Голос дороги - Крушина Светлана Викторовна - Страница 55

Несколько солдат нацелили было в сторону Илис арбалеты, пока она еще не пропала из виду, но тан Паулюс крикнул:

— Девчонку — живой! Не стрелять! Слышите? Этих двоих хоть в решето можете превратить, но девчонка нужна живая!

Несколько человек бросились вдогонку за Илис, но это было бесполезно. Девушка, когда хотела, могла становиться неуловимой.

Краем глаза Грэм заметил, что Марьяна так и стоит, где стояла, хлопая глазами и сильно побледнев, и подосадовал на ее несообразительность. Могла бы догадаться и рвануть вслед за Илис. Теперь же ее могли прихватить просто за компанию, а то и убить. Раз Илис сбежала, церемониться с ними больше не будут.

— Марьяна! — крикнул Грэм, становясь так, чтобы им с приятелем было удобно прикрывать друг друга. Против арбалетов, впрочем, это все равно не годилось. — Марьяна! Умерла ты, что ли?! А ну, исчезни!

— Ни за что! — отчаянно крикнула Марьяна, достала из-за пояса кинжал и шагнула к ним. — Я с вами!

— Вот дурища, — буркнул Роджер, оскалившись, и повернулся через плечо к Грэму. — Не понимаю, чего они ждут.

— А ты думаешь, сейчас они пойдут тебя бить? Много чести будет! Да они запросто утыкают нас болтами. Роджи, ситуация безвыходная. Они не станут подходить к нам, гораздо проще и безопаснее убить нас издалека. Ну, зачем ты схватился за оружие?

— А что, сдаваться надо было? Так, что ли, по-твоему? Не позорься, Соло! А то я начну совсем плохо о тебе думать.

Ситуация была — хуже некуда. Они стояли втроем, прижимаясь спинами друг к другу, выставив бесполезные мечи, а вокруг потихоньку стягивалось кольцо солдат. Народ, до того суетившийся на причале, очень быстро разбежался. Никому не хотелось связываться с солдатами.

— Ну что, доигрались? — заговорил тан Паулюс. — Я вас предупреждал. По-хорошему просил. Теперь ты, Роджер, пойдешь на виселицу, а вы, господин Соло, благодаря вашему благородному происхождению, отправитесь не на каторгу, — можете порадоваться, — а прямой дорогой на плаху. Для вашей подружки тоже местечко найдется…

— Сначала попробуйте взять нас, — хрипло сказал Роджер.

— Вот еще возиться! Лучше сдайтесь сами, или я прикажу вас застрелить. Господин Соло прав, положение у вас безвыходное. Пожалейте хотя бы девушку.

— Сдаться? Чтобы все равно умереть? Ну нет!

— Подумайте получше, — предложил тан Паулюс. Он протянул руку, указывая на одного из арбалетчиков, и сказал: — Не убивать.

Солдат кивнул, поднял арбалет к плечу и выстрелил. Роджер вскинул мечи, но отбить летящий в него болт не сумел, и от сильного удара в плечо даже пошатнулся.

— Сволочь! — зашипел он сквозь зубы, мельком оглядев кровоточащую рану.

— Это только начало, — сообщил тан. — Мы можем убивать вас таким образом очень долго, и о быстрой смерти на виселице тебе, Роджер, останется только мечтать. Еще умолять меня будешь… Девчонку! — скомандовал он.

Грэм толкнул Марьяну, чтобы она оказалась между ним и Роджером. Это спасло их обоих, и следующий болт лишь разрезал ему кожу на виске. Марьяна испуганно пискнула. Геройствовать ее больше не тянуло.

Капитан Таю повернулся к тану и что-то начал быстро говорить по-истрийски. Роджер, который знал язык, слушал с презрительным выражением на лице. Тан, дождавшись окончания речи, сказал несколько резких слов, покачал головой и махнул рукой.

— Давайте, — сказал он, и еще двое солдат подняли арбалеты.

Грэм понял, что сейчас их будут убивать, медленно и постепенно, и деваться им совершенно некуда. Уже несколько раз ему удавалось обмануть неизбежную, казалось бы, смерть, но теперь он ясно видел, что пришел конец. Оставалось только броситься на противника и умереть с мечом в руках, пусть он даже упадет раньше, чем сумеет достать клинком горло ближайшего недруга. А Марьяна… что ж, если они с Роджером будут мертвы, ее, может быть, и пощадят.

Не сговариваясь, они с Роджером одновременно оглянулись через плечо и посмотрели друг другу в глаза. В ту же секунду раздались, один за другим, два негромких щелчка, и еще два болта нашли цель. Стреляли истрийцы так, чтобы наверняка не убить, а только ранить. "Ну, давай", — беззвучно шепнул Роджер; Грэм кивнул ему, и они рванулись вперед. Грэм не видел перед собой ничего, кроме человека в черной одежде с горящей серебром ящерицей на рукаве. Этот человек медленно, очень медленно поднимал на уровень глаз заряженный арбалет. И вот тут, когда он уже сознавал себя покойником, началось то, что потом до конца жизни он не мог позабыть.

