Дом в Черёмушках - Коршунов Михаил Павлович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/22
• Следующая

— Разберём носилки.

Носилки разобрали, и лестница полезла дальше.

Когда кончились носилки, Люк распорядился:

— Разберём тележку.

Тележку разобрали, и опять друзья взялись за молотки, пилу и гвозди.

Лестница уже перелезла через кучу песка, через поваленное дерево, через крышку подземного колодца и перегородила двор.

Она путалась у жильцов под ногами, а шофёр Николай чуть не раздавил её грузовиком.

Трофим Спиридонович взглянул на лестницу, прикинул размер сосны и сказал:

— Ну что? Опять дух вон?

— Нет, — ответил Люк. — Ещё табуретка есть!

Но закончить лестницу было не суждено: не хватило всё-таки стройматериала.

Люк и Димка даже обрадовались. Втайне решили бросить затею с лестницей, потому что поднять её с земли не было никакой возможности: лестница угрожающе изгибалась, громко скрипела, трещала.

Но Трофим Спиридонович каждый раз донимал друзей вопросами:

— Ну что? Когда на мачту полезете?

— Мы не полезем, — сказал однажды Люк. — Лестницу поднять нечем.

— Понимаю, — сказал Трофим Спиридонович. — Хорошо бы лебёдку.

— Да, да! Лебёдку! — обрадованно воскликнули Димка и Люк.

Они хотели, чтобы Трофим Спиридонович оставил их в покое.

Но Трофим Спиридонович не оставлял их в покое.

— Мы вам поможем. Все жильцы выйдут, помогут.

— Она короткая ещё, до верхушки не достанет, — отговаривались Люк и Димка.

— Не беда. Всё равно большая. В посёлке другой такой не сыщешь. Надо попробовать поднять, примерить. А вдруг и до верхушки достанет? Эй, Николай! Иди подсоби рабочему классу! И ты, Авдотья, и ещё кто там в доме есть, пускай все идут!

Жильцы пришли. Подхватили лестницу, самую большую в посёлке, попытались поднять.

Лестница изогнулась, заскрипела, затрещала.

Вот-вот переломится надвое.

Бросили тогда жильцы лестницу.

Так и осталась она на месте, длинная и бесполезная.

Только Трофим Спиридонович не ушёл. Достал папироску и сказал Димке и Люку:

— Вы — что Кузьмич. Был у меня земляк…

— Он тоже лестницу строил? — спросил Люк.

— Нет, не лестницу.

— Может, конуру? — спросил Димка.

— Нет, и не конуру. Служил он капитаном на речном катере. И был тот катер с обыкновенным, нормальным гудком. А Кузьмичу этого мало. Захотел он раздобыть гудок, чтоб самый большой и самый голосистый на всю реку. — Трофим Спиридонович зажёг спичку и прикурил папироску. — Ну и вот, раздобыл он такой гудок. Приладил на катер. Развёл пары и собрался в путь. На прощание приказал погудеть и отчаливать. Погудел катер басом, погудел на всю реку, но не отчалил.

— Почему? — удивился Люк.

— Весь пар в гудок вышел, вот почему.

— Дух вон! — сказал Димка.

— Именно, — кивнул Трофим Спиридонович.

Петька мог подумать о чём угодно, но только не об этом.

Ну, будет неприятный разговор с классной руководительницей Серафимой Дмитриевной. Ну, отведут к директору. Ну, вызовут в школу мать и расскажут про него — такой-сякой…

Это всё понятно. Это всё нормально.

Драка была?

Была.

Значит, теперь должны быть меры.

Правда, особой драки не было. Дал Женьке по шее. У Женьки царапина на лбу. Здоровая царапина. Вещественное доказательство.

Серафима Дмитриевна сказала Петьке, что его просит к себе директор школы.

Директор школы был новый, совсем молодой.

Петька видел его один раз. Теперь должен был увидеть второй раз.

Неприятная встреча. Но ничего не поделаешь — надо встречаться. У Женьки на лбу вещественное доказательство.

Петька стоял перед директором. Он мог подумать о чём угодно, но только не об этом.

Директор протянул Петьке тетрадь:

— Возьми.

Петька взял.

— Я человек новый. Многих ребят ещё не знаю. Тебя тоже не знаю.

Петька молчал, смотрел на директора.

