Кубок чародея - Крюкова Тамара Шамильевна - Страница 13

• Предыдущая
• 13/19
• Следующая

— Что?! — взревел король. — Вылить на него ушах холодной воды! Привести в чувство и доставить сюда! Немедленно!

Король был взбешён. Это выходило за всякие рамки. Каждый день в мальчишке проявлялись новые пороки. Он угрожал брату, учинил драку, устроил во дворце поджог. Но пристраститься к бутылке в столь юном возрасте — это уж черес— чур!

Когда Глеб предстал перед королем, он выглядел растерзанным. Его бледное лицо было измождённым. Под глазами пролегли глубокие тени. Мальчик понимал, что произошло непоправимое: преступление выплыло наружу. Но как объяснить, что толкнуло его на ужасный проступок, что у него не было другого выхода? Болезненный вид сына не тронул рассерженного отца.

— Отвечай, паршивец, как ты дошёл до этого?! Какую еще низость ты выкинешь, позоря нашу семью? Где кубок?

— Не знаю. Разве он не на месте? — растерялся Глеб.

Отец сурово прикрикнул на сына:

— Не строй из себя невинную овечку. На месте преступления нашли твою пуговицу.

Король ухватил сына за полуоборванный хлястик на куртке. Глеб вспомнил, как убегая, зацепился за крючок. Наверняка тогда он и потерял злосчастную пуговицу.

Злата отстранила мужа и обняла Глеба за плечи.

— Расскажи, что ты знаешь про кубок? Кто его взял?

— Как это кто?! Он же и взял! — Король стукнул кулаком по столу и обратился к мальчику: — Если совершил низкий поступок, то имей мужество сознаться. Ты был в башне?

— Да, — едва слышно проговорил Глеб.

— Тогда сейчас же верни кубок, — приказал отец.

— Но я не знаю, где он. Он пропал, — пролепетал Глеб.

— Лжёшь!

Обычно сдержанный, король дал волю своему гневу. Глеб был так напуган всем происходящим, что слова объяснения вылетели у него из головы. Да и что сказать? Кто ему поверит? Злата поняла, что криком тут не поможешь. Она заглянула сыну в глаза и мягко сказала:

— Не бойся. Скажи, что за старуха, с которой ты встречался?

— Ведунья, — без утайки признался мальчик.

Теперь ему было нечего скрывать.

— Так я и думала! Опять эта ведьма! — воскликнула Злата.

— И я ему говорил, что она ведьма, — подлил масла в огонь Гордей. — Я предупреждал его не ходить к ней ночью.

— Она не ведьма. Она добрая, — возразил Глеб.

— Это она велела тебе выкрасть кубок? Но почему ты послушался? — допытывалась Злата.

Она не сомневалась, что Глеб — её сын, и поступок мальчика озадачил её.

— Ведунья хочет мне добра, — искренне сказал мальчик.

— Нечего с ним церемониться! Чем больше ты с ним нянчишься, тем больше он наглеет и смеётся нам в лицо, — в новом приступе гнева вспылил король, которого начала выводить из себя мягкость Златы. — В десять лет он драчун, поджигатель, пьяница и, наконец, вор. Законченный негодяй!

У Глеба задрожал подбородок, и слёзы обиды потекли по щекам.

— Одумайся, что ты говоришь! — воскликнула Злата и обратилась к сыну: — Объясни, почему ты взял кубок?

— Для меня в нём был яд! — в отчаянии воскликнул мальчик.

— Для тебя? — пролепетала Злата, побледнела и, пошатнувшись, упала без чувств.

Король был в смятении. Как ни сердился он на Глеба, но всё же до последнего момента сомневался в том, что он подкидыш. А теперь мальчишка сам признался в этом.

— Можешь прятать кубок и дальше. Я и без него знаю, кто мой сын и наследник, — ледяным тоном произнёс король.

— Но, папа…

— Не смей меня так называть, колдовское отродье. — Король швырнул записку Глеба мальчику в лицо. — Прочь! Чтобы ноги твоей не было в этом доме! От тебя слишком много несчастий.

Глеб не верил своим ушам. Неужели отец гнал его из дома? Мальчик бросился к матери, но она была без сознания.

— Куда же я пойду? — растерялся Глеб, всё ещё надеясь, что отец говорил не всерьёз, но король твёрдо отчеканил:

— Убирайся к своей ведьме. Там тебе место.

— Кто бы мог подумать, что ты связан с ведьмовством, а я ещё пытался тебя отговорить, — съязвил Гордей.

