Батарея держит редут - Лощилов Игорь - Страница 47

• Предыдущая
• 47/58
• Следующая

Когда прогремел взрыв, Гассан-хан начал действовать. Осторожно добрался до участка стены, где в потаенном месте была спрятана веревочная лестница. Сотворив короткую молитву, он пристроил ее для спуска и едва одолел несколько ступеней, как услышал короткую, как выстрел, команду: «Стой!» Голос был слаще гурии, но тон, каким это было произнесено, был явно не из райского сада. Рванулся Гассан-хан, что было сил в сторону, так что у нападавшего осталась в руках лишь его чалма. И все было бы хорошо, Аллах с ней, этой чалмой, да висевший в ножнах меч сдержал порыв, зацепился за лестницу, и так неудачно, что выскользнул из ножен и упал вниз. Разозлился хан, он вообще не привык себя сдерживать, выкрикнул ругательства и над ухом услышал щелчок пистолетного курка. Тут уж вовсе взбеленился, вырвал из-за пояса кинжал и ударил, не разбираясь, в сторону, откуда грозили пистолетом. Донесся слабый вскрик, разъяренный хан совсем потерял голову, внизу замелькали какие-то тени – свои ли, чужие? Слава Аллаху, гурия перестала грозить пистолетом, значит, путь наверх свободен, и тогда он быстро поднялся обратно, кляня себя за намерение покинуть осажденную крепость. Возможно, случившееся было знаком свыше, чтобы не искать выгод, а защищаться от врагов до самого конца. Уже совсем стемнело, когда Гассан-хан вернулся в свои покои с твердым намерением продолжить борьбу с неверными.

Приказал явиться коменданту крепости Суван-Кули-хану. Тот, привыкший к непоседливому характеру повелителя, не заставил себя ждать и с изумлением уставился на его наряд. Впрочем, изумление быстро прошло: Гассан привык удивлять свое окружение.

– Готов ли ты исполнить свой долг? – обратился он к Кули-хану.

– С радостью, мой повелитель! – воскликнул тот.

– Неверные не должны торжествовать победу. Им не должны достаться наше оружие и припасы, ты согласен?

– Конечно, мой повелитель.

– Тогда отправляйся к пороховым погребам и устрой гяурам веселый праздник.

Кули-хан бросился выполнять приказ. Однако скоро первый порыв прошел. Его ввел в сомнение странный наряд Гассан-хана: если он решил стоять до конца, то почему хочет предстать перед Аллахом в одежде простолюдина? Скорее всего, повелитель намерен обмануть неверных и выбраться из крепости. Но почему тогда должен жертвовать собою он, Кули-хан? Можно ведь найти способ выполнить приказ и остаться в живых.

Он скинул с себя золототканые одежды и приказал своему слуге Али принести что-нибудь попроще. Тот был приучен к немедленному исполнению приказов хозяина и взял то, что подвернулось под руку: свои шаровары да куртку, они были почти одинакового роста. Кули-хан поморщился и стеганул Али плетью, иного способа изъявления благодарности он не знал. Однако делать нечего, надел одежду и, почувствовав непривычный запах, снова поднял плеть. Али, что ж, привык, только ниже склонился.

Кули-хан отправил его к главному пороховому складу и приказал подготовить к взрыву. Сам же поспешил в свои покои, чтобы забрать деньги и ценности, пообещав скоро появиться на складе самому. Когда пришел, увидел, что к бочонку с порохом подведен длинный фитиль и озлился: дураком-де нужно быть, чтобы такое не заметить. Снова поднял плеть. Али согнулся, приготовившись принять очередную ласку хозяина, и сказал:

– Не сердись, ага, пусть заметят. Когда потушат фитиль, решат, что более ничего уже не угрожает, и успокоятся. Но когда сдвинут бочонок, тут и получат свой карачун.

– Покажи!

Подвел Али к бочонку и показал свою придумку. Кули-хан опустил плеть, значит, понравилось.

– А сколь времени фитилю гореть?

– Да как твоя милость прикажет: хоть полчаса, хоть четверть, а то и сразу...

Кули-хан взял в правило избегать точных указаний, чтобы иметь возможность обвинять исполнителей, и сказал:

– Сделай так, чтобы не очень долго и не очень быстро. Я скажу, когда зажечь...