— Так вот. В этой тетради напишешь, как ты дошёл до жизни такой.

— Какой жизни? — испугался Петька.

— Избил товарища. Товарищ слабее тебя, а ты его избил.

— А много писать? Сколько страниц?

— Дело серьёзное… Страницы четыре.

— Может, лучше мать привести? — осторожно спросил Петька.

— А зачем мать приводить? Дрался ты, а не она. (Петька кивнул — верно. Дрался он, а не она.) С тобой и разговаривать. А для этого надо узнать, что ты за человек.

Петька в растерянности смотрел на директора.

— Где родился — писать?

— Напиши.

— А когда родился — писать?

— Напиши.

— И фамилию?

— И фамилию.

— А ещё что?

— Я же тебе сказал — как ты дошёл до жизни такой.

— А сколько дней писать?

— Сколько дней?.. До семнадцатого числа. Это значит — четыре дня. Семнадцатого мы проведём в классе собрание.

— Родительское? — с надеждой спросил Петька. — Мне присутствовать не надо?

— Зачем родительское — соберём учеников, послушаем, что они скажут. Тебе есть смысл присутствовать. Вдруг кто и заступится.

Петька молчал.

Письменный стол. За столом сидит Петька. Открыта первая страница чистой тетради, которую дал директор.

Петька подложил ладонь под щёку — думает.

Четыре страницы! Это сколько же надо сидеть и писать? А драка-то была две секунды. Дал по шее — и всё. И в лоб Женьку даже не ударил. Это Женька об шкаф ударился. Рикошетом. Худенький он — вот и получился рикошет.

И чего под руку попался?.. Мучайся теперь. Сиди. А он, Женька, гуляет. А ты сиди. Вспоминай свою жизнь с самого начала.

Во дворе кричат ребята. Весело ребятам. Им не попался под руку Женька. И директор им такой не попался.

Петька сидит, вспоминает свою жизнь.

А жизнь вспоминается плохо. Нет, она-то вспоминается, но ведь её надо ещё записывать! И записывать аккуратно, без ошибок: проверить-то никому не дашь.

Мать удивится, спросит — что это такое и для чего? И отец удивится, спросит.

Лучше молчать и как-нибудь самому.

Вот и выходит, что жизнь вспоминается очень медленно, плохо. Надо лазить в учебник по грамматике.

Сейчас Петька искал правило о гласных. Как гласные пишут после шипящих и буквы «ц».

Потом ему понадобились суффиксы «ик» и «ек». В каких словах употребляется «ик», а в каких — «ек».

Потом уменьшительные суффиксы «ушк», «юшк». Нет. Он обойдётся без уменьшительных.

Кричат во дворе ребята.

Петька подошёл к окну, поглядел. Конечно, обновляют футбольный мяч, который недавно купили Гришке Лосеву из шестого подъезда.

А он, Петька, врезался в частицу «не». Что писать — «не»?.. А вдруг «ни»?

Петька опять листает учебник. Ага, нашёл, вот и примеры.

«Ну, как не порадеть родному человечку!» (Грибоедов). Петьке бы кто-нибудь порадел. Самое время.

«Чем ты не молодец?» (Пушкин). Нет. Сейчас Петька не молодец.

«Да не изволишь ли сенца?» (Крылов). Нет. Сенца он не изволит.

В первый день Петька написал одну страницу своей жизни.

На второй день он продолжал.

И опять грамматика. И опять приставки, двойные согласные, чередования, окончания. И синтаксис ещё — точки и запятые.

И опять ни у кого и ни о чём нельзя узнать. Тут дойдёшь до любой жизни. До каторги дойдёшь!

Попросить бы Женьку — порадей мне, Женька, дай мне, Женька, по шее. Или хочешь — я сам стукнусь головой об шкаф.

Ребята во дворе кричат: обновляют мяч.

А Петька? Петька пишет вторую страницу своей жизни.

На третий день Петька писал третью страницу своей жизни.

Писал про то, как провёл лето в деревне Карганы у маминого брата.

Мамин брат работал на колхозном кирпичном заводе. И Петька тоже работал: водил лошадь, которая крутила большие колёса, размешивала в яме глину.

Нравилось ещё Петьке в обеденный перерыв сидеть под навесом, где были сложены свежие кирпичи, только что вынутые из форм, — сушились.

• Предыдущая
• 13/22
• Следующая