Нескромные сокровища - Дидро Дени - Страница 53

• Предыдущая
• 53/58
• Следующая

– Сударыня, – отвечал Селим, – я не склонен предпочитать минувшие времена царствованию нашего государя. Сейчас происходит много замечательного, и это, может быть, лишь начало событий, которые прославят Мангогула, а я слишком много прожил, чтобы надеяться их увидать.

– Вы ошибаетесь, – возразила Мирзоза, – ведь вы приобрели прозвище бессмертного и сохраните его. Но расскажите мне о том, что вы видели.

– Сударыня, – продолжал Селим, – царствование Каноглу было весьма продолжительным, и наши поэты назвали его золотым веком. Это название подходит к нему во многих отношениях. Оно было ознаменовано различными успехами и победами, однако, к хорошим сторонам примешивались и дурные, доказывающие, что это золото было иной раз низкой пробы. Двор, который задает тон всему государству, был весьма галантен. У султана были возлюбленные, вельможи спешили ему подражать, и народ незаметно перенял их замашки. Роскошь костюмов, мебели и экипажей была чрезвычайной. В кулинарии достигли высокого искусства. Вели крупную игру, делали долги и не платили их, растрачивали все свои деньги и использовали весь свой кредит. Против роскоши были изданы прекрасные постановления, которых никто не выполнял. Захватывали города, завоевывали провинции, начинали строить дворцы; страна обезлюдела и обнищала. Народ воспевал победы и умирал с голоду. У вельмож были роскошные дворцы и чудесные сады, а земли их оставались необработанными. Флотилия из сотни линейных кораблей царила на море, наводя ужас на соседей, но одна умная голова вычислила, сколько стоило государству содержание этого флота, и, несмотря на протесты остальных министров, был отдан приказ устроить из него потешные огни. Королевская казна представляла собой огромный пустой ящик, который отнюдь не наполнялся благодаря такому жадному хозяйничанию. Золото и серебро стали таким редким металлом, что в один прекрасный день монетный двор был превращен в бумажную фабрику. В довершение всеобщего блаженства Каноглу дал себя убедить фанатикам в том, что крайне необходимо, чтобы все его подданные на него походили, чтобы у них были голубые глаза, вздернутый нос и рыжие усы, как у него, и он изгнал из Конго более двух миллионов людей, не обладавших такими чертами или отказавшихся их подделать.

Таков был, сударыня, золотой век, таково было это доброе старое время, о котором постоянно сожалеют. Но предоставьте болтать пустомелям и поверьте, что у нас есть еще Тюренны[69] и Кольберы, что наше время, в общем, лучше прошлого и что, если народ счастливее при Мангогуле, чем при Каноглу, значит, царствование его величества более славно, чем царствование его деда, ибо счастье подданных – точное мерило величия государей. Но вернемся к удивительным событиям, случившимся при Каноглу.

Итак, я начну с рассказа о появлении паяцев.

– Вы можете не рассказывать мне о них, Селим, – сказала фаворитка, – эту историю я знаю наизусть. Переходите к другим темам.

– Разрешите вас спросить, сударыня, – сказал придворный, – откуда вы знаете об этом?

– Но об этом же писали, – отвечала Мирзоза.

– Да, сударыня, но люди, ничего не понимавшие, – возразил Селим. – Я начинаю раздражаться, когда вижу, что незначительные частные лица, видевшие государей лишь во время их въезда в столицу или других торжественных церемоний, лезут туда же, в историки.

– Сударыня, – продолжал Селим, – мы провели ночь на маскараде в залах сераля, когда под утро перед нами появился гений Кукуфа, признанный покровитель царствующей фамилии, и приказал нам лечь в кровать и проспать сутки. Мы повиновались, и когда миновал этот срок, сераль превратился в обширную и великолепную галерею паяцев. В одном конце можно было увидеть Каноглу на троне; между ног у него болталась длинная потертая веревка; старая дряхлая фея то и дело дергала за нее и приводила в движение несметное множество подчиненных паяцев, к которым протягивалась целая сеть незримых веревочек от рук и ног Каноглу. Она дергала, и сенешал мигом составлял разорительные эдикты и прикладывал к ним печать или произносил в честь феи похвальное слово, которое ему подсказывал его секретарь. Военный министр посылал на войну брандскугели; министр финансов строил дома и морил голодом солдат; то же самое случалось и с прочими паяцами.

