Портреты гомеопатических препаратов (часть 1) - Култер Кэтрин Р. - Страница 85

Один упавший духом адвокат пришел за помощью к гомеопатам по поводу множества различных жалоб, включая вросший ноготь на пальце ноги. Magnetis Polus Australia, приготовленная путем воздействия Южного полюса магнита на молочный сахар, разрешила эту последнюю из названных болезней (!!!), но когда она возвратилась через несколько месяцев, то возникло впечатление, что его конституциональное лекарство совершенно явно должно ему помочь противодействовать проявившейся тенденции. Была прописана Silicea 10M, и во время лечения пациент, который раньше в течение многих лет колебался в выборе между преподаванием юриспруденции и адвокатской практикой, которой он тогда занимался, внезапно, как будто в приливе смелости, смог сделать выбор в пользу преподавания. Позднее он объявил, что впервые за много лет почувствовал истинную цену достижения цели в своей работе и смог по-настоящему порадоваться этому. Врачу осталось размышлять о степени воздействия гомеопатического лекарства и такой психической перемене в человеке.

Silicea чувствительна и физически, и эмоционально («чувства болезненно обострены», Фаррингтон). В своей сверхвозбудимости от нервных раздражителей он начинает дрожать и внешне, и изнутри: вздрагивает с легкостью от шума, прикосновения во сне и необычайно отзывчив на звуки. Его бессонница вызывается самыми разными причинами, включая сердцебиение или сильную пульсацию, состояния после полового акта и ранние пробуждения утром от повышенной умственной активности, от головных болей, от холода в ступнях, от прилива крови к голове и от твердой постели.

Сверхрафинированная принцесса т сказки, которая не могла спать из-за горошины под шестью матрацами («Я едва сомкнула глаза! Бог знает, что у меня в постели! Я лежала на чем-то таком твердом, что я теперь вся кругом в синяках!»), должно быть, была Silicea.

Его «чувствительность к интеллектуальным впечатлениям» (Беннингхаузен) необычайна. Такие симптомы как «малейшее замечание может заставить его плакать» (Ганеман) или «плачет, когда с ним ласково говорят» (Геринг), свидетельствуют о его эмоциональной уязвимости даже тогда, когда его трогает чья-то забота или сочувствие. Стеснение, следующее за эмоциональным участием, находит себе физическую параллель в симптоме, похожем на Lachesis: «отвращение быть тронутым чувством» (Кент).

Но так же как и стебель пшеницы обладает врожденной упругостью, хотя и производит впечатление хрупкости и покорности, и Silicea психически устойчив, несмотря на хрупкую внешность и невысокомерные манеры. Он уравновешен, надежен и может выдержать трудновыносимые обстоятельства («темперамент сангвинический», Аллен), не выносит наружу свои отрицательные настроения и не позволяет им влиять на своё поведение. Этот конституциональный тип бывает таким же чувствительным и интуитивным, как Phosphorus, и в основном свободен от самонадеянности, хвастовства, сознания собственной важности или желания выставить себя напоказ. Когда дела у него плохи, он не обвиняет других, в нем нет ничего от деспота или упрямца. У него редко бывает желание утверждать свою волю, открыто господствуя над другим, он придерживается принципов, не утверждая, что только он всегда прав. Кроме того, обладает редкостной честностью, которая позволяет ему смотреть в глаза правде, даже если она для него неприятная, в отличие от Lycopodium, который заявляет, что стремится к правде, но на деле её отвергает. Silicea — отзывчивый и надежный друг, не стремится извлечь выгоду из тех, кто его любит, и «высокомерие никогда не характеризует этого пациента» (Борланд). Даже его сомнения относительно себя не носят характер нарциссизма, но являются честными, без претензий, поисками возможных реальных достижений.

