Если обманешь - Коул Кресли - Страница 20

• Предыдущая
• 20/68
• Следующая

Итан был искушен в осуществлении коварных замыслов, и у него было много знакомых в Париже.

Жадным Ван Роуэнам не заполучить богатого графа.

И все же, уже зная, чья кровь течет в жилах Мэдлин, Итан не мог подавить желание, которое испытывал к ней. Более того, с каждым днем оно становилось острее. Обуреваемый противоречивыми чувствами, он никак не мог определиться с последующими шагами.

К черту! Нужно сосредоточиться – сейчас не время думать о девушке. Он встал из-за стола и направился к двери.

Два проходивших мимо мальчишки замерли при виде его лица. Ответный, хмурый взгляд поверг их в бегство.

Вот так же поступила бы и Мэдлин.

Краем глаза Итан заметил какое-то движение и метнул взгляд вверх…

На противоположной стороне улицы на балконе стоял Дейвис Грей, чье изможденное лицо расплылось в улыбке. Его брови были изумленно изогнуты при виде столь непривычной беспечности Итана. В руке Грей держал направленный на него пистолет с взведенным курком.

«Что, черт возьми, я наделал?..» – со злостью подумал Итан, выхватывая пистолет и поспешно стреляя.

Слишком поздно. В груди Итана вспыхнула боль, пуля попала в цель.

– Я обречена, – нашептывала сама себе Мэдди, шагая в темноте по кварталу Марэ в шелковом вечернем платье.

Что она себе возомнила? Она всегда была в той или иной степени обреченной. Откуда она взяла, что судьба улыбнется ей, улыбнется хоть раз?

– На сей раз в необычно большой степени, – поправила себя Мэдди. Пара громил Тумара поджидали в переулке у ее дома, что вынудило ее бродить по улицам, пока они не уберутся. У нее был долг, который ей ни за что не выплатить, а единственная по-настоящему ценная вещь, которой располагала – девственность, – была потеряна без какого-либо возмещения.

Сейчас же ей приходится расплачиваться за то дикое ночное безрассудство, поскольку какой-то лондонский знакомый графа сообщил ему, что слышал от какого-то своего знакомого, что его будущая невеста в Лондоне вела себя фривольно и ударилась во все тяжкие.

Чертов ханжа! Он потребовал, чтобы Мэдди подверглась обследованию в подтверждение своей невинности и отсутствия возможной беременности от какого-нибудь лондонского повесы. Как будто старый граф застрял в Средневековье, в дикие нравы которого вполне вписывался.

Мэдди и не подозревала, что люди до сих пор занимаются такими обследованиями. От нее, наверное, ждали, что она изобразит обиду и оскорбленную невинность, стеная: «Но на мне же был пояс целомудрия!» Вместо этого она сухо отказалась выполнить его требование, стараясь выразить при этом злость и возмущение вместо смущения или разочарования. Он же отказался от сделанного ранее предложения.

Отвергнутая графом. Все равно, что получила от него пощечину.

Хуже. Мэдди позволила этому случиться. Она годами манипулировала мужчинами и знала десятки способов, пригодных для выправления ситуации, способов изворачивания и подлизывания для достижения нужной цели. Могла бы заплакать, прикрывая лицо полями шляпы, или прикинуться уставшей от его капризных прихотей. Если бы такая тактика не сработала, она могла бы прибегнуть к обольщению или попросту устроить так, чтобы осмотр проводил продажный медик. И тем не менее…

Мэдди ничего такого не сделала.

«Поступила ли я правильно сегодня? Не усугубила ли свою уязвимость?»

Немного.

Она вдруг, как бы со стороны, услышала свои слова:

– Я все равно никогда не хотела выходить за вас замуж! А ваш парик ужасно воняет.

Мэдди сожгла свои корабли. Почему? Она никогда не была глупой – разве что с Шотландцем.

Лучше бы Мэдди не ездила в Англию. Возвращение на родину после столь долгой ссылки лишь обострило тоску по ней. Она вела себя там самонадеянно и необдуманно, и, наверное, эти свойства ее характера все еще дают о себе знать.

