Первый человек в Риме - Маккалоу Колин - Страница 198
- Предыдущая
- 198/235
- Следующая
— Почему ты так уверен, что толпы разойдутся по домам, как только новая Коллегия народных трибунов приступит к своим обязанностям? — спросил Сатурнин.
— Я думаю, из всех нас только ты один можешь ответить на этот вопрос! — обрезал его Катул Цезарь. — Это ты заставляешь их приходить на Форум! Это ты день за днем разглагольствуешь перед ними, раздавая обещания, которые ни ты, ни это почтенное учреждение не сможете выполнить! Как мы купим зерно, которого не существует?
— Я все равно приду на Форум и буду говорить с людьми — даже после окончания моего срока! — заявил Сатурнин.
— Нет, не будешь, — сказал Катул Цезарь. — Только стань снова частным лицом, Луций Апулей! Пусть мне потребуется месяц времени и сто человек помощников, но я найду на табличках закон или какой-либо прецедент, который запретит тебе выступать с речью с ростры или с любого другого места на Форуме!
Сатурнин засмеялся — захохотал! — но никто не поверил, что ему так уж весело.
— Ройся в архивах, сколько твоей душе угодно, Квинт Лутаций! Все равно после окончания моего срока я не собираюсь становиться частным лицом! Я снова буду народным трибуном! Да, я следую примеру Гая Мария, и нет никакого закона, который запретил бы мне это. Можете вопить, стенать, жаждать моей крови! Ничто не может остановить человека, желающего вновь и вновь становиться народным трибуном!
— Есть обычай и традиция, — возразил Скавр. — Этого всегда было достаточно, чтобы остановить любого — кроме тебя и Гая Гракха, — кто захочет пойти на третий срок. И ты должен помнить, что случилось с Гаем Гракхом. Он умер в роще Фурины в обществе одного лишь раба.
— У меня найдется компания получше, — ответил Сатурнин. — Мы, люди из Пицена, держимся вместе. Эй, Тит Лабиен! Эй, Гай Сауфей! Вам так легко от нас не отделаться.
— Не искушай богов, — предостерег Скавр. — Они любят принять вызов человека, Луций Апулей!
— Я не боюсь богов, Марк Эмилий! Боги на моей стороне, — молвил Сатурнин и покинул собрание.
— Я пытался с ним поговорить, — сказал Сулла, проходя мимо Скавра и Катула Цезаря. — Он поставил не на ту лошадь и проиграет.
— Он так считает, — сказал Катул Цезарь Скавру, когда Сулла уже не мог их услышать.
— Так считает половина Сената, — отозвался Скавр, оглядываясь по сторонам. — А это действительно красивый храм, Квинт Лутаций! Надо отдать должное Метеллу Македонскому. Но без Метелла Нумидийского сегодня здесь было одиноко. — Он пожал плечами, взбодрился. — Пойдем, нам надо найти нашего уважаемого младшего консула, прежде чем он запрется в самом конце своего лабиринта. Он может принести жертву Марсу и Юпитеру Величайшему. Если мы пожертвуем трех белых животных, то обязательно получим добро на проведение церемонии регистрации курульных кандидатов на Марсовом поле!
— А кто будет платить за белую корову, белую овцу и белую свинью? — спросил Катул Цезарь, кивнув в сторону Метелла Поросенка и Цепиона, стоявших вместе. — Наши квесторы казначейства завизжат громче, чем все три жертвы вместе.
— О, я думаю, Луций Валерий — этот белый кролик — сможет заплатить, — усмехнулся Скавр. — У него же есть прямой доступ к самому Марсу!
В последний день ноября пришло послание от Гая Мария с просьбой созвать Сенат на следующий день в здании заседаний. На этот раз беспорядки на Форуме не могли остановить почтенных сенаторов — так им хотелось увидеть, как выглядит сейчас Гай Марий. Палата была битком набита. Все пришли пораньше, чтобы стать свидетелями, как его будут проваливать. Высказывались разные мнения.
Он вошел, такой же величественный, высокий, широкоплечий, такой же гордый, как всегда. Ничто в его походке не выявляло инвалида. Левая рука, как всегда, лежала на правом плече, придерживая складки окаймленной пурпуром тоги. Но — ах! — его лицо!.. Правая сторона — обычный лик пожилого человека, но левая — печальная пародия.
