Мой злодей - Линдсей Джоанна - Страница 24

• Предыдущая
• 24/57
• Следующая

Ребекка поблагодарила Джона за помощь и, едва он ушел, постучала. Никто не ответил. Ребекка снова постучала, но ответа опять не дождалась. Может, Руперт ушел и оставил лампу гореть?

Ребекка стала стучать громче. Нетерпение росло с каждой секундой. Он наверняка крепко спит. Но нельзя же тревожить грохотом обитателей остальных комнат. Вдруг кто-то выглянет в коридор или мимо пройдет лакей?! Как она объяснит, почему топчется у двери чужого мужчины так поздно ночью? Дьявол! Но по крайней мере теперь ей известно, как найти Руперта.

Раздосадованная неудачей, она уже повернулась, чтобы уйти. Жаль, что ей так и не удалось облегчить душу, тем более что Руперт говорил о намерении вернуться домой.

Ребекка попыталась взять себя в руки, но важность миссии по-прежнему не давала ей покоя. Может, вернуться попозже? Нет, вряд ли это удастся. Трудно будет выйти из спальни, когда на той же кровати спит соседка. Оставить записку? Но Найджел предупреждал, что этого делать не стоит.

Она почти дошла до конца коридора, когда ее осенило. Ребекка немедленно повернула назад. Она даже не проверила, открыта ли дверь! Если он так крепко спит, что даже стук не поднял его с постели, она с полным правом может войти. Потребуется всего несколько минут, чтобы растолкать Руперта и рассказать о лорде Албертоне. А потом она с чистой совестью отправится спать, переложив на него все заботы.

Почти подбежав к комнате Руперта, Ребекка повернула ручку. Дверь открылась!

Она немедленно поняла, почему он не слышал стука. Ему отвели настоящие покои, с отдельной спальней. И из-под другой двери не падал свет.

Она несколько раз постучала, прежде чем толкнуть дверь. Внутри было темно, слишком темно, чтобы различить, где находится постель, и Ребекка не собиралась туда заходить. Взяла горевшую в гостиной лампу и остановилась на пороге. К сожалению, кровать оказалось пуста.

– Почему я нисколько не удивлен? – раздался за спиной язвительный голос. – Позвольте мне угадать, вы снова ищете шарф?

Ребекка повернулась так быстро, что лампа в ее руке наклонилась, грозя упасть. Она поспешно подняла другую руку, чтобы стеклянная колба не вывалилась из держателя. В этот момент она была слишком взволнованна, чтобы думать об опасности обжечься. Но все обошлось, и она поспешно поставила лампу на столик рядом с дверью.

Руперт направился к ней, и вид его не предвещал ничего хорошего.

– Я все объясню, – поспешно сказала Ребекка, не подозревая, как обольстительно звучит ее голос, все еще хрипловатый после долгого импровизированного концерта.

– Зачем? Разве объяснения так уж необходимы? – усмехнулся Руперт. – Вы, очевидно, вспомнили мои слова о том, что случится, если я найду вас в месте, где вам не следует находиться. Не сомневаюсь, именно на это вы и рассчитывали. Так что позвольте заверить, моя дорогая девочка, что никаких слов больше не требуется.

Она ничего не понимала. Кажется, тогда он говорил о каких-то выводах, которые сделает, если она окажется там, где ей не следует быть.

Ребекка едва не задохнулась. Узнав его ближе, она теперь догадалась, что речь шла о чем-то неприличном. Неужели он не шутит? Неужели действительно вообразил, что она собиралась поощрить его, придя сюда сегодня?

– Вы будете смеяться, поняв, насколько далеки от… – попыталась она объясниться, но договорить не успела. Он взял ее лицо в ладони и припал губами к губам. И тут это случилось снова, эти поразительные новые ощущения нахлынули на нее при первом же его прикосновении. О Господи, ничто не сравнится с ее ощущениями, когда он слегка отклонил ее голову, чтобы усилить натиск. Поцелуй становился все более страстным. На этот раз речь не шла об уроках. Руперт даже не пытался уговаривать ее. Его раскованность была тем факелом, который воспламенил обоих. Первые несколько минут Ребекка была ошеломлена и счастлива просто находиться в его объятиях.

– Я никогда не смеюсь, соблазняя женщину, – сообщил он, прижимая ее к себе. – Потом я посмеюсь с тобой сколько угодно, любовь моя. Но сейчас я все воспринимаю очень серьезно.

