Роковой шаг - Карр Филиппа - Страница 8

• Предыдущая
• 8/81
• Следующая

— Дорогая Анита, здесь у тебя всегда будет дом, — сказала я.

Она ответила, что очень мило с моей стороны пытаться утешить ее, но ее положение ненадежное, потому что, если вдруг она кого-то обидит, ее тут же уволят.

Рождественское утро было ясным, на траве и ветках деревьев и кустов сверкал иней, делая все похожим на сказку. Пруды замерзли, но после восхода солнца все должно было измениться. Утром пришли певцы, и по традиции их пригласили в дом, чтобы они пели специально для нас, а потом их угощали сливовым пирогом и пуншем, приготовленным в особой большой чаше. Мы с Анитой наполняли бокалы. В общем, все было так, как и в другие праздники Рождества, которые я помню с тех пор, как приехала в Англию.

Потом был большой рождественский обед с разнообразными блюдами: индейкой, цыплятами, ветчиной, говядиной, со множеством пирогов разной формы. Стол ломился от яств. Был еще сливовый пудинг и совершенно незнакомое мне блюдо — сливовая каша, что-то вроде супа с изюмом и специями.

После обеда мы играли во всевозможные игры, включая прятки по всему дому. Играли мы и в шарады, но это было ошибкой, потому что напомнило нам о Харриет. Присцилла быстро предложила другую игру. Мы танцевали под звуки скрипки, и кто-то даже пел песни. Некоторые из наших соседей присоединились к нам, и получилась большая шумная компания, так что кое-кто из нашей семьи был рад, когда день закончился.

— Рождественские праздники после тяжелой утраты неминуемо приправлены печалью, — сказала Анита.

Когда мы лежали, так без сна, я рассказала ей кое-что о Харриет.

— Она была необычным человеком, — сказала я. — Такие люди, как она, не могут пройти по жизни, не оказав влияния на других.

Я думала о красоте своей матери и Хессенфилда, и гадала, буду ли я походить на кого-нибудь из них, когда вырасту.

Наконец мы заснули и проснулись на следующее утро довольно поздно. В доме уже все были на ногах. Когда мы спустились к завтраку, пробило девять часов.

Слуга сказал нам, что Дамарис ушла в Эндерби. Она хотела посмотреть, все ли в порядке, и сказать Смиту, что нас упросили остаться на некоторое время.

Мы с Анитой еще завтракали, когда вошел Бенджи. Мы сказали ему, что собираемся проехаться до Эндерби и что Дамарис уже ушла. Она пошла пешком, потому что больше не ездила верхом, соблюдая осторожность. Но ей нравились прогулки пешком, хотя доктор предупредил ее, что она не должна ходить на большие расстояния.

Бенджи немного поболтал с нами, а потом мы все поехали в Эндерби. Мы привязали наших лошадей и вошли в дом. Дверь была открыта. Ничего обычного в этом не было, ибо мы знали, что в доме находится Дамарис. Но меня мгновенно поразила тишина в доме. Обычно, когда я входила, ко мне с лаем бросался Демон. От этой тишины, не знаю почему, у меня мурашки по спине побежали. Казалось, дом изменился, словно я увидела его глазами слуг, — дом, в котором могут случаться нехорошие вещи, дом, который посещают души тех, кто мучился в нем и был несчастлив.

Но это было мимолетное ощущение. Очевидно, Смита нет в доме. Он часто брал с собой Демона и подолгу гулял с ним по сельским дорогам, по полям.

— Тетя Дамарис! — позвала я. Никто не ответил. Наверное, она наверху и не слышит, успокаивала я себя. Я сказала:

— Пойдемте поищем ее, — и посмотрела на своих спутников.

Было ясно, что у них не бегают по спине мурашки, как у меня. Я стала подниматься по лестнице и увидела туфлю Дамарис на верхней площадке.

— Что-то случилось, — прошептала я. Потом я увидела ее. Она лежала на галерее менестрелей; лицо у нее было совсем белое, ноги подогнуты. Анита опустилась перед ней на колени.

— Она дышит, — сказала Анита. Я тоже опустилась возле, глядя на мою любимую Дамарис, которая издала еле слышный стон. Бенджи сказал:

— Нужно вынести ее отсюда.

— Давайте перенесем ее в одну из комнат, — предложила Анита.

