Пропавшая весной - Кристи Агата - Страница 2
- Предыдущая
- 2/49
- Следующая
Но Бланш сказала, что он решил оставить службу, потому что собирался написать книгу об Уоррене Гастингсе и хотел посвятить работе над нею все свое время, а не писать урывками по выходным или по вечерам, с отупевшей за день сидения в конторе головой. Джоанна поинтересовалась, на какие средства он собирается содержать семью. Наверное, спросила она, у него есть капитал в банке, и они смогут прожить, хотя и скромно, на проценты? В ответ на это Бланш, лучась благодушной улыбкой, ответила, что у него нет ни цента за душой! Джоанна заметила, что в его положении было бы неразумно оставлять работу, если он не знает наверняка, будет ли его книга иметь успех. Может быть, эту книгу ему заказали?
– Ох, дорогая моя! – беззаботно засмеялась Бланш. – Вряд ли книга будет иметь успех, потому что, хотя Том и очень увлечен работой, все-таки пишет он из рук вон плохо!
Тогда Джоанна посоветовала подруге занять твердую позицию и настоять на том, чтобы он не бросал работу, на что Бланш с удивлением возразила:
– Но ведь ему хочется писать! Бедняжка Том, он так уверен в своем таланте! Больше всего на свете ему хочется написать книгу.
– Иногда кому-то одному не вредно подумать и за двоих! – проворчала Джоанна, от души пожалевшая подругу.
Бланш засмеялась и ответила, что у нее не хватает ума подумать даже о себе самой!
Вспоминая давнишние слова своей бывшей школьной подруги, Джоанна подумала, что они, как видно, оказались печальной истиной. Год спустя она видела Бланш в ресторане с эксцентричной, яркой, нещадно жеманничающей женщиной и двумя толстыми, артистического вида, крикливо одетыми мужчинами. С той поры лишь воспоминания говорили ей о существовании Бланш. Но через пять лет Джоанна вдруг получила от нее письмо, в котором подруга просила у нее взаймы пятьдесят фунтов. Ее муж, ее бедненький Том, писала она, нуждается в срочной операции. Джоанна отправила ей двадцать пять фунтов и письмо с утешениями и просьбой написать подробнее, что произошло с ее Томом. В ответ пришла почтовая открытка с краткими каракулями: «Спасибо, Джоанна. Я знала, что ты не дашь мне пропасть». Джоанна поняла, что открытка означает скорее благодарность, нежели удовлетворение. После этого наступило молчание. И вот теперь, здесь, на Ближнем Востоке, в привокзальной гостинице, воняющей гарью, протухшим бараньим жиром и парафином, среди ужасных керосиновых ламп, на этом азиатском перепутье, – она увидела свою бывшую школьную подругу, невероятно постаревшую, одетую хуже некуда, огрубевшую и потасканную Бланш.
Бланш кончила обедать первая. Встав из-за стола, она уже было направилась к выходу, но вдруг поймала взгляд Джоанны. Она остановилась как вкопанная.
– Святый Боже! – охнула она. – Да это же Джоанна!
Справившись с волнением, она подвинула стул к столику Джоанны к села напротив. Завязался разговор.
– А ты неплохо сохранилась, моя дорогая. На вид тебе не дать и тридцати. Где ты пропадала все эти годы? Уж не в холодильнике ли?
– Конечно нет, – с улыбкой ответила Джоанна. – Все эти годы я прожила в Крайминстере.
– Родилась, училась, вышла замуж и погребена в Крайминстере! – усмехнулась Бланш.
– А что? Разве моя судьба так уж плоха? – улыбнулась Джоанна.
Бланш покачала головой.
– Нет, что ты! Я просто хотела сказать, что это очень хорошая судьба, – согнав усмешку, серьезно произнесла она. – Как поживают твои чада? У тебя ведь есть дети, не правда ли?
– Да, трое. Сын и две дочери. Сын живет в Родезии. Дочери вышли замуж. Одна живет в Лондоне, другая – в Багдаде. Я как раз возвращаюсь от нее. Теперь ее фамилия Врэй, Барбара Врэй.
Бланш кивнула.
– Я видела ее. Прелестная девушка. Вот только замуж вышла рановато, не правда ли?
– Я так не думаю, – сухо ответила Джоанна. – Мы все очень любим Уильяма, они счастливы.
– Да, теперь, я уверена, с нею все будет в порядке. У девочки, наверное, инстинкт к семейной жизни. Да и ребенок помогает остепениться. Да-а, – задумчиво протянула Бланш. – Дети даже мне помогли остепениться. Я так любила своих крошек – Лена и Мэри. Но когда Джонни Пелхам позвал меня с собой, я уехала и оставила детей, не раздумывая.