Что он говорит? И разве можно услышать и понять смысл его слов, когда сердце так бешено бьется? Он воспринимает это серьезно? Какой абсурд! Ничего подобного быть не может! Он слишком занят погоней за юбками, чтобы серьезно относиться к очередной победе.

Не прерывая поцелуя, он медленно отступил с ней в темную спальню.

Ребекка, в полном отчаянии, опасаясь потерять остатки воли, оторвала губы от жадного рта и выпрямилась.

– Вы не так меня поняли! – выпалила она.

– О, никакой ошибки быть не может, – усмехнулся он. – Все абсолютно закономерно. Кроме того, не помогут никакие протесты, высказанные столь чувственным голосом. Рассказать тебе, как он невероятно возбуждает? Но ты и сама это знаешь.

Предполагалось, что тон ее будет настойчивым. Не зазывным. Проклятый концерт! Кто бы мог подумать, что он станет причиной ее падения!

Руперт прижал ее… к стене? Нет, к кровати! Она хотела оттолкнуть его, но ее ладони нечаянно легли на его плечи.

– Подождите! – вскрикнула она, прежде чем он вновь завладел ее губами.

Вряд ли она думала, что удастся сказать что-то еще.

Вряд ли она думала, что хочет сказать что-то еще.

Вряд ли она вообще думала…

Поразительные ощущения, вызванные пылкими мужскими объятиями, сами по себе дарили ей невероятное наслаждение. Но дело было не только в этом. Возможно, она так головокружительно счастлива, потому что это он, его тело, его тяжесть, его губы предъявляют на нее права… И может, именно это заставило ее забыть о сопротивлении и отдаться экстазу.

Она вдруг словно очнулась. Или ее вело собственное желание?

Невинная Ребекка не совсем понимала, что происходит с ее телом. Одно знала точно: все, что он делает с ней, – воистину восхитительно.

– Я знал, насколько ты опасна, только не представлял, до какой степени, – пробормотал Руперт, поворачивая ее спиной к себе, чтобы расстегнуть платье. – Но никогда еще не был так готов капитулировать.

Он капитулирует? Что это означает? Возможно, он не сознает, что говорит. Ему лучше придержать язык, она так и сказала.

– Почему бы вам не помолчать немного?

Противореча собственному замечанию насчет смеха, он расхохотался.

– Да, почему бы мне не помолчать?

Ее желтое платье с большим, открывающим плечи декольте внезапно стало свободным. Оно еще держалось на руках, но тут же сползло вниз. Еще один яростный поцелуй, и ее смущение вмиг растаяло. Она сама не заметила, как он опрокинул ее на кровать.

Ее охватил озноб. В комнате было не настолько холодно, чтобы разжигать огонь, но и недостаточно тепло, чтобы лежать в одном белье. Она не успела опомниться, как его рука легла ей на грудь. Он расшнуровывал ее сорочку, но медленно, так медленно… Прикосновение, скольжение пальцев по краю выреза тонкой сорочки, поцелуй в плечо – и бретелька ползет вниз, нежное поглаживание талии – и завязки нижней юбки распущены. И при этом он то и дело приникал губами к ее губам, и если она даже и хотела запротестовать, мысли были слишком мимолетными.

Но ей захотелось, в свою очередь, ощутить прикосновение к его обнаженной коже. Все по справедливости.

Сквозь открытую дверь проникало достаточно света, чтобы ясно увидеть его, тем более что глаза привыкли к полумраку. Но она не могла сказать об этом вслух и только дергала его рукав, пока он не заметил и не сбросил сюртук. Потом она принялась за рубашку. Он сразу все понял. Уже лучше, куда лучше…

Но Руперт на этом не остановился, а она не была готова увидеть все.

Ей вдруг стало не хватать воздуха. И если теперь она не могла думать о нем как об ангеле, как соблазнитель он был великолепен! Неудивительно, что имя его завоеваниям легион. Прекрасные лицо и тело, черные, ниспадающие до плеч волосы… сама его внешность уже была соблазном, еще до его чувственных и нежных прикосновений. Поразительно, но стоит ему взглянуть на нее, как она тает. Неужели найдется женщина, способная устоять против этого мужчины?

• Предыдущая
• 24/57
• Следующая