Тайна пишущей машинки - Краузе Ханс - Страница 15

• Предыдущая
• 15/22
• Следующая

Бербель не особенно обрадовалась их вторжению: она выполняла домашние задания по физике, математике и биологии.

Хеди сослалась на Эрику Хазе, подружку Бербель. Это имя подействовало как волшебное слово. Бербель стала дружелюбнее.

— Ах, так Эрика послала вас ко мне?

— Да, по ее мнению, эта книжная закладка принадлежит тебе. Мы нашли ее в книге «Девочка из соседнего дома».

— Дай—ка я посмотрю. Действительно, это моя, но я о ней совершенно забыла. Большое спасибо. Однако этот кусочек ткани не стоит ваших хлопот.

— Не скажи, при некоторых обстоятельствах даже небольшой лоскуток может оказаться очень полезным, — возразил Лутц, совсем как умудренный опытом комиссар уголовной полиции.

— Ну, такие лоскутки я могу получить в любое время, — похвалилась ничего не подозревавшая Бербель. — У моей тетки есть еще такая ткань. Обрезки у нее остаются постоянно.

— А что, твоя тетка портниха?

— Нет, она работает в художественной мастерской и изготовляет кукол. Они просто великолепны, в них можно влюбиться. На улице Флориана Гайера есть магазин «Шкатулка», в его витрине выставлены куклы, которые мастерит моя тетя. Посмотрите — не пожалеете. Их можно сразу узнать по маленьким наклеечкам из золотой бумаги, на которых написано: «Кукла ручной работы. Изготовлена Шикеданц». Так зовут мою тетю. Маргарете Шикеданц.

Шикеданц? При этом имени Лутц вздрогнул, как от удара током.

— Скажи—ка, а твоя тетушка замужем?

— Батюшки мои, а ты, оказывается, любопытный!

— Мы знаем человека, фамилия которого тоже Шикеданц. Вот я и подумал… что это фамилия довольно редкая, не правда ли?

— Это точно, Шикеданцев не так уж и много, — подтвердила Бербель Хайденрайх. — Но моя тетка не замужем. Сейчас не замужем. Некоторое время назад они разошлись с дядей.

— Ага, понимаю, — произнес Лутц с видом опытного в таких делах человека. — Размолвка с разводом, так ведь?

— Точно. Они рассорились до такой степени, что моя тетя не хочет даже вешать у себя на окнах шторы, которые были у них в гостиной. Поэтому она использует эту ткань для изготовления кукол. Вот и моя книжная закладка как раз из этих штор. Ну да, моя тетя должна быть довольна, что избавилась от этого человека. Я терпеть не могла своего дядю. Это — настоящий мошенник, плут и вор, который одурачивает других, а затем проигрывает все деньги. Вы можете мне поверить.

— Господин Шикеданц, которого мы знаем, совершенно другой человек, — подчеркнул Лутц. — Он даже проявляет заботу об одинокой старой женщине. Он отправил ее, хотя и против ее воли, в больницу, поскольку желает ей только добра.

— На это мой дядя не способен. Он постоянно думает только о своей выгоде, — безжалостно рисовала портрет своего бывшего родственника Бербель. — И при этом у него такое прекрасное имя. Представьте себе, родители назвали его Энгельбертом. Как нарочно, Энгельбертом note 4 — этого дьявола!

Лутц задумался.

— Как зовут нашего господина Шикеданца, я сейчас не помню. А ты, Хеди? Ну, да это не так уж и важно. Но имя Энгельберт ему бы подошло.

«Горячо, тепло, холодно…» Кто не знает эту старую излюбленную детскую игру. В ходе ее разыскивается какой—либо спрятанный здесь же предмет, который один из играющих должен найти. Все остальные помогают ему. Если тот, кто разыскивает, находится далеко от спрятанной вещи, о ему кричат: «Холодно, холодно!» Когда он идет в правильном направлении, раздается: «Тепло, тепло!», а если он приближается к спрятанному, все начинают кричать «Горячо, горячо!» Правила этой игры известны Лутцу и Хеди.

«Холодно, холодно» и ничего, кроме «холодно», — думали они, подводя итоги визита к Бербель Хайденрайх. Они все еще идут на ощупь в темноте. Книжная закладка не приблизила их ни на миллиметр к отравителю собак. К черту все эти лоскутки в красно—зеленую клеточку! Им действительно место лишь в мусорном контейнере.