Сначала стало очень, очень холодно, словно из южного Бергонта они перенеслись на самый север Наи в разгар лютой зимы. Повисла мертвая тишина, какая бывает лишь перед самыми сильными бурями. Небо, до того затянутое белесыми низкими облаками, потемнело, почти почернело, и Грэм подумал, что впрямь вот-вот грянет буря… но что-то было не так. Что именно, он понял только тогда, когда воздух как-то странно загустел, и стало трудно не только двигаться, но даже дышать, словно и не воздух кругом был, а ледяной вязкий кисель. В ушах нарастал невыносимо мучительный, пронзительный звук, почти на грани слышимости. Борясь с подступающей тошнотой, Грэм с усилием повернул голову на звук и долго не мог поверить в то, что увидел.

В воздухе висела Илис. Именно висела, или даже парИла, раскинув в стороны руки и запрокинув лицо. Ее окружало бледное сияние, а волосы ее, несмотря на наступившее неестественное затишье, развевались, словно она находилась в центре урагана. С трудом оторвав взгляд от невероятного зрелища, Грэм осмотрелся по сторонам. Увиденное ему очень не понравилось. Люди вокруг застыли в неподвижности, словно обратившись в статуи, и только Роджер делал мучительные усилия высвободиться из тисков жутко сгустившегося воздуха. Марьяна, закатив глаза и побледнев до синевы, медленно, гораздо медленнее даже, чем это происходило бы в воде, падала на землю.

Сгустившийся воздух, превратившийся в кисель, начал смещаться все быстрее и быстрее, скучивая тела, словно мокрые тряпки. Каждая частичка тела взорвалась болью, но Грэм не мог даже застонать — так сдавило грудь. Он прилагал нечеловеческие усилия, чтобы освободиться из этих смертельных объятий, но ничего не выходило. В глазах темнело, и подумалось, что Илис совсем сошла с ума, если вместо того, чтобы помочь, решила угробить сразу всех. Не было никаких сомнений в том, что все происходящее — дело рук несносной девчонки. Сами по себе такие вещи происходить никак не могли.

Воздушный кисель, или, вернее, уже желе, закручивался воронкой, словно кто-то перемешивал его огромной ложкой; вместе с ним и сама реальность начала смещаться. Было очень трудно после рассказать или хотя бы вспомнить, в чем именно это выражалось, просто окружающие люди и вещи стали выглядеть совсем не так, как им полагалось выглядеть. Только Илис висела себе в воздухе, все сильнее запрокидывая голову, а пронзительный звук стал громче и походил теперь на оглушительный визг. Почти оглохший, Грэм почувствовал, что неведомая сила размазывает его по совершенно уже затвердевшему воздуху, по глазам вдруг ударила ослепительная вспышка — и он перестал видеть вообще что-либо. С ужасом он подумал, что ослеп, но почти сразу это перестало его волновать. Колдовство Илис продолжало выкручивать и рвать его тело: кости затрещали, сухожилия и мышцы натянулись до предела. От лютого, нечеловеческого холода кожа начала покрываться инеем. Кричать Грэм по-прежнему не мог, приходилось терпеть молча, и рассудок был на самой грани безумия.

И вдруг все закончилось. Стремительно потеплело, воздух приобрел обычную плотность, и его стало можно вдохнуть. Свербящий в мозгу звук резко оборвался. Грэм, уже почти потерявший сознание, перестал биться в жестоких тисках и понял, что падает. Он сильно ударился об землю, но вместо боли ощутил только облегчение и почти наслаждение. И смог, наконец, закричать, выпуская накопившееся напряжение.

Не смотря ни на что, он снова остался жив.

Некоторое время он лежал ничком неподвижно, наслаждаясь спокойствием освобожденного тела и ни о чем не думая, пока вдруг до него не дошло, что вокруг полно истрийцев, всерьез намеревавшихся утыкать его арбалетными болтами, а так же его спутники, которые неизвестно, живы ли. Он заставил себя приподняться и едва не упал снова — от изумления вмиг ослабли руки. Вокруг расстилалась обширная холмистая долина, присыпанная снегом, из которого кое-где торчали черные лапы кустов. Грэм отлично помнил, что был в порту в тот момент, когда стали происходить странные вещи, а какие уж там холмики и кусты? А тут… лишь на горизонте темнело нечто, что могло быть городскими стенами. Но могло и не быть. Кроме того, никаких истрийцев рядом больше не было. Ни тана Паулюса, ни капитана Таю, ни одного солдата. Грэм встревожено огляделся, отыскивая взглядом спутников. В двух шагах от него возился в снегу Роджер, приглушенно стонавший сквозь стиснутые зубы. Лицо у него было серое, искусанные губы сочились кровью, глаза покраснели и глядели еще более безумно, чем всегда. Он очевидно был не в себе, поэтому Грэм пока не стал его окликать. Он поднялся на колени, сдерживая тошноту, и чуть подальше, футах в пятнадцати, увидел Марьяну — она лежала ничком в снегу без признаков жизни. Приглядевшись, он заметил, что она все-таки дышит. Тогда он оглянулся и увидел Илис.