Человек со стороны - Алтьери Алан Д. - Страница 7

• Предыдущая
• 7/52
• Следующая

Сержант Клаудио Джунти стоял в шаге от Каларно. На черном от маскировочной мази, мокром от дождя и пота лице блестели голубые глаза.

— Андреа! — голос Джунти прозвучал буднично, почти скучно. — Идешь с нами?

Каларно опустил пистолет. Кивнул. Волна черной ярости схлынула, затухая в каком-то тайном уголке сознания. Люди вокруг облегченно вздохнули.

— Кармине Апра, — Каларно поставил пистолет на предохранитель, — именем закона ты арестован по обвинению в убийстве судьи Карло Варци и его сотрудников.

Апра, лежавший на полу в неудобной позе, в разорванной и напитавшейся кровью рубашке, закрыл глаза.

Каларно пошел к выходу по засыпанному обломками коридору.

— Вызовите «скорую» этой сволочи.

Ветер с океана раскачивал их, заставляя звенеть.

Ветровые куранты: пластинчатые, трубчатые колокольчики, они висели вдоль всего портика, обращенного к востоку. Десятки колокольчиков разной формы, разных размеров, разных материалов. Сталь, бронза, стекло, раковины, камень, керамика. Звуки одних накладывались на звуки других, это звучало симфонией, исполняемой оркестром призраков.

Слоэн смотрел на волны Атлантики, темнеющий в ночи водный вал, идущий умирать на пляжах мыса Код. Он сидел неподвижно на помосте, стоящем на сваях над песчаным берегом, и слушал перезвон колокольчиков.

Все они были сделаны его руками. Все до единого. Он увлекся этим еще в Японии, сразу же после выхода из Трубы, убийственного учебного центра авиаспасателей. И задолго до командировки в Боснию. На Востоке большая часть колокольчиков делалась из бамбука, материала, звук которого еще загадочнее, чем у раковин. Позже, намного позже, Слоэн нашел книги, изучил их и устроил маленькую мастерскую.

Первые пробы оказались хуже, чем он ожидал. Ему не удавалось вырезать или вытачивать детали нужных размеров. Верхнее кольцо кронштейна выходило то большим, то меньшим, нити или слишком тонкими, или слишком толстыми. И когда, в силу непонятно чего, детали все-таки соединялись вместе, результат поражал каким-то внутренним уродством. Самое трудное было научится регулировать тональность звуков. Ему пришлось изучить с нуля музыкальные гаммы и пересчитывать их с учетом коэффициента резонанса различных материалов.

Слоэн работал почти шесть месяцев, пока ему удалось создать первый устроивший его колокольчик. Это была кватерна из трубок анодированной стали разной длины — от двадцати до тридцати сантиметров, концы которых были срезаны под нужным углом. Трубочки были прикреплены к дубовому диску с центральной подвеской. Он часами мог смотреть, как они колышутся ветром и слушать их аритмичное пение.

Слоэн поднялся и вошел в дом. Характерное для побережья Новой Англии строение из дерева в один этаж с низкими потолками, большими окнами, открытыми на океан. В гостиной почти ничего не было, кроме выцветшего дивана коричневой кожи, телевизора, кассет и си-ди дисков, разбросанных по полу, стола с компьютером и металлических стеллажей с книгами. Две другие комнаты были практически пустыми, одни потолочные вентиляторы белого металла. В последней комнате, спальне, стояла только кровать. Казалось, что кто-то, вторгшись посреди ночи, утащил всю мебель. Впрочем, это было близко к истине.

Дом на мысу Код — тебе, поскольку куплен на твои деньги, мебель — мне. Счет в банке — тебе, акции — мне. Мотоцикл — тебе, «сааб» — мне. Ди-ви-ди — тебе, стереосистема — мне. Для полной скандалов семейной жизни, тянувшейся почти два года, развод был довольно мирным. Слоэн мог бы купить себе другую мебель, денег хватало. Но он не купил. Он не испытывал неудобства от жизни в пустоте. Он искал объяснение этому. И в конце концов нашел.

Искупление!

Искупление вины. Его осколки, покоящиеся где-то в ничейных землях детской памяти. Отзвуки католического воспитания, полученного в начальной школе западного Канзаса, куда послала его мать. Хотя выбора у нее не было: на плоском бескрайнем блюде, окружающем их дом и продуваемом всеми ветрами, в радиусе 160 миль не существовало никакой другой школы.

