В разгар лета - Карр Филиппа - Страница 58

• Предыдущая
• 58/100
• Следующая

Мать, отец, брат — люди, которых я любила больше всего на свете, отняты у меня.

Я была безутешна. Я не могла себе представить мира без них: они всегда были со мной как неотъемлемая часть меня.

Елена пыталась мне помочь. Она вышла из своего летаргического состояния, чтобы разделить со мной горе. Мод, Роза, и особенно Грегори Доннели, изменились. Он был спокойным и вежливым Но я не хотела видеть никого из них, и единственное, что я хотела, — возвращения моих любимых родителей и брата Обнаружили останки лодки, их прибило к берегу.

У берега нашли тело Джекко. Тела отца и матери найдены не были.

Я продолжала жить в каком-то странном мире, из которого не хотела выходить, потому что боялась столкновения с невосполнимой утратой.

Помню ужасный день, когда ко мне пришел какой-то человек. Он настаивал на беседе со мной и хотел что-то узнать о моем отце Я впервые заговорила и вдруг почувствовала себя такой измученной, что попросила его удалиться.

Он долго говорил с Мод, Грегори и другими людьми в имении. Потом я узнала, что это был корреспондент «Сидней-Газет».

Происшествие стало новостью дня. Мой отец с женой и сыном утонули. Рассказывалась история от первого прибытия отца в Австралию до дня его гибели.

Это была история, которая, конечно, не могла не взволновать читателей. Она печаталась на первых страницах местных газет в течение нескольких дней. Газеты от меня некоторое время скрывали, но однажды я обнаружила их и прочла, испытав невыносимую боль.

Только сон стал моим единственным облегчением, и мне давали снотворное.

Потом я долго болела. Ничего, в самом деле, не могло быть для меня лучше. Я жаждала только забвения. Я хотела уснуть и никогда не просыпаться.

Только в августе я начала чувствовать себя лучше.

Трагедия немного отдалилась, но я знала, что она навсегда останется со мной. Я выглядела совершенно по-другому с коротко остриженными волосами, которые едва покрывали мои уши.

Единственное, что вызывало мой интерес, был ребенок: теперь ему исполнилось четыре месяца, он был немного похож на Елену. Она приносила его по утрам в мою комнату и клала ко мне в кровать. Он вцеплялся в мои короткие волосы и пытался ухватить за нос своими пухлыми пальцами. Ребенок помогал мне забыться, и он действительно почти развеял мою тоску.

Ко мне все были добры. Часто приходила Роза — посидеть и поговорить со мной. Она показывала мне вышивание, которому научила ее мама. Еще она училась хозяйничать по дому. «Мне придется это делать, когда я выйду замуж», — говорила она. Роза уже ясно представляла тот день, когда это произойдет, смотрела на Грегори Доннелли почти как на Бога Если когда-нибудь наступит день, когда Грегори женится на Розе, он будет уверен в ее безусловном преклонении перед ним.

Я почти не видела его за время моего несчастья.

Мод готовила для меня специальные блюда.

— Иди, — обычно говорила она, — только попробуй немножко, чтобы порадовать нас.

Я ела только под таким предлогом. Я продолжала «плыть по течению», не заботясь ни о чем, пытаясь ни о чем не вспоминать. Я хотела бы забыть все, что было связано с прошлым, потому что в нем было слишком мало эпизодов, в которых они не участвовали. Они навсегда останутся в моей памяти.

Потом пришло письмо от адвокатов, которые приняли дела моего отца. До них дошло печальное известие, и они напоминали мне, что ввиду смерти обоих родителей и единственного брата я должна унаследовать Кадор и войти во владение значительным состоянием, как движимым, так и недвижимым, вследствие чего должны быть обсуждены многие вопросы. Они считали, что мне следовало покинуть Австралию при первой же возможности. Кроме того, я должна решить, как поступить с австралийскими владениями. Отец писал им о своем желании их продать, и они знали, что имеется подходящий покупатель Они оставались моими покорными слугами: Йорк, Тамблин и компания. Письмо выпало из моих рук.

Вместе с ним в мою жизнь ворвалась реальность. Я должна покинуть свой выдуманный мир, где могла обманывать себя, что мне снится кошмарный сон, который закончится, когда в мою комнату войдут родители. Надо было посмотреть в лицо правде: они ушли навсегда. Я была несчастна, одинока, но на мне лежала ответственность.

Когда ко мне вошла Елена, я сказала:

— Мы должны вернуться домой.

Она кивнула:

— Когда ты окрепнешь после болезни. Сейчас поездка будет для тебя слишком тяжелым испытанием.

— Я получила письмо от наших адвокатов. Мне нужно вернуться в Кадор.

— Я поеду с тобой, мы никогда не разлучимся.

— Да, мы пострадали… обе, но надо жить дальше.

Значит, ты поедешь в Кадор со мной?

— Я поеду туда, куда ты.

— Мне кажется, я не смогу его опять увидеть: там гораздо больше воспоминаний, чем здесь. Дома будет казаться, что они присутствуют во всем…

— Может быть, тогда лучше не ехать в Кадор?

— Куда же еще? В Лондон?

Елена вздрогнула.

— Мы поедем в Кадор, — продолжала я. — Ты знаешь, Елена, Кадор теперь мой отец. — Голос дрогнул, и я сделала усилие, чтобы продолжить:

— Он был не стар… и, кроме того, был Джекко…

О, Елена, это невыносимо.

— Тогда давай немного подождем. Ты можешь оставаться здесь, сколько хочешь. Это твоя собственность, не так ли, хотя здесь всем заправляет Грегори Доннелли.

— Я хочу остаться, я не готова еще ехать домой Нужно написать адвокатам, что приеду, как только почувствую себя способной.

Она кивнула, а потом сказала:

— Это лучше для нас обеих — укрыться от всего, что напоминает нам…

— Странно, — сказала я. — Мне так хотелось вернуться домой.

Я почувствовала, что по моим щекам потекли слезы, и с удивлением заметила, что плачу в первый раз с тех пор, как это случилось.

Теперь стало уже не так жарко: была зима, очень похожая на нашу весну. Я едва заметила перемену, я вообще ничего не замечала. Для меня существовал только рассвет, а потом закат. Я продолжала жить в изоляции.

— Время лечит, — говорила Мод.

Я догадывалась, что ее расхожая истина справедлива. Время действительно лечило, и постепенно я чувствовала себя менее несчастной, чем в тот день, когда я узнала о их гибели.

• Предыдущая
• 58/100
• Следующая