Если обманешь - Коул Кресли - Страница 17
- Предыдущая
- 17/68
- Следующая
Ей нравилось быть с Клодией и другими представительницами семейства Уэйленд, но сейчас у них оставалось слишком мало общего. Беа, Коррин и Мэдди были близки по духу, хотя у каждой имелись свои тайные разочарования и безрадостное прошлое.
Беа, как и Мэдди, попала в Марэ молодой. Ее мать вышла замуж за бедного солдата и вместе с Беа таскалась за ним по миру – всюду, куда направляли его полк. Беа до сих пор просыпалась с рассветом, и барабанная дробь вызывала у нее подавленное настроение. Их с матерью пропитание зависело от жизни того солдата. Сводить концы с концами удавалось до тех пор, пока Беа не исполнилось двенадцать; потом все рухнуло.
В шестнадцать лет Коррин, дочь образованного английского приходского священника, вышла замуж за проезжего красавчика – французского портного.
«Я портной. У меня свое ателье», – говорил он, хотя на самом деле все было не так и его слова следовало понимать как: «Я живу четырьмя этажами выше пошивочного ателье, зарабатываю тем, что шью одежду для матросов, и каждый заработанный сантим трачу на джин».
После этого у Коррин было еще два мужа, но оба отличались ленью и равнодушием. Она еще как-то терпела первого, но второго вынести не смогла. Она отличалась трепетным отношением к труду. Получала только плату за съем комнат «на шестом» и очень скромную пенсию, однако считала все здание зоной своей ответственности и лезла из кожи вон, чтобы остановить разрушение. Тем не менее, ее самоотверженная борьба на этом поприще была безнадежной. Метла, половая тряпка и трудовой энтузиазм не могли победить время и запустение.
– Мэдди, ты уже пришла в себя? – спросила Беа. – Не расскажешь нам, что случилось с твоим англичанином?
Мэдди лишь наполовину выпила свою чашку, поэтому отделалась коротким комментарием:
– Я съездила в Лондон, где обхаживала его, но в его намерения не входила женитьба, тем более женитьба на мне. Как я и подозревала, – добавила Мэдди, подчеркивая последние слова, поскольку подруги настойчиво уговаривали ее съездить. Она же сама сознавала тщетность своих потуг, но не из-за правила «от плохого к лучшему». Нет, простой логический ход мысли подсказывал, что у богатого и интеллигентного не может быть будущего с необразованной и живущей в трущобе.
– Всего двое суток назад он сказал мне, что не подходит для женитьбы.
– Ненавижу, когда они так говорят, – пробормотала Беа, а Коррин отсалютовала ей чашкой в знак согласия.
Хотя Мэдди думала, что воспоминания о Шотландце еще свежи и будут слишком болезненными, у нее вдруг вырвалось:
– Но был еще один мужчина…
– И?.. – заинтересованно подстегнула ее Коррин.
– Такой высокий здоровый Шотландец, которого я встретила на маскараде. У нас случилось это… нечто… связь, и, по-моему, грубая. – После той ночи ее мысли каждый час возвращались к нему, несмотря на то, что она упорно хотела выкинуть его из головы. – А я даже не знаю его имени.
– Удар молнии, – поддакнула Беа, энергично кивая.
– Любовь с первого взгляда? – с саркастическим смешком переспросила Мэдди. – Я так и подумала. Мне так показалось после крепкого пунша и его непристойных поцелуев.
У Беа загорелись глаза.
– О, Мэдди, ты, наконец, обрела любовника, разве не так? Мэдди вздохнула и рассказала, что произошло потом:
– …А после этого он швырнул мне деньги, как докучливой прилипале, и оставил одну в экипаже.
– В следующий раз уже не будет больно, – заверила ее Беа. – В первый раз всегда очень плохо, но если он был очень сексуальный…
Мэдди знала, что так оно и есть, но страшилась повторения первого опыта, хотя могла с уверенностью сказать, что если это и произойдет снова, то ни в коем случае с каким-то другим очень сексуальным.
– По пути домой я решила, что никогда больше не свяжусь ни с одним мужчиной – слишком свежи воспоминания. – Постаравшись высказать все это равнодушным тоном, Мэдди обратила лицо к солнцу. Хотя она и знала, что это чревато проявлением веснушек на носу, но ей было все равно. – Он оказался настоящим засранцем; в любом случае я не хочу его видеть, даже если он стал бы умолять меня выйти за него замуж.
