Красавица и герцог - Куин Джулия - Страница 59

– Ваша светлость! Ваша светлость! – Ответа не последовало, и Грейс крикнула чуть громче: – Мадам!

В открытой двери показалось разгневанное лицо герцогини.

– Чего вы хотите?

Грейс напомнила себе, что не зря столько лет исправно просиживала в церкви воскресные утренние часы.

– Я хотела спросить, не нужно ли вам чего-нибудь, ваша светлость?

– Это еще зачем?

О Господи, вот так подозрительность!

– От доброты душевной, – отозвалась Грейс, теряя терпение. «Интересно, что она на это скажет?» Грейс сложила руки на груди, дожидаясь ответа герцогини.

Старуха смерила ее долгим взглядом и процедила сквозь зубы:

– Опыт подсказывает мне, что добрые люди не кричат о своей доброте.

Грейс боролась с искушением поинтересоваться, о каком опыте идет речь. Исходя из ее собственного опыта, добрые люди избегали общества Августы Кавендиш.

Нет, устыдилась она, это было бы недостойно.

Грейс тяжело вздохнула. В конце концов, она вовсе не обязана помогать герцогине. Теперь она сама себе хозяйка, зачем ей заботиться о старухе? Но разве душевная доброта и порядочность – пустые слова? Нет, она останется верна себе, независимо от обстоятельств. Все эти пять лет она прислуживала герцогине не по собственной воле, а в силу необходимости. А сейчас…

Ну, Грейс и сейчас не испытывала желания ухаживать за старухой. И все же… не могла ее бросить. Что бы ни было на уме у герцогини пять лет назад, она спасла Грейс от большого несчастья. И в благодарность за это Грейс собиралась уделить ей немного внимания. В конце концов, ее никто не принуждал и не неволил. Грейс сама так решила.

Поразительно, насколько велика разница, когда служишь другому по велению сердца.

– Мадам? – повторила Грейс и замолчала. Она сказала достаточно. Остальное зависело от ее бывшей госпожи.

– Ну ладно, – раздраженно буркнула старуха. – Если вы чувствуете себя обязанной.

Грейс с невозмутимым выражением лица взобралась на подножку кареты, опираясь на руку лорда Кроуленда (он слышал последний обрывок разговора между дамами и проворчал, что Грейс сошла с ума). Заняв положенное место – спиной к кучеру и как можно дальше от герцогини, – она чинно сложила руки на коленях и опустила глаза. Грейс не знала, сколько ей придется просидеть здесь, остальные, похоже, еще продолжали обедать.

Герцогиня отвернулась к окну. Временами Грейс поглядывала на старуху, но та все сидела, уставившись в окно, неподвижная, с прямой, как шомпол, спиной и сердито поджатыми губами.

И вот наконец, когда Грейс, должно быть, в пятый раз украдкой покосилась на герцогиню, старуха хмуро посмотрела ей в глаза.

– Вы разочаровали меня. – Свистящий шепот герцогини походил на шипение.

Грейс замерла, затаив дыхание. Она не знала, что сказать, но извиняться не собиралась. Да, ей хватило смелости не оттолкнуть свалившееся в руки счастье, но никто не вправе ее за это упрекать.

– Вы не должны были уходить.

– Но я была всего лишь служанкой, мадам.

– Вы не должны были уходить, – упрямо повторила старуха. Ее голос звучал твердо, тело сохраняло неподвижность, но Грейс тотчас уловила сотрясавшую ее внутреннюю дрожь.

«Это колотится сердце у нее в груди», – с изумлением поняла Грейс.

– Он совсем не то, что я ожидала, – горько вздохнула старуха.

Грейс растерянно моргнула, так быстро сменила тему герцогиня.

– Мистер Одли?

– Кавендиш! – сердито прикрикнула старуха.

– Но вы даже не знали о его существовании, – как можно мягче возразила Грейс. – Как вы могли чего-то ожидать?

Герцогиня оставила ее вопрос без внимания.

– Знаете, почему я взяла вас к себе?

– Нет, – тихо выдохнула Грейс.

На мгновение губы герцогини сжались в одну узкую полоску.

– Это было неправильно. Никто не должен оставаться один в этом мире.

– Да, – кивнула Грейс, соглашаясь всем сердцем.

– Я сделала это ради нас обеих. Исправила несправедливость. Ради нас обеих. – Глаза герцогини сузились, впившись в лицо Грейс. – Вы не должны были уходить.