Юная героиня «Мэнсфилдского парка» Джейн Остин может послужить прекрасным завершающим литературным примером колеблющейся, но устойчивой, как «стебель пшеницы», личности Silicea. Фанни Прайс выглядит нежной и нерешительной (без сомнения в ней много от Pulsatilla), и действительно, она физически хрупкая и устойчивого нрава, а также, что типично для Silicea, ей не хватает уверенности в своих собственных прекрасных способностях и умениях. Однако во время самых суровых испытаний, связанных с сердечными делами и с её ролью в сложных семейных отношениях, она доказывает, что обладает самой высокой нравственной стойкостью.

Чтобы подчеркнуть её послушность, автор в одном месте рассказывает о том, как она «ползет» вверх по лестнице в постель, когда ей было сказано уйти с танцев. Никакая другая, за исключением героини типа Silicea, не могла бы «ползти» вверх по лестнице, не потеряв уважения читателя, и этот глагол вызывает в воображении ещё один образ этого лекарства.

Уитмонт, говоря об этом лекарстве, сравнивал личность Silicea с робкой и нежной белой мышкой, которая, тем не менее, яростно отстаивает целостность своей собственной маленькой территории. Этот образ отражает сильную застенчивость и робость этого типа, самозащищённость и сознательно ограниченный взгляд на мир.

Silicea часто испытывает опасения по поводу неизвестного и мира в широком его проявлении и довольствуется тем, что ведет самоограничивающий образ жизни, сведенный до незначительных и стабильно, по режиму, выполняемых дел.

Герой короткого рассказа «Разграфленная жизнь» Саки утверждает, что «разграфленные террасы» в зоопарках, как удобные и просторные заменители клеток, предназначенные, чтобы обеспечить животным иллюзию свободы, дают прекрасное представление о жизни и самих людей: «Мы точно так же, как многие животные, живущие на разграфленных террасах… пойманы в сети ограничений доходов и возможностей, а более всего страдаем от недостатка инициативы. Мы простываем зимой и болеем сенной лихорадкой летом, и если вдруг кого-нибудь из нас кусает оса, ну тогда это инициатива осы, а не наша; а все, что мы способны сделать, — это ждать, когда сойдет опухоль».

Такое описание вряд ли подойдет для многих конституциональных типов — вспомнить только об энергии Sulphur, действующей как катализатор, непреодолимом желании Arsenicum album аранжировать события, об апломбе Lycopodium, о страстных импульсах Lachesis и Phosphorus или о стремлении Nux vomica выковывать свою и чужую судьбы, — но вышесказанное в полной мере применимо к Silicea (а также Calcarea carbonica и Psorinum).

Этот тип легко подавить и запугать: дети боятся своих младших сестер и братьев, взрослые — своих супругов и родителей. Этому типу может быть даже хуже, когда его замечают, и он «не любит, когда с ним разговаривают» (Беннингхаузен; ещё всего одним лекарством под этой рубрикой записан Natrum muriaticum), и вообще у него извинительный тон. Он очень старается избегать внимания, но в то же время сознательно защищает свои права, принципы и своё уединение, хотя в большинстве случаев ведет себя корректно и дружелюбно. Но Silicea похож на Natrum muriaticum в том, что ему необычайно трудно строить свои отношения с людьми, которых он не одобряет. Это его отличает от Sulphur и Arsenicum album, которые могут быть высокомерно оскорбительными с лицами, которые им не нравятся, но тем не менее без труда с ними общаются; а также от Lycopodium, который держится со всеми одинаково.

Страх, как у мышки, и нежелание попадать в незнакомую обстановку находят себе физическую параллель в тоске по дому («тоскует по родным и по дому», Геринг). Это лекарство помогало множеству детей, которые были выведены из душевного равновесия, оказавшись впервые далеко от дома (в интернате или в летнем лагере, в гостях у друга). Это лекарство улучшало их состояние в течение первых грустных дней или недель.

Даже взрослый Silicea не может долго быть вдали от дома, не может нормально спать в незнакомой обстановке или просто в другой комнате собственного дома. Если пациент по собственной инициативе рассказывает врачу, что одним из самых травмирующих впечатлений детства был отъезд из дома даже для чего-то приятного, то врач должен сразу подумать о Silicea (или Calcarea carbonica).