Пропавшая весной - Кристи Агата - Страница 25
- Предыдущая
- 25/49
- Следующая
Бедняжка Бланш! Она все-таки признала, что это занятие не отнимет много времени у Джоанны. Значит, она прекрасно понимала разницу между собою и Джоанной. Наверное, она подумала, что Джоанне быстро надоест выслушивать ее комплименты и благословения. Секрет, скорее всего, заключается в том, что все благословения всегда произносятся с задней мыслью о вознаграждении! А что она такое сказала потом? Кажется, что-то очень занятное…
Ах, да! Она поинтересовалась, что произойдет, если человек не будет ничем заниматься и лишь только день за днем станет думать о себе, то что он откроет в себе?
Мысль интересная в некотором отношении.
Да, действительно, очень интересная мысль.
Но только Бланш сказала, что она сама даже не хочет и пытаться. Впрочем, она выразилась иначе. «Боюсь», – сказала она.
«Интересно, – подумала Джоанна, – а может ли в самом деле человек открыть в себе что-то новое?»
Она никогда не относила себя к женщинам эгоцентричного типа.
«Любопытно, а как я выгляжу в глазах других людей? Я имею ввиду не в общем, а в частностях».
Она попыталась вспомнить случаи, когда о ней что-либо говорили разные люди.
Например, Барбара сказала однажды:
– Ох, мамочка у тебя слуги всегда само совершенство! Ты умеешь их вышколить.
Своеобразная дань уважения, которая явно демонстрирует, что дети признают ее незаурядные способности в деле управления домом. И это действительно так: она умеет очень хорошо и экономно вести домашнее хозяйство. И слуги любят ее, во всяком случае, они делают то, что она им приказывает. Правда, они не очень любят, когда у нее болит голова или плохое настроение, но в таких случаях она тут же пресекает их попытки диктовать свои условия. Однажды ее кухарка (кстати, очень хорошая повариха!) в ответ на замечание Джоанны сказала, что больше не будет ничего готовить без одобрения самой хозяйки. Как забавно!
– Вы всегда ворчите, мэм, если что-то не так, и никогда не похвалите, если все в порядке. Не очень-то приятно получается, мэм…
– Я полагаю, ты и сама прекрасно понимаешь, что, если тебе ничего не говорят, значит, все в порядке, – холодно отрезала Джоанна.
– Может быть, и так, мэм, но все равно неприятно, – уныло возразила кухарка. – В конце концов, я тоже человек, Я с таким трудом приготовила испанское рагу, которое вы заказывали, потому что это очень сложное блюдо, а вы меня даже не похвалили. А я ведь не такой искусный кулинар, чтобы самой выдумывать новые блюда.
– Рагу получилось на славу. Успокойся. Я ничего не сказала тебе, потому что блюдо было очень вкусное.
– Да, мэм, я так и поняла, потому что вы съели все, до последней крошки. А мне ничего даже не сказали. Даже не похвалили!
– Подумай сама, что за чушь ты несешь! – повысила голос Джоанна. Разговор с занудливой кухаркой начинал ее раздражать. – В конце концов, я наняла тебя именно для того, чтобы ты готовила мне вкусные блюда! Причем наняла за очень хорошее жалование…
– Да, мэм, жалование очень хорошее. Грех жаловаться на ваше жалование…
– …поэтому ты и сама должна понимать, что ты очень хороший повар. Если же мне что-нибудь не нравится, я обязательно тебе указываю. Разве не так?
– Действительно, это так, мэм.
– Получается, что тебя не устраивает такое положение дел?
– Нет, мэм, это не так. Но я думаю, что нам лучше прекратить этот разговор, а что касается меня, то я доработаю до конца месяца и уйду от вас…
Да, со слугами всегда бывали неприятности, подумала Джоанна. Они порой становятся такие чувствительные, такие ранимые! Черт бы их побрал! Впрочем, кого-кого, а уж Родни они просто обожали. Но не потому, что он с особенной душевностью относился к ним. Просто они все женщины, а он мужчина. Да, для Родни они готовы расшибиться в лепешку! И он тоже частенько влезал в их дела, которыми интересоваться хозяевам приличного дома просто не принято. Сколько раз она делала ему замечание: «Родни, ты портишь слуг таким отношением!»