– А что же твои инстинкты? – спросила Коррин. – Должны же были они предостеречь тебя, если он такое чудовище?
– Мои инстинкты нашептывали, что он… хороший. – Мэдди заметила, как Беа и Коррин обменялись взглядами.
Коррин никогда не сдавала комнату мужчине, пока не получала одобрение Мэдди.
– Почему ты не рассказала своим лондонским друзьям о своих трудностях? – спросила Коррин.
– Я думала об этом. Представляла себе, как все открою за чаем с булочками. Я начала бы примерно так: «Что ж, дело в том, что после смерти папы мы с матерью не сразу переехали в Париж, потому что там, где она родилась, никого не осталось. Мы скрылись от кредиторов посреди ночи. После года жизни в трущобах мать вышла замуж за богатого человека по имени Гийом, и какое-то время мы жили в престижном районе Парижа, в котором, как вы считаете, я до сих пор живу. Но это не так! Я плачу работающей там служанке, чтобы она передавала адресованные мне письма и сообщала визитерам, что я в отъезде».
Затем последовала бы развязка: «Сильвия умерла несколько лет назад, и мой отчим Гийом выкинул меня из дома на произвол судьбы. На самом деле я живу в трущобах, где царят опасность и пороки. Я настоящая сирота, причем не сирота-наследница, а сирота без гроша в кармане, то есть в самом жалком смысле этого слова. Я не смогла украсть столько, чтобы купить себе шикарные платья и увешаться драгоценностями, необходимыми для осуществления моего плана обольщения Куина. Я заняла деньги у ростовщика, который с удовольствием переломает мне руки за задержку платежа».
Коррин поджала губы и фыркнула:
– Ну, если ты так ставишь вопрос…
– О, Мэдди, это прискорбно! – добавила Беа.
Ша-Нуар, будто ему надоел драматический рассказ Мэдди, зевнув, спрыгнул с ее колен. Запрыгнув на перила ограждения, кот повернулся к ним боком. Мэдди перевела взгляд вниз, на улицу. К дому только что подошли двое крепких мужчин.
– Это не люди Тумара? – не оборачиваясь, спросила она. – Найдется еще такой глупый человек, какой связался бы с Тумаром?
Она заняла деньги для поездки на тяжелых условиях – под такой высокий процент, что при ее случайных заработках, продавая сигареты, прислуживая в кафе, играя на тотализаторе или очищая карманы зевак, не расплатиться и за год. Повернувшись к подругам, Мэдди отметила их напряженные лица.
– В чем дело? – спросила она. – Говорите. Все равно день окончательно испорчен.
– Пошли внутрь, чтобы они не заметили нас, – сказала Коррин.
Они подхватили свои молочные ящики и поспешили в комнату.
– Мэдди, дорогая, эти прихвостни и вчера приходили. Они искали тебя и требовали, чтобы их впустили в дом. С тех пор мы все время закрываем входную дверь.
– И мне придется принимать только постоянных клиентов! – добавила Беа, подтвердив сказанное энергичным кивком.
– Они уже приходили сюда? – Мэдди ущипнула свой висок. – Но еще даже не вышел срок.
– Они сказали, что Тумар повысил процентную ставку. Он повышает ее каждую неделю.
Мэдди снова опустилась на свою кровать.
– Но почему?
– Ты ведь знаешь, как здесь распространяются слухи, – ответила Коррин. – Ты влезла в долг, чтобы обновить свой гардероб, а потом покинула город. Все посчитали, что ты задумала что-то серьезное. А может быть, Берта и Одетта напели ему что-то, и он решил поставить на твой успех.
Выложив эти новости, Коррин продолжала тискать свои изъеденные щелочью пальцы, Беатрикс же начала сосредоточенно изучать выщербленную чашку.
– Что еще? – Мэдди выдавила улыбку. – Я переживу. – Она могла справиться с обвалом плохих новостей. Ей всегда удавалось это.
Поколебавшись, Коррин сказала:
– У Тумара, должно быть, свои планы. Ему, по-видимому, вовсе не хочется получить назад занятые тобой деньги.
Мэдди нервно сглотнула образовавшийся в горле комок. Она слышала, как Берте и Одетте пришлось заняться теперешней работой. Работая в баре, они взяли в долг деньги. Затем их поставили перед жестким выбором, и они, не пожелав оказаться с переломанными руками, занялись более прибыльной, спонсированной Тумаром торговлей своими телами, с которой он же снимал сливки.
- Предыдущая
- 17/68
- Следующая
