Первый человек в Риме - Маккалоу Колин - Страница 173
- Предыдущая
- 173/235
- Следующая
— Нет! — рявкнули они в один голос. — Нет, нет, нет!
— Нет! — эхом повторил Марий. — А почему? Потому что мы — римские легионы. Мы следуем за серебряными орлами на смерть или на славу! Римляне — лучшие солдаты в мире! А вы — солдаты Гая Мария — лучшие солдаты Рима!
Они приветствовали его, и казалось, этому не будет конца. Их распирала гордость, слезы текли по лицам. Каждой клеточкой своей они были готовы сразиться.
— Отлично! Мы преодолеваем стену и начинаем упорный бой. Иного способа победить в этой войне нет. Надо поставить на колени этих сумасшедших дикарей. Будет бой! Он будет длиться, пока каждый дикарь не будет сбит со своих гигантских ног!
Он повернулся туда, где стояли шесть человек в львиных шкурах поверх доспехов (клыкастые пасти надеты на шлемы, когти лап сцеплены на одетой в кольчугу груди). Они стояли, держа древки штандартов. Шесть серебряных орлов с распростертыми крыльями.
— Вот они, ваши серебряные орлы! Эмблемы храбрости! Эмблемы Рима! Эмблемы моих легионов! Следуйте за орлами во славу Рима!
Даже в апогее такого восторга соблюдалась дисциплина. В полном порядке, не торопясь, шесть легионов Мария вышли из лагеря, спустились по склону, развернувшись, чтобы защитить свои фланги, поскольку место не подходило для кавалерии. Построившись серпом, они предстали перед германцами. Те начали требовать от Тевтобода сражения при первой же демонстрации презрения римлян по отношению к мертвым амбронам. Тевтоны перешли брод и бросились на легионеров, которые даже не шелохнулись. Первые ряды германцев пали от пик, брошенных с удивительной точностью, ибо солдаты Мария готовились к этому дню два года.
Сражение было долгим и утомительным, но ряды римлян были непробиваемы, и никто не мог вырвать серебряных орлов из рук знаменосцев. Тела германцев все нагромождались, присоединяясь к телам амбронов. Но враги все прибывали, переходя брод, чтобы заменить павших, пока Маний Аквилий и его три тысячи солдат не зашли к ним в тыл и не уничтожили.
К середине дня тевтонов больше не было. Вдохновленные военными традициями Рима, ведомые великолепным полководцем, тридцать семь тысяч хорошо обученных и хорошо вооруженных римских легионеров вписали в военную историю Рима славные страницы. В двух сражениях при Аквах Сестиевых они разбили свыше ста тысяч германских воинов. Восемьдесят тысяч трупов прибавились к тридцати тысячам амбронов вдоль реки Арс. Очень немногие тевтоны остались в живых, предпочитая гордо умереть с незапятнанной честью. Среди павших был и Тевтобод. А победителям достались трофеи, несколько тысяч женщин и детей, семнадцать тысяч пленных воинов. Когда из Массилии нагрянули работорговцы, Марий передал вырученные за пленников деньги своим солдатам и офицерам, хотя по традиции выручка от продажи пленных принадлежала исключительно полководцу.
— Деньги мне не нужны, а они честно заработали их, — сказал он. И усмехнулся, вспомнив ту колоссальную сумму, которую массилийцы потребовали у Марка Аврелия Котты за судно, на котором он должен был доставить в Рим известие о событиях под Аравсионом. — Я так понимаю, что власти Массилии послали нам выражение признательности за спасение их честного города. Я отправлю им счет.
Он вручил Манию Аквилию свой отчет для Сената и послал его в Рим.
— Доставь отчет и баллотируйся в консулы. Только не откладывай, — напутствовал он.
Маний Аквилий не стал ничего откладывать. За семь дней он доехал по суше до Рима. Письмо было передано младшему консулу Квинту Лутацию Катулу Цезарю, чтобы тот огласил его на собрании Сената. Сам Маний Аквилий отказался что-либо сообщить.
Я, Гай Марий, старший консул, считаю своим долгом сообщить Сенату и народу Рима, что сегодня в бою при Аквах Сестиевых, в римской провинции Заальпийская Галлия, легионы под моим командованием разбили всех германских тевтонов. Убито германцев — сто тринадцать тысяч, пленных — семнадцать тысяч мужчин, сто тридцать тысяч женщин и детей. Взято тридцать две тысячи повозок, сорок одна тысяча лошадей, двести тысяч скота. Я издал указ о том, что все трофеи, включая деньги от продажи пленных, должны быть поровну разделены между моими воинами. Да славится Рим!
Весь Рим точно с ума сошел от радости. На улицах плакали, танцевали, кричали, обнимались — все, от рабов до самых великих. И Гая Мария, в его отсутствие, снова выбрали старшим консулом на следующий год, а Мания Аквилия — младшим консулом. Сенат объявил трехдневный праздник в честь Гая Мария, а народ прибавил еще два дня.
— Сулла намекал на это, — заметил Катул Цезарь Метеллу Нумидийскому после того, как шумиха улеглась.
— Ого! А ты не любишь нашего Луция Корнелия! Так на что он намекал, этот Сулла?
