Так же невозмутимо он вёл себя и тогда. Взялся рассказать верящим в Неметону, что им отныне следует обитать в ином месте. Кому — Луковка сказала. Предупредила, что нужно осторожно, с глазу на глаз. Тот слушал, кивал в ответ на её несложные советы. И сделал всё — своим усмотрением и лучшим образом.

Скоро у Нион было несколько курьеров-связников, шалаш в стороне от торных троп и немного еды. Много интересных новостей. Например, она теперь знала, чем закончилась история на болоте. И это знание поощряло осторожность. Ибо друидесса продемонстрировала запредельную силу, ухитрившись захватить своего противника живьём. Теперь весь Аннон знал, что бард за свои заслуги получил достойную награду: его отдали в обучение, с тем, чтоб помочь достигнуть первой ступени посвящения, минуя вторую! То, что процесс подразумевает строжайшую изоляцию от общества, никого не удивило. Живым — хотя и молчащим — барда, тем не менее, видели. Значит — или сонное зелье, или какое-то неведомое Нион колдовство.