Джоанна с осуждением посмотрела на собеседницу.
– Бланш, как ты могла? – тихо произнесла она, – В самом деле, разве так можно?
– Я – гадкая женщина, да? – вздохнула Бланш, – Но я знала, что с Томом им будет хорошо. Он их просто обожал. Потом он женился на славной хозяйственной девушке. Она больше подходила ему, нежели я. Она хорошо готовит, тщательно следит за его бельем и все прочее. Бедняжка Том, он всегда был таким избалованным, – грустно улыбнулась Бланш. – Он каждый год посылает мне поздравительные открытки к Рождеству и Пасхе. Это очень любезно с его стороны, правда?
Джоанна не отвечала. Ее обуревали противоречивые чувства. Неужели, спрашивала она себя, – это и есть Бланш Хаггард? Вот во что превратилась та юная девушка из далекой молодости, хорошо воспитанная, с духовными интересами, одна из лучших учениц школы Святой Анны. Теперь это неряшливая женщина, которая явно не стыдится выкладывать о себе самые грязные и низменные жизненные подробности, да еще такими ужасными словами! А ведь когда-то Бланш Хаггард получила приз за чистоту языка на олимпиаде в «Святой Анне».
Тем временем Бланш вернулась к прежней теме разговора.
– Подумать только, Джоанна: Барбара Врэй – твоя дочь! Боже мой, чего не навыдумывают люди! Все почему-то вбили себе в голову, что она была так несчастна в родительском доме и выскочила замуж за первого встречного, лишь для того, чтобы уйти от вас!
– Забавно, – нахмурилась Джоанна, – откуда ты понабралась этих глупостей?
– Представить невозможно. Я всегда считала тебя превосходной матерью. Я даже вообразить не могу себе, чтобы ты была когда-нибудь злой и бессердечной.
– Очень любезно с твоей стороны, Бланш, – натянуто улыбнулась Джоанна. – Я думаю, что с чистой совестью имею право сказать, что мы с мужем отдавали детям все самое лучшее и старались, чтобы они были счастливы в нашем доме. Мы делали для их благополучия все, что могли. Мы старались быть друзьями нашим детям. Я, знаешь ли, считаю, что это самое главное в семье.
– Кто спорит, это прекрасно, – вздохнула Бланш, – если такое возможно.
– Я уверена, так должно быть и так и есть во многих семьях. Надо лишь вспомнить собственную юность и поставить себя на место ребенка. – Джоанна подалась вперед, воодушевленная, с серьезным лицом, пристально вглядываясь в свою старую подругу. – По крайней мере мы с Родни всегда старались так поступать.
– Родни? Позволь, позволь, дай-ка вспомнить… Ты ведь вышла замуж за адвоката, не так ли? Да, теперь вспомнила, это он, конечно же! Я обращалась в их фирму, когда Гарри пытался получить развод со своей женой, с этим чудовищем. Так это был твой муж! Родни Скудамор… Он был такой приветливый, такой вежливый, но, к сожалению, ничегошеньки не понимал в своей профессии. Так, значит, ты прожила с ним все эти годы – и никаких интрижек, никаких романов на стороне?
Джоанна поджала губы.
– Ни один из нас не нуждается в этих, как ты говоришь, «романах на стороне». И Родни, и я– мы оба совершенно довольны друг другом.
– Конечно, конечно, Джоанна. Ты всегда была такой сдержанной и холодной, как рыба. Но должна тебе заметить, что у твоего мужа довольно-таки блудливые глаза!
– Перестань, пожалуйста, Бланш!
Джоанну охватило негодование. «Блудливые глаза»… Это надо же! Так сказать про ее Родни!
Но вдруг, вопреки ее воле, по краю сознания мелькнула короткая мысль, юркая и пестрая, как та маленькая ящерица, которую она видела вчера, и которая успела пробежать по пыльной дороге и скрыться в траве перед самыми колесами наезжающего автомобиля. Эта короткая мысль возникла ниоткуда, мелькнула и канула в никуда, не дав Джоанне как следует вдуматься в себя, лишь оставив, словно едва заметный след на пыльной дороге, два слова: «Девица Рэндольф».
– Прости, Джоанна, – с искренним раскаянием тихо произнесла Бланш. – Ты знаешь, у меня всегда был вульгарный склад ума. Не обращай на меня внимания. Давай лучше зайдем в бар и выпьем по чашке кофе.
- Предыдущая
- 2/49
- Следующая