Если некоторые из паяцев неохотно производили свои движения, недостаточно высоко поднимали руки и слишком мало сгибали колени, фея быстрым ударом руки наотмашь обрывала их привязь, и они становились паралитиками. Никогда не забуду двух весьма доблестных эмиров, на которых обрушилась ее кара и которые на всю жизнь остались парализованными, с бессильно опущенными руками.

Нити, исходившие от всех частей тела Каноглу, простирались на громадные расстояния и приводили в движение или в покой на границах Моноэмуги армии паяцев; протягивалась веревочка – и осаждались города, атаковались траншеи, проламывались бреши, и неприятель готовился к капитуляции; но вот, новое подергивание, – и артиллерийский огонь стихал, атаки больше не производились с прежней энергией, в крепость прибывали подкрепления, между нашими генералами вспыхивала рознь, нас атаковали, застигали врасплох и разбивали наголову.

Такого рода дурные известия никогда не огорчали Каноглу, он узнавал их только тогда, когда о них уже забывали его подданные, и фея позволяла сообщать их ему только тем паяцам, у которых была прикреплена нить к концу языка и которые говорили лишь то, что ей было угодно, под страхом навсегда онеметь.

В другой раз всех нас, молодых безумцев, привело в восторг приключение, которым были жестоко скандализованы ханжи женщины вдруг принялись кувыркаться и ходить вниз головой и вверх ногами, вдев руки в туфельки.

Сперва это сбило всех с толку, и пришлось знакомиться с новыми физиономиями, многих из них перестали находить привлекательными, когда они нам показались в таком виде, другие же, о которых раньше никогда не говорили, бесконечно много выиграли при ближайшем знакомстве. Так как юбки и платья закрывали глаза, легко можно было ошибиться и сделать неверный шаг, – поэтому юбки укоротили, а платья сделали открытыми. Таково происхождение коротких юбок и открытых платьев. Когда женщины вновь стали на ноги, они сохранили свой туалет в том же виде и, если как следует всмотреться в юбки наших дам, легко заметить, что они не были созданы для того, чтобы их носить так, как носят теперь.

Всякая мода, преследующая лишь одну цель, скоро проходит, для того чтобы быть длительной, она должна преследовать, по крайней мере, две цели. В то время открыли способ поддерживать бюст, а теперь им пользуются чтобы поддерживать живот.

Ханжи, с удивлением обнаружив, что у них голова внизу а ноги наверху, сперва закрылись руками, но такое положение заставляло из терять равновесие и неуклюже спотыкаться. По совету браминов, они впоследствии обвязали юбки вокруг ног черными ленточками, светские женщины нашли этот прием смешным и оповестили публику о том, что это стесняет дыхание и вызывает истерики. Это чудо имело счастливые последствия оно вызвало много браков или союзов, близких к брачным, а также массовые обращения. Все женщины, обладавшие безобразными бедрами, очертя голову ударились в религиозность и завели черные ленточки, целых четыре миссии браминов не добились бы таких результатов.

Новое знамение: двор Каноглу изобиловал петиметрами, и я имел честь быть в их числе. Однажды, когда я им рассказывал о молодых французских вельможах, я вдруг заметил, что плечи у всех нас поднялись выше головы. Но это было еще не все. Внезапно мы все стали выделывать пируэты, крутясь на одном каблуке.

– Что же в этом особенного? – спросила фаворитка.

– Ничего, – отвечал Селим, – если не считать, что первая метаморфоза вызвала к жизни заносчивых людей, а вторая пересмешников, господство которых еще не миновало. В то время, как и сейчас, обращались к кому-нибудь с речью и затем, выделывая пируэты, продолжали ее, обращаясь уже ко второму или к третьему лицу, которым она казалась и непонятной, и дерзкой.

• Предыдущая
• 53/58
• Следующая