Марк Эмилий Скавр, принцепс Сената, поднял руки и стал хлопать. Первый хлопок отдался эхом от голых балок древнего зала, рикошетом отлетел от красного купола из терракотовых черепиц. Один за другим присоединялись к принцепсу почтенные сенаторы. К тому времени, как Марий подошел к своему курульному креслу, вся Палата аплодировала ему. Он не улыбался. Улыбнуться — значило акцентировать внимание на клоунской асимметрии его лица. И это было невыносимо. Потому что всякий раз, когда он улыбался, у всех, кто видел это, наворачивались слезы на глаза — от Юлии до Суллы. Поэтому Марий просто стоял возле своего кресла, кивая и кланяясь с царственным видом, пока овация не стихла.
Скавр встал, широко улыбаясь:
— Гай Марий, мы очень рады видеть тебя! Палата все эти месяцы была унылой, как дождливый день. Как лидеру Палаты, мне доставляет огромное удовольствие приветствовать твое возвращение.
— Благодарю вас, принцепс Сената, почтенные сенаторы, мои коллеги, магистраты, — сказал Марий. Голос его звучал ясно, слова он произносил четко. Несмотря на решение не улыбаться, он все же приподнял чуть-чуть правый уголок рта, но левая сторона оставалась опущенной. — Если для вас является удовольствием приветствовать мое возвращение, то вдесятеро сильнее моя радость от того, что я наконец здесь! Как видите, я был болен. — Он глубоко вдохнул. — И хотя болезнь прошла, шрамы остались. Прежде чем я призову Палату к порядку и мы перейдем к нашим делам, которые требуют неотложного внимания, я хочу сделать заявление. Я не буду выставлять свою кандидатуру на должность консула — по двум причинам. Первая: опасность, в результате которой мне была оказана беспрецедентная честь избираться консулом несколько раз подряд, теперь окончательно миновала. Вторая: я не считаю, что состояние моего здоровья позволит мне должным образом выполнять свои обязанности. Ответственность, которую я несу за сегодняшний хаос здесь, в Риме, ни у кого не вызывает сомнения. Если бы я находился здесь, в Риме, многих бед удалось бы избежать. Присутствие старшего консула помогло бы справиться с беспорядками. Вот для чего существует старший консул. Я не обвиняю Луция Валерия, или Марка Эмилия, или любого другого чиновника этого уважаемого органа. Руководить должен старший консул. Я был не в состоянии руководить. И это показало мне, что я не имею права переизбираться. Пусть обязанности старшего консула перейдут к здоровому человеку.
Никто не ответил Марию. Никто даже не шевельнулся. Священный ужас, который почувствовал сейчас каждый, был наглядным доказательством того, насколько он стал выше их за эти последние пять лет. Сенат без Гая Мария в консульском кресле? Невозможно! Даже Скавр, даже Катул Цезарь были в шоке.
И тут за спиной Скавра раздался голос. Это был Метелл Поросенок:
— Хо-хо-хорошо! Теперь мой о-о-отец сможет в-в-вернуться домой.
— Благодарю тебя за комплимент, молодой Метелл, — сказал Марий, подняв голову и глядя прямо на него. — Значит, ты думаешь, что это я держу твоего отца в ссылке? Но это не так, и ты это знаешь. Закон о земле — вот что держит в ссылке Квинта Цецилия Метелла Нумидийского. И я настоятельно требую, чтобы каждый член этого величественного учреждения помнил об этом! Не должно быть никаких опровергающих декретов, плебисцитов, законов на том основании, что я больше не консул!
— Молодой дурак! — прошептал Скавр Катулу Цезарю. — Если бы он этого не сказал, мы могли бы в самом начале будущего года преспокойно вернуть Квинта Цецилия. А теперь ему не позволят вернуться. Я действительно думаю, что пора молодому Метеллу придумать новое прозвище.
— Какое? — спросил Катул Цезарь.
— Пи-Пи-Пи-Пий — «Добродетельный!» — в ярости зашипел Скавр. — Любящий сынок все старается вернуть папочку домой! Заткнулся бы он!
Было необычно видеть, как быстро Палата перешла к делам, стоило Гаю Марию вновь утвердиться в своем кресле. Необычным было и ощущение успокоенности, охватившее всех членов Палаты, словно внезапно толпы, собравшиеся за стенами Палаты, перестали иметь какое-либо значение. Марий — здесь. Теперь все иначе.
- Предыдущая
- 198/235
- Следующая
