Ночь… Запятая… Ночь - Маканин Владимир Семенович - Страница 6

Он сунул ей подмышку, в нажим на правую грудь, ту железяку с дулом. И объяснил, что это отвратительное, уже последнее, уже неделимое и не уменьшающееся на данную минуту зло надо выбросить не в контейнер, а в Яузу, решительно и быстро, бульк! – и нету. Туда же и махни злу рукой – на расставание! – большое зло должно без возврата скрыться под грязной городской водой. Вода все унесет и все покроет. Вода стерпит. Вода всегда чиста. Вода все спрячет.

– Застегнись, – сказал он, но тут же сам (и очень бережно) поспешил, застегнул у нее на груди пуговицы пальтишка.

В карман ей сунул тот невинный черный обломок, как бы деревяшку, это в мусорку, это по пути. И как заведенная, она вновь пошла-побежала.

От Яузы наползал туман. Зинаида зазябла. Она шла дворами.

На улицу, тем более на хорошо видную проезжую часть, она и близко не выходила. Там милиция, говорят, проверяют документы… комендантский час. Документы, если что, у Зинаиды в полном порядке, но, говорят, они сначала палкой дадут по башке, а потом спрашивают, кто ты, и твой точный адрес, и куда идешь. Не то что адрес… Не вспомнишь, как мать-отца звали.

Когда она вернулась, Валентин приносил последнюю жертву – так он Зине объяснил. Чтобы зло оружия заклясть, мало его расчленить, распылить и бросить частями в мусор, надо еще и сразу – вослед металлу – пожертвовать чем-то своим. Личным. Хотя бы одеждой…

– Плащ! – Зинаида ахнула. Его плащ!… В чем же он пойдет?… А ничего страшного! Не беда, Зина, – у него имеется легкий, но вполне-вполне теплый свитер.

Она, только что с улицы, замерзшая, неотрывно смотрела, как его руки и ее большие ножницы кромсают великолепное светлое одеяние, которое так волнующе привлекло ее. Так поразило ее, когда он, неслышный, вошел в гостиничную дверь… Без постука ног на ступеньках… В самые первые их минуты.

– Выбросишь завтра в мусор. Эти тряпки… Ты озябла. Не ходи. Хватит на сегодня.

Он ласково гладил ее по щеке.

Нет, не из благодарности. Нет, не за помощь и не из поощрения он ее теперь целовал. Он признался – я горяч, я хочу, я очень хочу, потому что возбудился магией. Так бывает… Это и это… В параллель… Эти два дела… Два великих страстных дела тесно меж собой связаны, иди ко мне. Ближе. Еще ближе.

– Неужели не слышала про магическую любовь?… Святое… Из века в век. Любовь ясновидца непреходяща. Как именно?… Сейчас… Тебе это будет приятно.

Однако Зинаида насторожилась. Ей, конечно, интересно, и ей хочется любовной магии и любовной новизны, но чтоб… чтоб не очень-то. Но ты ведь не заставишь меня брать. Или прыгать на твоем члене. Я женщина простая и порядочная. Учти это.

– Как-кая гадость! – в тон ей возмутился Валентин.

К магии все эти капризные штучки-дрючки, Зина, отношения не имеют. Магическая любовь связана напрямую с душой – с единым нашим внутренним миром. Она прекрасна!…

Он еще и еще говорил. Слегка путаное что-то и красивое… Умное…

А меж тем простецки повернул ее к себе спиной и принагнул. После уличного холода и ветра ей было, пожалуй, приятно. Она согревалась. Она покачивалась. Она, конечно, ждала чего-то еще, а он продолжал свое – ритмичными, ровными толчками. Магического, по правде сказать, было пока что мало.

Наклоненная, слегка покачиваясь и кося глазом, она увидела в стороне на полу его колечко. Забытое им?… Желтого металла, то самое.

Она хотела напомнить Валентину, но как раз тут он ей сказал, как бы объявил:

– Со злом покончено.

И пошел, насвистывая, в маленькую душевую комнату, что была у Зинаиды вместо ванной. Там он неспешно принял душ. Спросил полотенце. Такой чистюля.

– Валентин… А вот… – Она осторожно показала ему на магическое колечко, оставшееся на полу. Показала глазами. Как только он вышел из душевой… Сама она не смела его поднять.

Это?… Да, да, ты права, как раз для магической любви. Именно! Специально его на виду оставил. Тебе, Зина, оно нравится?… Но ты же помнишь начало? Мы ведь не спешим – только-только начали. Непременно! Нет ли у Зины немножко водки?… Вот и чудесно. Нам обоим надо бы немного выпить.

