Поцелуй под дождем - Лубенец Светлана - Страница 15

• Предыдущая
• 15/25
• Следующая

Андрей вышел от Ларисы и прислонился лбом к холодному стеклу окна на лестничной площадке. Не может быть! Она все это придумала, чтобы вертеть и манипулировать им, Андреем. Но он не поддастся! Ничего у нее не выйдет! Любит? Какая там любовь? Разве так любят?

Андрей оторвался от стекла и стал медленно спускаться с лестницы.

А как любят? Знает ли он, как любят? Перед глазами возник образ Ларисы, такой, какой он только что видел ее. Не нарядной, праздничной, какой она приходила в школу, на дискотеку, а домашней: с убранными в хвостик волосами, в желтой футболке со смешной рожицей на груди, в синих тренировочных брюках с белыми лампасами. «Я люблю тебя», – сказала она. Но ведь как сказала? Будто пощечину дала! Будто утверждала, что ненавидит! Нет, конечно, это не любовь! У девочки просто отобрали игрушку, и она злится.

Андрей вспомнил куклу с белыми волосами и повел плечами от холода, который вдруг пронзил тело. Все-таки непонятно, что Нитребина с ней делала. Вообще-то иголки валялись отдельно, но, может быть, она уже протыкала ими куклу? Или что там еще делают? Он ведь про колдовство толком не знает. Бр-р-р!

Андрей потряс головой. Какая все это дрянь – куклы… иголки… обряды… Не стоит, наверно, придавать этому значения. Не может быть, чтобы такая бредятина повредила Наташе. Наташа! Как ее назвала Нитребина? Белая куропатка? Ерунда! Это она от злобы. Наташа такая нежная, чистая. Русалка… фея… нимфа…

Они вчера гуляли с ней в парке. Андрею так хотелось поцеловать ее в бледные губы, но он не посмел. Ему казалось, что от его прикосновения девушка может растаять и исчезнуть, как сказочная Снегурочка. Хотела ли его поцелуев Наташа, Андрей не знал. Она была с ним приветлива, ласкова и ровна, охотно давала ему руку, если они шли гулять. Нравится ли он ей? Неизвестно.

«Я люблю тебя», – опять почему-то прозвучал в его ушах голос Ларисы. И как тогда, от ее поцелуев в беседке, сладко замерло, а потом бешено заколотилось сердце. Андрей вынужден был остановиться, чтобы прийти в себя. Какой кошмар! Он совершенно запутался в этих девчачьих штуках. Что-то он слишком увлекся! А между тем у него абсолютно не готова работа для коллоквиума на подготовительных курсах.

Никита не видел Ларису почти две недели. В школе старался не попадаться на глаза и даже не звонил ей домой. Лариса тоже встреч с ним не искала, что Никиту вполне устраивало. Романенко находился в непривычном для себя нервном состоянии. Он ходил в школу, на тренировки, съездил один раз к Таньке, встретился пару раз с Лизкой, но не мог заставить себя подойти к Ларисе. Танька с Лизкой – это было так… ничто… развлечение. А Лариса… Никита не мог подобрать название тому, что испытывал к Ларисе, и это злило его, раздражало, изматывало. Как только он пытался разобраться в природе этого раздражения, перед ним всплывало нежное лицо в обрамлении снежно-белых длинных волос. Ее зовут Наташа… На-та-ша. Красивое имя… А какие у нее волосы… Таких просто не бывает в жизни! Во всяком случае, он раньше никогда не видел.

Никита несколько раз пытался заговорить с этой необычной девушкой. Но она почему-то всегда смотрела на него испуганно, с недоверчивой полуулыбкой и всегда старалась побыстрей уйти. Глаза ее, большие, прозрачно-светлые, как будто бы заглядывали Никите прямо в душу, о существовании которой у себя он раньше как-то и не догадывался. Теперь же при виде Наташи что-то внутри молодого человека ощутимо сжималась в комок, трепетало и причиняло неизвестные ранее муки и страдания. Что же это, если не душа?

Отвратительно, что возле Наташи все время трется Разумовский. Как он ему надоел! Вечно переходит дорогу. То Лариска вдруг на него запала, теперь вот он не отходит от Наташи. Говорят, она живет в их квартире. Ничего себе… Везунчик этот Разумовский.

Никита опять почувствовал приступ жестокого раздражения, собрал спортивную сумку и решил сходить на стадион, в тренажерный зал.