— Он что-то толковал о том, что самое высокое дерево в мире никто не сможет срубить. Везет Гаю Марию. Я не мог убедить свою армию идти в бой, а он побеждает целый народ и при этом почти не несет потерь, — мрачно промолвил Катул Цезарь.
— Ему всегда везло, — согласился с ним Метелл Нумидийский.
— Везет, и ничего больше? — решительно прервал их Публий Рутилий Руф, слышавший их разговор. — Отдайте же человеку должное, когда он заслуживает это!
Рутилий Руф писал Гаю Марию:
После этих моих слов им нечего было сказать. Как тебе хорошо известно, не нравится мне, что ты уже который год не слезаешь с консульского кресла. Да и некоторым из твоих более агрессивных друзей — тоже. Но признаюсь, мне становится противно, когда я вижу зависть и злобу в людях, которые должны бы быть выше этого. Эзоп очень остроумно охарактеризовал их: «Зелен виноград!» «Удача»! Человек — сам кузнец своей удачи. Мне хочется плюнуть, когда я слышу, как они принижают твою превосходную победу.
Ну, довольно об этом, иначе меня хватит удар. Кстати, о твоих агрессивных друзьях. Гай Сервилий Главция, избранный народным трибуном восемь дней назад, уже организует небольшой штормик на Форуме. Он созвал свое первое собрание, чтобы обсудить новый закон, который предлагает обнародовать. Его намерение — перечеркнуть работу героя Толозы, Квинта Сервилия Цепиона, да продлится его ссылка на Смирну вечно! Не нравится мне этот человек. И никогда не нравился! Главция намерен вернуть в компетенцию всадников суд за вымогательство. Отныне — если закон пройдет, на что я надеюсь, — государство сможет предъявлять иск о возмещении ущерба или о возврате присвоенного имущества или присвоенных денег. Итак, если прежде жадный губернатор мог отписать свои незаконные доходы своей тете Лиции или папе своей жены Луцию Блохастику, или даже своему сыну, то по новому закону Главции тетя Лиция, Луций Блохастик и сын должны будут все вернуть.
Я считаю, что закон справедливый, но куда ведут подобные законодательные инициативы, Гай Марий? Это дает государству слишком много власти, не говоря уже о том, что оно дает ему слишком много денег. Это порождает демагогов и бюрократов! Существует огромный стимул для занятия политикой — возможность обогатиться. И это нормально. Все ведь люди. Это простительно. Это можно понять. Вот за кем надо следить, так это за теми, кто идет в политику, желая изменить мир. Они-то и наносят реальный ущерб — власть предержащие и альтруисты.
Вредно думать сначала о других, потом уж о себе. Другие люди могут этого не заслуживать. Я говорил тебе, что я скептик? Ну что ж, я скептик. А иногда — немного киник.
Прошел слух, что ты скоро возвращаешься в Рим. Я не могу дождаться! Я хочу взглянуть на лицо Свинки в тот момент, когда он увидит тебя. Катул Цезарь был назначен проконсулом в Италийскую Галлию, как ты, наверное, и ожидал. Он уже уехал к своей армии в Плаценцию. Берегись его. Он попытается, если сможет, украсть у тебя следующую победу. Надеюсь, твой Луций Корнелий Сулла, как и раньше, верен тебе — теперь, когда Юлилла умерла и ваше родство закончилось.
Баттак и его сверкающие жрецы наконец-то сочли за благоразумное убраться домой. Стоны разных высокорожденных матрон можно было слышать аж в Брундизии. Теперь мы принимаем у себя не такое внушающее трепет, но намного более зловещее посольство. Его прислал очень опасный молодой человек, которому удалось захватить большую часть территории Эвксинского моря — Царь Понтийский Митридат. Он хочет заключить договор о дружбе и союзе. Скавр в опале. Почему бы? Может ли это иметь какое-то отношение к энергичному лоббированию нашего дружественного союзника Битинии представителями царя Никомеда? Клянусь Поллуксом! Опять во мне заговорил скептик! Но пока еще не киник.
В заключение немного сплетен и личные новости. У уважаемого сенатора Марка Кальпурния Бибула родился сын и наследник, что невероятно обрадовало разных представителей рода Домициев Агенобарбов и Сервилиев Цепионов. Хотя я заметил, что Кальпурнии Пизоны остались к этому событию равнодушны. Некоторым уважаемым старцам судьба выпала жениться на юных девах, вообще-то обычная их судьба — умирать. Наш литературный гений Гай Луцилий умер. Мне очень жаль, правда. Он, конечно, был невероятным занудой, но на бумаге он блистал остроумием! Мне также жаль — и совершенно искренне, — что скончалась старая сирийская предсказательница Марфа. Мне будет не хватать старой ведьмы. Свинка пускал пену всякий раз, когда видел, как ее несли по Риму в ярком пурпурном паланкине. Твоя милая чудесная Юлия уверяет, что тоже скучает без нее.
Кстати, надеюсь, ты понимаешь, на каком сокровище ты женился. Не каждая жена будет горевать о смерти гостьи, которая приехала на месяц, а осталась на всю жизнь, особенно о гостье, которая считала вполне приличным плевать на пол и писать в бассейн с рыбками.
Закончу твоими словами. Как ты мог, Гай Марий? «Да славится Рим!», действительно! Какое зазнайство!
- Предыдущая
- 173/235
- Следующая