Она осторожно спросила: часто ли у него женщины?

– Нет.

Она обрадовалась:

– У меня тоже такое бывает не часто. Так хорошо, когда это редко, верно?

– Еще бы!

– А ты любишь жизнь?

– Да.

– Я, Валентин, очень-очень люблю жизнь.

– Я заметил. – Он подсмеялся.

Зинаида едва не обиделась. Есть минуты, когда мужчина и женщина говорят серьезно. Есть минуты, когда нельзя подшучивать… Потому что в особые такие минуты и обновляется личная жизнь… обновляется смысл личной жизни. Она где-то читала… Она запомнила. Есть ведь и такая правда, как ее честная одинокая жизнь.

– Ты, Зинаида, права. Ты умница. Ты молчунья и тяжелодум, но ты умница. Смысл жизни сейчас еще как обновляется! Для меня особенно…

С каждой нашей ночной минутой… Где там она – твоя выпивка?

– Знаешь, мало. Водка. С праздника остатки, всего-то стакан…

– Вот и славно. По полстакана!

Когда они выпили, когда лежали рядом, он вновь объяснял ей магическое действие кольца. Заново лаская, Валентин подбирался все ближе. Он словно бы чего-то от нее ожидал. Жарко дыша. Ага!… Она опять должна держать колечко в руках, когда он будет с ней. Все время держать колечко в руках… Думая о любви. Нет, не просто держать, а надевать кольцо на свой указательный. Надевать и снимать. Надевать – и опять снимать… Он объяснял и все больше придавливал ее мускулистым телом.

– Надевать, что ли?

– Погоди.

Он завел ей руки вверх. Ей за голову.

– Ну, Зиночка, давай.

– Что? – спросила она.

– Как что… Надевай на палец.

Она надела и в тот же миг ощутила входящее в нее тепло. Вот.

И опять… Она поняла. Когда она надевала кольцо, его тепло входило в нее. Еще. И еще. Валентин задышал, задвигался. Стало жарко.

Как старательно, как прилежно она поначалу следила! Закинувшая руки за голову, она там вслепую нанизывала кольцо себе на палец. Наощупь. То надевала – то снимала. Туда-сюда… Уже сбиваясь с ритма… И не всегда совпадая с дергаными ударными движениями мужчины. Солнце вспыхнуло где-то в межглазье. Да, наверное магия… Это она… Стало совсем хорошо, Зинаида вскрикнула и отключилась. Уже забыв про желтое колечко.

Но и он не настаивал. Оба лежали теперь в забытьи. Рядом с ней было уже не горячее, но надолго и надежно теплое, сильное его тело.

А ранним-ранним утром задуло на нее свежим холодком. Как раз с того боку… Его не было рядом. Как так?… Он же не мог сам выйти, ключи у нее… Она выскочила налегке к дверям, ревниво глянула там и здесь.

Почему не дождался, когда она проснется? Когда сделает ему утренний чай?…

Увидела на своем пальце поблескивающее кольцо. Нет, нет, ей не приснилось… вот оно.

Ой! ой!… В те ритмичные минуты Зинаида с кольцом перестаралась. От счастья, конечно. Дура. Надела, загнала кольцо так высоко, что теперь оно не сходило с пальца… В ту самую минуту… Кольцо слишком зашло, заскочило за вторую косточку. В той сладкой горячке.

Кольцо оплыло кожей с обеих сторон. Оно почти утонуло. Едва желтело.

Валентин появился, выйдя из душевой. Спокойный сильный мужчина. Сытый… Он так старательно причесывался. Он был одет, готов уйти, и Зинаида, заторопившись, не знала, как и чем удержать. Показала ему кольцо: мол, не сходит с пальца.

– Это испуг. Это от испуга. – Он прихватил кольцо двумя пальцами. Как клещами. И, не дергая, плавно стянул его.

И снова его ей надел.

– Носи на память.

– Дорогое?

– Нет.

Облегченно вздохнув, Зинаида подумала: а пусть и впрямь на пальце. На указательном… Пусть его сидит, пусть мерцает, будет что вспомнить!

Стоя у зеркала, она засмотрелась на отражение своих рук – неплохо, даже красиво!

Валентин тоже глянул в зеркало. При этом он вслух размышлял – он озабочен… Опять на каждой улице мент с автоматом… С картинкой…