Однажды дошло даже до смешного. Родни ни с того ни с сего вдруг заявил ей:
– Ты напрасно придираешься к Эдне. Она сегодня не в настроении, потому что ее парень ушел к другой девушке, и это выбило Эдну из колеи. Потому она и забыла посолить салат. У нее сегодня все просто валится из рук, и она все забывает.
– А ты-то откуда это знаешь, Родни? – подозрительно спросила она.
– Она все рассказала мне сегодня утром.
– Интересно! – в изумлении протянула Джоанна. – С чего это она решила поделиться с тобой своими сердечными делами?
– Я сам спросил ее, что у нее стряслось. Я заметил, что у девушки красные глаза, как будто она плакала всю ночь.
Да, подумала Джоанна, Родни всегда был очень добрым и отзывчивым человеком. Однажды она сказала ему:
– Ты так долго проработал адвокатом, Родни. Тебе, наверное, порядком надоела вся эта человеческая суета и неразбериха?
– Да, любой другой на моем месте считал бы именно так, – задумчиво ответил Родни. – Но лично я отношусь к человеческой, как ты говоришь, «суете» по-иному. Я полагаю, деревенские адвокаты видят гораздо больше неприглядных сторон в человеческих отношениях, чем кто-либо другой, не считая, разумеется, докторов. Но все эти неприглядные картины лишь сильнее возбуждают во мне жалость к человеческому существу, ранимому, легко поддающемуся страху, алчности или злобе, которое, тем не менее, неожиданно бывает иногда жертвенным и храбрым. И это, поверь мне, есть высшая награда для адвоката – вдруг увидеть в человеке лучшие стороны его природы. И тогда он кажется тебе очень симпатичным.
На языке у Джоанны вертелись каверзные слова: «Награда? Что ты имеешь в виду?» Но она почему-то удержалась и ничего не сказала. Лучше ничего не говорить, подумала она. Да, лучше ничего не говорить.
Но иногда она расстраивалась, видя, во что выливается присущая Родни любовь к людям.
Например, та история с закладной Ходдесдона.
Она услышала про закладную вовсе не от Родни, а от жены племянника мистера Ходдесдона, глупой болтливой женщины. В тот день Джоанна вернулась домой крайне расстроенная.
– Это правда, что ты отдал в ссуду деньги из своего личного капитала? – спросила она у Родни.
Муж с досадой посмотрел на нее.
– Кто тебе сказал?
Она рассказала ему, от кого услышала эту новость.
– Неужели этот дрянной старикашка не мог взять ссуду обычным порядком? – с негодованием спросила она.
– Понимаешь, Джоанна, осторожность не всегда предпочтительна с деловой точки зрения. В наши дни очень трудно получить ссуду под закладную на землевладение.
– Тогда зачем ты дал деньги под эту закладную, ответь мне ради Бога! – воскликнула Джоанна.
– Думаю, я поступил правильно, – с жаром ответил Родни. – Ходдесдон, конечно, очень хороший фермер. Но ему помешал недостаток средств да один за другим, два неурожайных года.
– И все-таки факт, что сейчас у него очень плохи дела и ему срочно нужны деньги. Я в самом деле считаю, что ты заключил весьма невыгодную сделку, Родни.
И тут совершенно неожиданно Родни потерял терпение.
Да понимает ли она абсолютно очевидную вещь, резко спросил, почти выкрикнул он, что сейчас почти все фермеры в стране находятся в бедственном положении? Да понимает ли она, какие препятствия ставит, какие трудности приносит фермерскому бизнесу близорукая аграрная политика правительства? Родни стоял перед женой, изливая на нее поток подробнейших сведений о сельскохозяйственной позиции Англии, переходя от общей картины к горячему, сочувственному описанию бед и невзгод, постигших старину Ходдесдона.
– Такое может случиться с каждым, пойми, Джоанна! Ты не представляешь себе, как упорно он трудился, как разумно он вел хозяйство! Со мной могло случиться то же самое, будь я на его месте. Ему с самого начала не хватало капитала, да и теперь он нуждается в средствах. Но, как бы то ни было, и что бы я тебе ни говорил, это не твое дело, Джоанна. Ведь я не вмешиваюсь в твои дела, не мешаю тебе управлять домом и воспитывать детей. Это твои дела. А ссуды и закладные – мои дела.
- Предыдущая
- 25/49
- Следующая