Наступило утро 1 октября. Несмотря на ранний час, на восточной стороне крепостной стены, невдалеке от пролома, появились люди. Одни, преклонив колени, махали белыми платками и кричали, что сдаются, другие спускались в ров и под градом пуль сарбазов, получивших приказ стрелять в изменников, перебегали в наши траншеи. Русские войска, уже не ожидая приказа свыше, бросились в пролом и заняли северо-восточную башню. Дежурный по траншее генерал Лаптев с частью войск поспешил к северным воротам, вслед за ним генерал Красовский. Его сопровождал аудитор[7] Белов, хорошо знающий местные языки. Он громко передал приказ русского военачальника открыть ворота. Сначала по-персидски, потом по-армянски, по-татарски... Когда вздумал повторить, со стены прозвучал выстрел из фальконета, и голова Белова разлетелась на куски. Мозг обрызгал Красовского и сопровождавших его людей. Они, разъяренные гибелью товарища, вмиг разметали преграды, проломили ворота и бросились в крепость.

А майор Челяев удержал подчиненных от участия в атаке. Нам предстоит, сказал, иное дело: занять все склады с оружием и пороховым зельем, а также ханскую казну, не допуская ее разграбления. Все же остальное: личное оружие, амуниция и имущество есть по закону военная добыча и принадлежит победителям по праву. Тут никого не трогать, пусть наши солдатики берут себе в награду. К слову сказать, так повелось издавна, еще Суворов говорил: «Солдат не разбойник. Святая добыча: возьми крепость – все ваше».

Вскоре к главному пороховому складу приспел Болдин со своей командой. Охраны никакой там не было, сарбазы, предвидя неминуемое падение крепости, спешно оставили свои посты. Команда разбрелась по складу, в том числе поручик Лемякин, помощник Болдина. Это был громогласный офицер крепкого сложения. Именно ему вышло заметить Али, копошившегося у бочонка с порохом. Он подскочил к нему и перерезал горящий фитиль почти у самого бочонка. Еще несколько секунд – и последовал бы взрыв. Поручик хотел в досаде прикончить злоумышленника, но его остановил Болдин.

– Кто тебя послал?

– Кули-хан. – Бедняга даже не думал запираться.

– Ты можешь отвести меня к нему?

Али с готовностью закивал. Собрались было идти, но Али попросил остановиться. Подбежал к бочонку с порохом и, осторожно приподняв, перерезал незаметную бечеву. Оказывается, если бы его неаккуратно сдвинули, бечева опрокинула бы масляную чашу с горевшим фитилем. Огонь перекинулся бы на пороховую дорожку, ведшую к другому бочонку. Последовал бы взрыв его и всего склада, от чего пострадала бы едва ли не половина крепости. Болдин смог по достоинству оценить поступок пленника и вручил ему золотой реал. Тот даже не поверил своим глазам: всю жизнь получал от хозяина только удары плетью, а ныне враг удостоил невиданной награды. Теперь он с самым решительным видом двинулся вперед.

Путь много времени не занял. В крепости полыхал огонь и слышались выстрелы – наши войска подавляли очаги сопротивления. У каменных развалин Али остановился и указал на вход в подвал. Его хотели было пустить вперед, но он помотал головой и демонстративно сел – он всей душой был готов помогать этим удивительным русским, но предстать перед злобным хозяином у него недостало сил, лучше уж смерть. Тогда вышел вперед поручик Лемякин, перешагнул через Али и стал спускаться в подвал. Схватка там была недолгой, можно даже сказать никакой, это перед слугами Кули-хан мог махать плетью и грозить саблей, а перед силою вовсе хвост поджал. Скрутил его поручик и выволок на свет. Стали спрашивать через толмача: кто-де тебя надоумил склад взорвать? Тот даже не думал отпираться. Он, дескать, все он, Гассан-хан. Хорошо, пусть тогда посмотрит хан на своего коменданта и увидит, как он ханские приказы исполняет. И повели его к мечети, которую наши войска готовились штурмовать.

Генерал Сухтелен, руководивший штурмом, распорядился поставить Кули-хана на видном месте и велел толмачу крикнуть:

– Сдавайся, Гассан-хан! Вот твой комендант, взрыва главного склада не будет, надеяться тебе не на что. Сдавайся!

• Предыдущая
• 47/58
• Следующая