Бенджи поднял Дамарис. Она застонала, и я догадалась, что что-то случилось с ребенком. Ему было еще слишком рано появляться на свет. О нет, — взмолилась я, — только не это!

Бенджи шел очень осторожно. Я открыла дверь, и он положил Дамарис на кровать. Это была комната, которую она недавно обновила, заменив бархат на дамаск.

— Я сейчас же пойду за доктором… — сказала Анита.

— Нет, — перебил ее Бенджи. — Это сделаю я. Вы оставайтесь с ней… вы обе. Посмотрите за ней, пока я не вернусь с доктором.

У Аниты был опыт ухаживания за больными: несколько лет она ухаживала за своим отцом. Она накрыла Дамарис одеялами и попросила меня принести грелки. Я помчалась на кухню. Плита вовсю топилась. Ну где же Смит? Если бы он скорее пришел домой, он мог бы очень помочь. Но я знала, что он уходил с Демоном за несколько миль, и до его возвращения мог пройти еще целый час.

Я принесла грелки, и Анита обложила ими Дамарис. Она печально посмотрела на меня.

— Боюсь, твоя тетя потеряет ребенка, — сказала она. Дамарис открыла глаза. Сначала она ничего не понимала, потом увидела меня и Аниту.

— Мы пришли и обнаружили тебя на галерее, — сказала я.

— Я упала, — ответила она, потом посмотрела вверх и увидела дамасковый полог. — О нет, нет, — застонала она. — Не здесь… ни за что… ни за что…

Анита дотронулась до ее лба, и хотя Дамарис закрыла глаза, лицо у нее было встревоженным.

Наконец приехал Бенджи с доктором. Когда доктор осмотрел Дамарис, он сказал:

— Она потеряет этого ребенка.

В Эндерби наступили печальные дни. Дамарис оправилась, но была в отчаянии.

— Кажется, у меня никогда не будет детей, — говорила она.

Присцилла постоянно навещала ее, но ухаживала за ней Анита, ставшая незаменимой в доме. Бенджи остался у нас. Он сказал, что не уедет, пока не будет уверен, что Дамарис в безопасности.

Я слышала, как шептались слуги:

— А все этот дом, — говорили они. — Он полон призраков. Почему бы вдруг госпожа упала? Я считаю, что кто-то или что-то толкнуло ее.

— В этом доме никогда не будет счастья. О нем уже давно ходят всякие слухи.

Я начала задумываться, действительно ли в этом что-то есть? Когда дом затихал, я становилась под галереей и воображала, что тени наверху обретают очертания, становятся людьми, которые давным-давно жили здесь.

Бенджи часто навещал нас в ту весну и лето, и однажды во время его визита Анита вошла в классную комнату, сияя от радости.

— У меня для тебя новость, Кларисса, — сказала она. — Я выхожу замуж.

Я посмотрела на нее в изумлении, и вдруг меня осенила догадка.

— Бенджи! — воскликнула я. Анита кивнула.

— Он сделал мне предложение, и я приняла его. О, я так рада! Он самый добрый человек из всех, кого я знала. Он действительно чудесный человек, и я не могу поверить своему счастью.

Я сжала ее в объятиях.

— Я так довольна, так счастлива! Ты и Бенджи… Это же ясно… и это абсолютно правильно!

Я почувствовала, как огромная ответственность свалилась с моих плеч. Эта сосредоточенность на своих обязательствах стала какой-то навязчивой идеей. И вот Бенджи перестал быть кем-то, кому я что-то должна. Он потерял Карлотту и меня — что ж, зато теперь у него будет Анита.

Комментарий Арабеллы был таков:

— Харриет осталась бы довольна.

Все сошлись на том, что для обоих это наилучший вариант.

— Кстати, — сказала Присцилла, — нам нужно подумать о новой гувернантке для Клариссы.

— Такую, как Анита, мы уже не найдем, — вздохнула Арабелла.

Дамарис сказала, что временно учить меня будет она сама, и добавила, что Аниту следует выдать замуж из Эндерби, который, в конце концов, стал теперь ее домом.

И наконец сыграли свадьбу. Приготовления захватили Дамарис, так как она решила, что Анита должна почувствовать себя членом нашей семьи. Мы все были особенно рады за Бенджи. Он изменился: меланхолия покинула его, и было чудесно, что наконец-то к нему пришло счастливое событие.

Итак, Анита и Бенджи поженились и уехали возрождать Эйот Аббас.

• Предыдущая
• 8/81
• Следующая