Убийства в Плейг-Корте - Карр Джон Диксон - Страница 49
- Предыдущая
- 49/53
- Следующая
— Слушайте, парни, план был гениальный. Изначально очевидная картина скрылась за многочисленными намеками, домыслами и фактами. Люди говорили: «Бедный Джозеф, его, несомненно, подставили». Ох, знаю. Какое-то время я и сам так думал. А потом задумался. Забавно, но, перечитав показания, я увидел, что ни один из членов кружка, знавших Джозефа почти год, до того вечера ни разу не заподозрил его в наркомании. Это открытие буквально всех ошеломило. Допустим, Дартворту с Джозефом удавалось успешно скрывать порочное пристрастие последнего, хотя это не так-то легко, по суть в том, что, в принципе, не было необходимости постоянно накачивать медиума наркотиками. Зачем перед каждым сеансом вводить ему морфий, ведь это очень дорогостоящий, рискованный и сложный способ погружения в сон, что можно сделать гораздо дешевле и проще с помощью обычных лекарств из аптеки, не опасаясь тяжелых последствий? Зачем это было нужно? В результате Дартворт получил наркомана, который в любую минуту может проболтаться и выдать секреты. Почему он просто не гипнотизировал Джозефа, если парень такой восприимчивый? Меня удивил столь нелепый, ненужный, бессмысленный способ достижения вполне легкой цели. Дартворт просто мог посадить парня в кабинку медиума, приказав сидеть тихо, пока хозяин дергает за ниточки. Для этого даже не требуется погружать полудурка в сон.
Поэтому я спросил себя: слушай, кто первый сказал, будто он наркоман? Впервые об этом рассказал сержант Макдоннел, который расследовал дело, и больше никто, пока свидетельство не подтвердил сам Джозеф, явно невменяемый и бормочущий всякую чепуху.
И тут я подумал, ребята, что из всех фантастических, сомнительных, подозрительных деталей, выяснявшихся в деле, случай Джозефа хуже всего. Во-первых, он признался, будто стащил тайком у Дартворта шприц для подкожных инъекций и морфий и вколол себе дозу. Согласитесь, дьявольски не правдоподобно…
— Будь я проклят, Генри, — вставил майор Фезертон, поглаживая седые усы, — ты же сам говорил в этом вот кабинете, что он кололся с ведома Дартворта…
— И вас не поразила сразу же ошибочность моего утверждения? — язвительно спросил Г.М., который терпеть не мог, когда ему указывали на ошибки. — Хорошо, хорошо, признаю, я сначала не разобрался, но разве это не бросается в глаза всем и каждому? По словам Джозефа, Дартворт боялся кого-то из присутствовавших в доме и посадил его следить за ними. Это Джозеф сказал Кену и Мастерсу, такова была его легенда. Ну можно ли себе представить большую глупость, чем позволить своему охраннику по уши накачаться морфием? Как ни крути, полная чушь. Вообще не похоже на правду… Впрочем, есть другое объяснение, настолько очевидное и простое, что не сразу пришло мне в голову. Предположим, старина Джозеф вовсе не наркоман, предположим, остальные правы, тогда у нас остается только его собственное признание, которому мы слишком легко поверили. Предположим, он выдумал такое оправдание, чтобы отвести от себя подозрения. Может быть, позже ввел себе дозу морфия, ибо подлинные физические симптомы нельзя симулировать, хотя хороший актер способен изобразить внешние признаки наркомании: трясущиеся руки, блуждающий взгляд, судороги, бессвязный лепет… К тому же все инстинктивно считают, что, кроме настоящего наркомана, никто себя таковым никогда не признает. Чистая психология, и очень неплохая.
Так вот, я сидел и думал, как уже было сказано…
И говорю себе: слушай, примем это за рабочую гипотезу, поищем подтверждение. Если она окажется правильной, то, к примеру, докажет, что Джозеф далеко не такой идиот, как прикидывается, и тогда сей персонаж предстанет перед нами в довольно зловещем свете.
Снова посмотрим на его легенду. Он сказал, будто Дартворт нервничал, опасаясь нападения одного из членов кружка. По всем прочим свидетельствам, Дартворт ничуть не боялся идти в домик… если вообще чего-то боялся, он не думал, что именно там его подстерегает опасность… Ну ладно. Я разгадал его план, как уже говорил: разыграть нападение при помощи сообщника. Но если сообщником был один из членов кружка, собравшихся в передней комнате, разве стал бы Дартворт специально приказывать Джозефу за ними следить? Господи помилуй, джентльмены, ведь сторож мог увидеть сообщника, поднять шум — словом, спутать карты! Как ни рассматривай показания Джозефа, они весьма сомнительны. Но именно такая история его выгораживала, если тем самым сообщником был он сам, если он убил Дартворта вместо того, чтобы подыгрывать ему, а после убийства вколол себе морфий, чтобы обеспечить алиби.