Из универсама перед стадионом вышла Наташа с двумя пакетами, полными продуктов. Никита замер, ожидая, что вслед за ней из дверей выскочит Разумовский, но девушка была одна.

– Я помогу, – Никита схватился за довольно тяжелый пакет.

Наташа вздрогнула, как всегда, с тревогой посмотрела в Никитины глаза, но все же отдала оба пакета.

– Зачем ты таскаешь такие тяжести? Где же твой… – Никита хотел назвать Андрея каким-нибудь обидным словом, но передумал и закончил фразу иначе: – Друг?

– Андрей? – догадалась Наташа. – Он сегодня занимается на курсах, а то ни за что бы меня одну в магазин не отпустил.

– У вас такие близкие отношения? – Никита и сам не знал, зачем спросил это и что хотел услышать в ответ.

– У нас нормальные дружеские отношения, – ответила Наташа. – Он, как и ты, – она выразительно глянула на Никиту, – не допустил бы, чтобы я носила тяжелое.

– Дружеские? – переспросил Никита, чувствуя, как улучшается его отвратительное настроение.

Потом они медленно шли до дома. Первый раз в жизни Никита очень хотел произвести впечатление на девушку, а не просто подчинить ее себе, и был в ударе. Он рассказывал ей об их улице, о соседнем стадионе с классным тренажерным залом и бассейном, о своем 9-м «В», о себе. Наташа внимательно слушала, скупо улыбалась, и ее светлые глаза казались Никите бездонными. Он боялся о чем-либо расспрашивать Наташу. Боялся услышать от нее что-нибудь такое, что опять ввергнет его в тяжелое состояние тоски и непокоя.

– Вот мы и пришли, – сказала Наташа, останавливаясь у подъезда Разумовского.

У Романенко даже заломило в висках, до того ему не хотелось отпускать ее от себя.

– А мы можем с тобой… – От волнения у Никиты даже пересохло во рту. – Как-нибудь встретиться?

Он не узнавал себя. Ему еще никогда в жизни не приходилось умолять о свидании. Девчонки обычно понимали его с полувзгляда и сразу были на все согласны. Даже Лариса никогда не отвергала его предложений. И они всегда ходили туда, куда хотелось пойти Никите.

Наташа отвела взгляд, опустив снежные ресницы, и сказала:

– Я… не знаю… наверно, нет…

– Почему? – опять раздражился Никита. – У Андрюшеньки должна разрешения спросить?

– Да, – Наташа так и не повернула к нему лица, – думаю, что должна спросить.

– Так кто он тебе? Лучший друг? Брат? Нянька? Жених?

Наташа наконец посмотрела на Никиту и тихо ответила:

– Я еще не разобралась.

Она взяла у Никиты пакеты и скрылась за дверью подъезда.

Романенко остался стоять, наливаясь ненавистью к Разумовскому. Он подумал о том, что с Андреем в ближайшее же время, очевидно, все же придется подраться, и быстрым шагом пошел к Ларисе.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказал он девушке и, глядя в пол, прошел в ее комнату.

Лариса следом за ним захлопнула дверь, привалилась к ней спиной и уставилась на Никиту. Тот сел в кресло и, не глядя на нее, сказал:

– У нас с тобой что-то не то… Лариса. Я всегда это чувствовал, но осознать до конца не мог. Думал, может, так и должно быть… Кто его знает, как должно быть, а, Лариса? Ты меня понимаешь? – Никита вопросительно посмотрел на девушку.

– Понимаю, – проронила она.

Романенко помолчал, потер пальцами виски, а потом задал вопрос, из-за которого и пришел:

– Ты ведь меня не любишь, Лариса, правда? Я тебе, может быть, лишь чуть-чуть симпатичен… Ведь так?

Из-под закрытых век девушки вдруг посыпались слезы. Только не это! Еще слез ему не хватало! Он подошел к Ларисе и взял ее за плечи.

– Ларка, посмотри на меня! Я ведь правду сказал! Ты меня не любишь. Так… терпела… И плачешь ты не по мне, – зло закончил он, легонько оттолкнул ее от себя и опять сел в кресло.

Лариса вытерла слезы и неожиданно спокойно спросила:

– Кто она?

Никита, растерявшись, не знал, что ответить, а Лариса пояснила:

– Я спрашиваю, кто она? Та, в которую ты, очевидно, влюбился…

• Предыдущая
• 15/25
• Следующая