– Ну, пожалуйста, хотя бы чуточку удачи! – прошептала Мэдди, взывая к небесам. Словно в ответ, она увидела клубившиеся черные тучи, которые, разрастаясь, набегали на звезды. Куда идти, если пойдет дождь? Не все ошивавшиеся на том или ином крыльце пьяницы были такими мирными, как те, что облюбовали крыльцо ее дома. Некоторые жестоко пресекали посягательства на свою территорию.

Плотный и душный воздух предвещал грозу. Мэдди ненавидела грозы. Все трагедии в ее жизни сопровождались грозовыми раскатами и дождем. В то утро, когда секундант отца сообщил о его гибели на дуэли, его слова акцентировал грозовой разряд, а в день похорон шел жуткий ливень. Когда они с матерью вернулись с похорон, их не пустили в поместье Айвли-Холл кредиторы, захватившие его во время их отсутствия.

Всего лишь одно кольцо или брошь помогли бы им продержаться несколько лет, но надевать драгоценности на кладбище считалось дурным тоном, поэтому им пришлось уйти в той одежде, которая была на них. Когда они отъезжали, Мэдди оглянулась, чтобы сквозь залитое дождем окно экипажа в последний раз взглянуть на их особняк, в который, она знала, ей больше не суждено вернуться.

Пожар, в котором она едва не погибла, когда ей было одиннадцать лет, быстро раздувал штормовой ветер, и не могли загасить приносимые редкими шквалами заряды дождя. Мэдди оказалась в западне – в расположенной несколькими этажами выше очага пожара маленькой квартирке, в которой они жили с матерью. Она была убеждена, что умрет, еще до того, как упавшая горящая балка сломала ей руку.

Когда, уворачиваясь от языков пламени и задыхаясь от дыма, Мэдди, наконец, пробилась к окну и проморгалась, глянула вниз на улицу.

Там стояла ее мать, явно в числе первых выскочившая наружу.

В этот момент полной растерянности и ужаса Мэдди подумала: «Я так же хороша, как и одинока».

Ей до сих пор снились кошмары, связанные с тем пожаром, которые всегда заканчивались тем горьким открытием…

Мэдди испуганно вздрогнула, когда небеса разверзлись. Полил дождь, и она побежала к ближайшему укрытию, к каштану.

Рассмеялась – и смеялась, пока не заплакала, – когда на нее охапками начали падать листья.

Царапая от боли булыжники, Итан лежал в луже излившейся из груди крови. Он разлепил глаза и понял, что при падении выронил пистолет. Вслушивался в приближавшиеся шаги Грея, когда до его уха донесся топот выбегавших из парадного входа таверны посетителей.

Скрипя зубами, Итан принялся шарить рукой справа от себя, пока не наткнулся на свой пистолет. Он сомкнул пальцы на рукоятке и начал целиться…

Слишком поздно. Взглянув вверх, он обнаружил, что Грей уже направил свой пистолет на него. При приближении к Итану Грей не забывал о хороших манерах. Пальцем свободной руки он ткнул в еще дымящуюся дыру в своем сюртуке и рубахе. Пуля Итана пронзила только складку мешковатой одежды Грея.

– А говорили, что ты лучше меня, – сказал Грей.

«Я и был – десять лет…» Итан ощутил вкус крови во рту и понял, что скоро умрет, если даже Грей и не выстрелит в него.

– Хью уничтожит тебя, – сказал, задыхаясь, Итан. Грей пожал плечами:

– Все стараются убедить меня в этом. И все же я всегда считал, что это будешь ты.

Ближняя, боковая дверь таверны со скрипом открылась; оттуда донесся шум, и неясный свет заполнил переулок. Грей взглянул на дверь, потом снова перевел взгляд на Итана и ловко спрятал пистолет.

– Выстрел был смертельный, дружище, и мы оба это знаем. – Он одарил Итана откровенно сочувственной улыбкой. – С таким лицом, как у тебя, следовало раньше думать о женщинах.

Грей повернулся, но перед тем, как быстро уйти, бросил через плечо:

– Надеюсь, она стоила того.

Подавив мучительный крик, Итан перевернулся на бок и потащил вперед оружие, но Грей уже исчез.

Итан не мог видеть вышедших из боковой двери таверны, но мог слышать. Разглядывая затянутое облаками небо, он слушал, как отец и сын Макриди спорили, стоит ли оказать ему помощь:

– Я не буду ввязываться в неприятности.

• Предыдущая
• 20/68
• Следующая