Рассматривая сейчас эту весьма опасную личность, исследуем вторую причину, по которой мы его не подозревали, — утверждение, будто он лишь прикрывал Дартворта, принимая на себя вину за ошибки. И вновь, кто его высказал? Один Макдоннел, который вел расследование, а Джозеф подтвердил. Мы поверили, чтоб мне провалиться, покорно поверили! Поверили, будто Джозеф в полузабытьи вертелся вокруг, все дела прокручивал Дартворт, а парень ничего об этом не знал.
Потом я вспомнил каменную цветочницу…
Дым наших сигар и курительных трубок смешивался с паром, поднимавшимся от миски с пуншем. В сумерках за горевшей настольной лампой лицо Г.М. приобрело сардоническое выражение. Ночное такси резко просигналило на тихой набережной. Холлидей подался вперед:
— Вот что мне хочется знать! Проклятая цветочница сорвалась с верхнего этажа или еще откуда-то и едва не разбила мне голову, черт побери. Мастерс весьма легкомысленно и снисходительно объявил это старым, избитым трюком. Правильно. Однако старый трюк чуть меня не прикончил, и если его проделал мерзавец Джозеф… или Гленда Дартворт… если она это сделала…
— Ну конечно, сынок, — тяжело махнул рукой Г.М. — Плесните мне еще микстуры отца Флаэрти. М-м-м. Ха. Спасибо. Давай вспомним тот момент. Ты с Кеном и Мастерсом стоял рядом с лестницей, да? Фактически спиной к ней. Верно. А мимо проходили майор, Тед Латимер и немного отставший Джозеф. Так? Скажи, какой там пол?
— Пол? Каменный. Каменный или кирпичный… По-моему, каменный.
— Угу. Но вы ведь в тот момент стояли в конце прихожей, где остался еще старый пол. Из прочных досок, да? Они совсем расшатались, лестница тряслась, так?
— Да, — подтвердил я, — помню, как скрипел пол под ногами у Мастерса.
— А лестничная площадка находилась прямо над головой молодого Холлидея. А перила там были? Да-да. Старый трюк Энн Робинсон. Знаете, как бывает в старых прихожих с шаткими лестницами: наступишь случайно на самую ненадежную доску — и лестница дрогнет, на площадке задрожат перила. А если на перилах держится что-то тяжелое, обязательно свалится, если они сдвинутся хоть на волосок… — Помолчав, он продолжил: — Мимо тебя, сыпок, прошли Тед с майором, в нескольких шагах за ними — Джозеф. И он не случайно наступил на роковую доску…
Чем лучше знакомишься со стариной Джозефом, тем меньше он смахивает на жалкую марионетку, пляшущую на ниточках, не зная, не ведая, что происходит вокруг. Посмотрим на него — костлявый, невысокий для юноши, можно сказать, недомерок. Шея покрыта топкими морщинками, рыжие волосы коротко стрижены, веснушчатая физиономия, нос картошкой, чересчур большой рот, тонкий, мертвый, мальчишеский голос и, главное, учтите, одежда в кричащую, яркую клетку, всегда заметная издали. Весил парень фунтов девяносто…
Перед самым падением каменного вазона Мастерс заметил нечто странное. А вы, остальные, не видели ничего
Любопытного? Джозеф делал какие-то непонятные жесты, как бы растирая лицо, и замер, когда на него упал свет… Поэтому я подумал: а вдруг он поправлял грим? Знаете, только что был под дождем без шляпы и, возможно, боялся…
— Чего?
— Ну, что веснушки размазались, например, — протянул Г.М. — Тогда у меня мелькнула лишь смутная мысль. Однако я сидел, думал, как уже было сказано, и припомнил то самое дерево во дворе. Помните кривое дерево? По мнению инспектора Мастерса, очень ловкий человек легко мог влезть на стену, прыгнуть сверху на дерево, а с дерева на крышу домика. Сержант Макдоннел возразил, заметив, что дерево высохло, сгнило, показал сломанную ветку, за которую попробовал уцепиться… Ветка могла сломаться под тяжестью человека нормального веса. Я говорю могла, сынок, так как Мастерса тоже это свидетельство убедило. Но в доме был один-единственный человек, способный забраться на гнилое дерево, — невинный мальчик Джозеф.
- Предыдущая
- 49/53
- Следующая