Лутц и Хеди повернули обратно. И по пути мальчика вдруг осенило. Он даже остановился как вкопанный: «А если дядя Бербель и этот самый лучший из людей, господин Шикеданц, — одно и то же лицо? Звучит невероятно, но хороший криминалист должен внимательно рассмотреть любую версию».

Лутц откашлялся.

— Послушай—ка, Хеди, если двое людей разводятся, то вполне может статься, что они режут пополам штору, и один получает правую, а другой — левую половинку? Знаешь ли, в таком случае тряпка, в которую была завернута отравленная приманка для собак, вполне может быть куском этой оконной шторы.

Хеди споткнулась: от неожиданности она не обратила внимания на бортик тротуара.

— Уж не думаешь ли ты, что дядя этой Бербель…

— Не—е, думать я еще пока не думаю, но разве это исключено?

— Ой, ты совсем сошел с ума!

— Ясное дело, и еще как! Я так свихнулся, что сейчас же направлюсь в больницу и спрошу бабушку Редлих, как зовут ее друга Шикеданца, и не был ли он ранее женат.

Хеди наморщила лоб.

— Смотри, парень, чтобы тебя не посадили в кутузку.

Но все же она решила сопровождать его до больницы.

По пути они раздобыли букетик цветов. На сей раз в цветочном магазине — за пятьдесят пфеннингов.

Больничный привратник, строгий человек с лицом надменного короля из старинной сказки, остановил подростков у больничных ворот.

— Сегодня неприемный день. И вообще детям вход воспрещен.

— Пожалуйста, нам очень нужно поговорить с госпожой Редлих. Это очень важно, — попросил его Лутц.

— Единственно важным здесь является порядок и больничный режим, чтобы пациенты быстрее выздоравливали, — отрезал привратник.

Хеди прищурила глаза. Она где—то читала, что подобная глазная гимнастика смягчает черствых мужчин.

— Уважаемый господин, — сказала она приторно сладким тоном, — не можете ли вы в порядке исключения…

— Нет, не могу. Давайте сюда цветы. Я передам их больной. Можете написать несколько приветственных слов. Вот и бумага. Больше я не могу ничего для вас сделать.

Хеди перестала щурить глаза. Лутц взял клочок бумаги. Карандашом, который дал им страж ворот больничного царства, они написали:

«Дорогая бабушка Редлих!

Желаем всего самого доброго! Ваши собаки в безопасности и также передают вам привет. Выздоравливайте поскорее. К сожалению, мы не можем навестить вас. Нас просто сюда не пускают. Но не беспокойтесь. Все — в порядке. С большим приветом.

Ваши верные друзья и помощники».

Больше им ничего не пришло в голову. Да и что писать? Свои вопросы и сомнения они могут доверить бабушке Редлих только с глазу на глаз. Да, хорошо бы иметь шапку—невидимку. Тогда можно было бы запросто проскочить мимо привратника в больницу. Вот это было бы здорово!

В витрине табачного магазинчика «Сигареты от Хампе» на Колодезной улице висит объявление. Оно прикреплено к внутренней стороне оконного стекла четырьмя кусочками липкой ленты: «Продается прекрасный земельный участок для застройки. Подробности можно узнать в магазине».

Антье Гербер заметила отпечатанное на пишущей машинке объявление, когда покупала для отца пачку сигарет «Ювель». Она сначала безучастно скользнула взглядом по бумажке, но затем ей бросилась в глаза одна особенность: буква «е» в машинописной строке выпадала из ряда. Такая пляшущая литера была и в письме с угрозами, которое получила в свое время бабушка Редлих. Антье знала об этом. Не долго думая, она купила пачку «Ювель», отнесла сигареты отцу и побежала к Лутцу. Тот как раз выводил Зенту на прогулку. Карапуз Миха увязался с ним.

— Ну, моя хорошая, наложи, пожалуйста, свою кучку, — уговаривал он овчарку, пока Антье докладывала Лутцу о своем открытии.

— Большое спасибо, что пришла, — сказал Лутц. — Нам нужно немедленно прояснить это обстоятельство. Я сам поговорю с продавцом сигарет. Ты со мной?

• Предыдущая
• 15/22
• Следующая