Он понимал, что проблема вины не имела никакого смысла. Не было никакого Бога. Бог умер. Давным-давно. Не было и демонов, кроме тех, кто ходил по этой земле.

Единственной реальностью было искупление.

И даже его колокольчики с их магической музыкой ничему не служили. Нет, не было никакого выхода. Никакой возможности для искупления. Не для Дэвида Карла Слоэна.

Его взгляд прошелся по стенам гостиной, по множеству фотографий в рамках. На всех Дэвид Карл Слоэн, намного моложе, вместе с другими парнями, такими же молодыми, как он. Фотографии располагались строго в соответствии с хронологией жизни. На первых — он среди парней в комбинезонах ВВС США, на следующих — они же, в костюмах и с оборудованием для прыжков с больших высот, для лазанья по ледяным горам, для глубоководных погружений. Спецназ десантников-спасателей. Они вытаскивали пилотов, сбитых над вражеской территорией и американских военных, потерявшихся во время песчаных бурь. Спасали людские жизни. Они дали присягу делать это.

Предпоследние фотографии запечатлели весь отряд полностью. Одиннадцать парней на бетонке военного аэродрома перед отправкой в зону боевых действий. Посадка на авиабазе Авиано, на северо-западе Италии. Конечная цель: некая точка координат в Боснии.

Затем шла еще одна фотография. Первая в новом ряду. И последняя. Отряда больше не было. На фото было только две фигуры: Дэвид Слоэн и человек с темными волосами, тяжело опиравшийся на палку. Человек по имени Фрэнк Ардженто. Они стояли с напряженными лицами на бетонной полосе другого военного аэродрома, за их спинами виднелись большие транспортные самолеты. Оба одеты в штатское. В правом нижнем углу фотографии было написано от руки: Призраки не спят. Никто из двоих не улыбался. Для них в тот момент не существовало ничего, чему стоило улыбнуться.

На противоположной стене находились бронзовые пластины с прикрепленными к ним наградами. Сержанту Дэвиду Карлу Слоэну, 335-я специальная оперативная группа. Сержанту-специалисту Дэвиду Карлу Слоэну, 171-я тактическая авиагруппа. Старшему сержанту Дэвиду Карлу Слоэну, 16-я авиационная дивизия специального назначения.

Все это было памятью и кошмаром. Одной из многочисленных морд зверя с тысячью когтей, именуемой войной. В Боснии Слоэн похоронил Бога, которого никогда не имел. В Боснии он научился распознавать глубинную структуру смерти. И все же он и Фрэнк вышли оттуда почти целыми. Он — с перебитым носом, Фрэнк — вынужденный до конца дней ходить с палкой. Шрапнель полностью лишила его левое колено способности гнуться. Конечно, они были призраками. Все остальные ребята, его друзья, и такие же молодые, как он, берсальеры исчезли. А они остались. Бессонными призраками, которым, неведомо по какой причине, досталось и дальше топтать землю.

Слоэн повернулся спиной к ВВС и Службе десантников-спасателей, ко всему, чему присягал. Для любого с его прошлым открывалась прекрасная карьера: вооруженная охрана в компании Канзас Арморед Инк., самой крупной в штате транспортной фирмы по перевозке ценностей. Пять лет провел он, трясясь внутри крепостей на колесах, пересекавших вдоль и поперек бескрайние просторы Канзаса, собирая мешки с наличкой в крошечных банках, разбросанных посреди ничего. Три попытки вооруженного нападения. Ни в одной из них ни одному из нападавших не удалось уйти на собственных ногах.

Полицейские Канзаса шутили, что Дэвид Слоэн привлекает перекрестную стрельбу, как кровь в море притягивает акул. А коллеги из Канзас Арморед пришли к выводу, что у него не все в порядке с головой.

Он жаждал умереть.

Об этом знал еще один призрак. Может быть, поэтому он и нашел Слоэна. Дэвид встретил его в тот день, когда уволился из компании. Они не виделись со времени их совместной фотографии, снятой на авиабазе Рамуштайн в Германии. И не разу не созванивались. Слишком тяжелые воспоминания стояли за всем этим.

• Предыдущая
• 7/52
• Следующая