Стеклянный пруд (Рисунки Татьяны Мавриной) - Коваль Юрий Иосифович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/2

Я вошел в дом и застыл на пороге. По полу разливалось молочное озеро. Вокруг него валялись осколки чашек, бутылка, ложки. — Кто тут?! Кто тут, чёрт подери! В комнате всё было вверх дном. Только букет стоял на столе целый и невредимый. Среди разгрома он выглядел как-то нагловато.

Показалось, что это букет во всём виноват. Заглянул под печку, заглянул на печку — ни на печке, ни под печкой, ни в шкафу, ни под столом никого не было. А под кроватью я нашёл бидон, из которого вытекал белоснежный ручеёк, превратившийся в озеро.

Вдруг показалось — кто-то смотрит! И тут я понял, что это на меня смотрит букет.

Букет — подсолнухи, пижма, васильки — смотрел на меня наглыми зелёными глазами.

Не успел я ничего сообразить, как вдруг весь букет всколыхнулся, кувшин полетел на пол, а какой-то чёрный, невиданный цветок изогнул дугой спину, взмахнул хвостом и прямо со стола прыгнул в форточку.

Наступила осень.

Вспыхнули берёзы, осины. Только дубы, как зелёные острова, стояли посреди леса.

Кончилась осень. Опали листья. Лес почернел, помрачнел. Только дубы светились в нём, как острова старого золота.

Долго не приходила зима, а когда пришла, на деревьях не осталось и листочка. Поржавели, поредели листья дуба и всё-таки держались на ветках до самой весны.

Весной лопнули на берёзах почки, зацвело волчье лыко, а на ветках дуба всё шуршали старые листья.

Как острова прошлогодней осени, стояли дубы среди нового весеннего леса.

Весь день налетал на деревню влажный ветер. Подымал с дороги, закручивал в воздухе прошлогодние листья, сенную труху — мелкий мусор, оставшийся от зимы.

Я шёл по деревне, и плащ мой хлопал под порывами ветра, с треском завёртывался, пищал. Соринки хлестали по лицу, закручивались в волосах и дёргались там, будто живые пчёлы.

Тучи толпились над деревней, толклись на одном месте, раскрывая в небе узкие синие колодцы.

По краям этих бездонных колодцев кудрявился солнечный пух.

Последняя молния разрубила тучу сабельным ударом — хлынули на землю влажные от дождя солнечные лучи, а навстречу им взлетел с поля жаворонок и так звонко запел, что в небе отозвалась ему семиструнная радуга.

На обороте рисунка художница Татьяна Маврина написала слова старинной народной песни:

Во лузях,

Во лузях

Расцвели цветы лазоревые.

Пошли духи малиновые.

На реке Сестре есть залив, который называется — Сковорода.

Плывёшь на лодке по узкой протоке — это вроде бы ручка Сковороды — и вдруг выплываешь в залив, небольшой, но такой круглый, будто кто-то нарочно округлил его берега.

Вода здесь чёрная, закопчённая. Ослепительными кажутся кувшинки и кубышки, крупные, как чайные чашки.

Девушки в красных платьях ворошат на берегу сено. Над ними звенят стрекозы; веером выпрыгивают из-под ног кузнечики, взлетают бабочки, трепещут у самого лица, шепчут что-то на ухо.

Зазевается кузнечик, прыгнет в воду — и тут же закрутится на воде тёмная воронка, ударит хвостом чернолобый голавль.

В глубокой яме на дне посреди Сковороды держится лещ.

Трудно поймать леща. Он не глянет на кузнечика, не нужна ему стрекоза.

Лещ любит манную кашу.

Вечером на берегу залива разгорается костёр. Темнеет Сковорода в круглых своих берегах, и высоко над рекой висит в небе огромный ковш — Большая Медведица.

• Предыдущая
• 2/2