И тогда… Боже всемилостивый… Грейс не могла поверить, что произнесла это!

– Я могла бы навещать вас, если вы не против.

Герцогиня с усилием сглотнула, глядя прямо перед собой.

– Что ж, это вполне приемлемо.

Появление Амелии, объявившей, что карета вот-вот тронется, избавило Грейс от необходимости отвечать. И действительно, Амелия едва успела занять свое место, как колеса заскрипели и экипаж покатился вперед.

Путешественницы молчали.

И это было к лучшему.

Несколько часов спустя Грейс открыла глаза и встретила взгляд подруги.

– Ты заснула, – шепнула Амелия и, прижав палец к губам, кивнула в сторону дремавшей герцогини.

Грейс зевнула, прикрыв ладонью рот.

– Сколько нам, по-твоему, еще ехать?

– Не знаю. – Амелия неуверенно пожала плечами. – Возможно, час или два. – Утомленная, бледная до синевы, она со вздохом откинулась на подушки.

«Мы все устали, – подумала Грейс. – Устали и боимся».

– Что ты собираешься делать? – вырвалось у нее прежде, чем она успела прикусить язык.

– Понятия не имею, – отозвалась Амелия, не открывая глаз. – Знаешь, что самое забавное? – неожиданно добавила она.

Грейс молча покачала головой, но, вспомнив, что глаза Амелии все еще закрыты, произнесла:

– Нет.

– Я все думаю про себя: это несправедливо. Разве у меня нет права выбора? Почему меня продают и перебрасывают с рук на руки, как лежалый товар? Но ведь иначе и не могло быть. Меня отдали Уиндему много лет назад. И я никогда не жаловалась.

– Ты была еще ребенком, – не согласилась Грейс.

Амелия не пожелала открыть глаза, но в ее приглушенном голосе звучало обвинение:

– У меня было в запасе достаточно лет, чтобы возмутиться.

– Амелия…

– Мне некого винить, кроме себя самой.

– Это неправда.

Амелия открыла наконец глаза. Точнее, один глаз.

– Ты говоришь так, только чтобы меня утешить.

– Нет, я действительно так думаю. Я могла бы солгать, желая тебя успокоить, но сейчас говорю правду. Ты ни в чем не виновата. И никто не виноват. – Грейс взволнованно перевела дыхание. – Жаль. Было бы намного легче…

– Если бы было кого обвинить?

– Ну да.

И тогда Амелия прошептала:

– Я не хочу выходить за него замуж.

– За Томаса? – Амелия с Уиндемом долгие годы считались женихом и невестой, но, похоже, не испытывали глубокой привязанности друг к другу.

Амелия с любопытством посмотрела на Грейс.

– Нет, за мистера Одли.

– Правда?

– Ты, кажется, удивлена?

– Нет, вовсе нет, – поспешно проговорила Грейс. Что ей еще оставалось? Признаться, что она сама безумно влюблена в мистера Одли и не может представить, чтобы кто-то его отверг? – Просто он такой красивый, – выпалила она первое, что пришло в голову.

Амелия равнодушно пожала плечами:

– Не знаю, возможно.

«Возможно? – изумилась Грейс. – Разве ты не видела его улыбку?»

– А тебе не кажется, что он чересчур очарователен? – просила Амелия.

– Нет. – Грейс мгновенно опустила глаза, проклиная себя за несдержанность. Она с такой горячностью выпалила свое «нет», что Амелия тотчас с подозрением прищурилась.

– Грейс Эверсли, тебе нравится мистер Одли?

Грейс принялась что-то бессвязно бормотать, запинаясь и краснея, но вместо слов выходило какое-то воронье карканье.

– Я…

– Он тебе нравится, – заключила Амелия.

– Это ничего не значит, – пролепетала Грейс. Что еще могла она сказать Амелии, которой, возможно, вскоре предстояло стать невестой Джека?

– Конечно, значит. А ты ему нравишься?

Грейс мучительно покраснела, ей хотелось провалиться сквозь землю.

– Можешь не отвечать, – радостно улыбнулась Амелия, – вижу по твоему лицу, что нравишься. Что ж, разумеется, я не выйду за него замуж.

Грейс почувствовала, как к горлу подступила горечь.

– Ты не должна отказываться от него из-за меня.