Взгляды мальчиков встретились. Губы Гордея искривила торжествующая ухмылка. Задыхаясь от унижения и бессилия, Глеб выскочил из кабинета отца и бросился прочь. Никто не остановил его. Он бежал не разбирая дороги, пока дворец не остался далеко позади. Боль несправедливости душила его, но он не мог доказать, что Гордей занял место, которое по праву принадлежало ему.

Сумерки перекрасили город в серый цвет печали, а вслед за ними ночь неслышными шагами прокралась на опустевшие улицы. Люди разошлись по домам, даже нищие расползлись по чердакам и подвалам. Всякий стремился найти угол, чтобы устроиться на ночлег. Лишь маленький изгнанник, потеряв счёт времени, брёл по дороге, не зная, куда она его выведет. Узкие улочки были кривыми и грязными. Зашарпанные покосившиеся дома походили на зловещих призраков. Нигде не горело ни одного фонаря. Только луна недремлющим оком равнодушно взирала на трущобы. Тени обступали мальчика со всех сторон, подстерегая у каждой подворотни. Он спотыкался и едва не падал от усталости, но продолжал шагать в надежде выбраться из этого унылого места, однако окрестности становились всё более мрачными.

Глеб проголодался и озяб. Днём он променял куртку на кусок хлеба, но голод опять давал о себе знать, а тонкая рубашонка не спасала от ночной прохлады.

Глеб мысленно перенёсся во дворец. Там было тепло и уютно. Он до последнего не верил, что родители отрекутся от него, и надеялся, что отец одумается и пошлёт за ним вдогонку, но с каждой минутой надежда становилась всё слабее, пока не умерла совсем в грязных трущобах на окраине города.

«Я никому не нужен», — с болью подумал мальчик.

Вдруг от стены отделилась тёмная фигура. В первый момент Глеб испугался и хотел убежать, но передумал. Ему некуда было бежать, да и какая разница, что с ним произойдёт? Фигура растаяла, словно тень. Мальчик замер, вглядываясь в ночную мглу. Решив, что ему померещилось, он сделал несколько робких шагов, но тут перед ним возникла Ведунья из Лисьей Норы.

— Вот ты где, касатик! А я тебя обыскалась. Уж как я о тебе тревожилась! — всплеснула она руками в притворном радушии.

У Глеба защемило сердце. Во всём мире нашёлся лишь один человек, кто волновался о нём, — старая Ведунья.

— Пошли со мной, у меня ты найдёшь и стол и кров, — суетилась возле мальчика старуха.

На безлюдной улочке послышался цокот копыт. Глеб посторонился с дороги, но Ведунья цепко схватила его за руку и загадочно произнесла:

— Это за нами.

Топот копыт приближался. Из-за угла вывернул экипаж, и лошади встали как вкопанные. В ночной темноте карета казалась совсем чёрной. В глазах вороных коней играли красноватые блики. Кучер кутался в плащ с высоко поднятым воротником. Его лицо скрывала низко надвинутая широкополая шляпа. Казалось, не человек, а тень восседает на козлах. При виде зловещего экипажа, похожего на катафалк, Глеб попятился, но Ведунья ободряюще улыбнулась:

— Что оробел? Кони смирные, а кучер и вовсе бессловесный. Правда, когда-то с норовом был, но теперь он мой: душой и телом. Я ему услугу оказала, и за это он мне служит верно. Так что бояться нечего, — бодро сказала Ведунья, распахнула дверцу и подтолкнула мальчика к. ступенькам.

Подавив страх, Глеб залез в карету и уселся на сиденье. Ведунья резво впрыгнула вслед за ним. Лошади взяли с места в карьер, и карета помчалась вперёд.

Прошедший день был слишком долгим и полным тревог. Постукивание копыт по мостовой убаюкивало. Свернувшись калачиком, Глеб задремал на мягких подушках. Стояла глубокая ночь, когда мальчик внезапно проснулся оттого, что Ведунья теребила его за плечо.

— Приехали, — объявила она.

Глеб протёр глаза и покорно вышел за старухой из экипажа. Карета стояла посреди двора незнакомого замка. Мальчик невольно поёжился. В мертвенном свете луны обступившие их постройки и высокие крепостные стены навевали страх. Ни одна живая душа не вышла навстречу приехавшим. Ни единого огонька не загорелось в окнах. Внезапно раздался бой часов. Мальчик вздрогнул от неожиданного звука и обернулся. С покосившейся черной башни на него, точно лицо призрака, глядел часовой циферблат. Вопреки торчащей из него пружине и искорёженным стрелкам часы шли и отбивали время.

• Предыдущая
• 13/19
• Следующая