Первый человек в Риме - Маккалоу Колин - Страница 207

• Предыдущая
• 207/235
• Следующая

— Скажу, что лучших и более правдивых слов ты при всем желании найти бы не смог.

Из тех, кто укрылся в храме Юпитера Величайшего, первым сдался Сатурнин. Последним — Гай Сауфей. Человек пятнадцать римлян из них были выставлены на ростре, чтобы их могли видеть все, кто захочет. В их присутствии мятежников с римским гражданством судили специально созванным судом по делам измены и приговорили к смерти. Их должны были сбросить с Тарпейской скалы.

Выступавшая с юго-западной стороны Капитолия базальтовая Тарпейская скала была в высоту примерно около восьмидесяти футов. Сброшенные со скалы умирали, упав на острые игольчатые камни, торчавшие внизу.

Изменников привели на вершину Капитолийского холма, мимо ступеней храма Юпитера Величайшего, к месту у Сервиевых стен перед храмом богини плодородия Опы. Выступ Тарпейской скалы выдавался из стены и был хорошо виден в профиль с южной части Форума, где появились толпы желающих посмотреть, как сторонники Луция Апулея Сатурнина пойдут на смерть. Это была все та же голодная толпа, но сегодня она не желала демонстрировать свое неудовольствие. Римляне просто хотели увидеть, как с Тарпейской скалы будут сбрасывать людей. Такого давно уже не случалось, а слух прошел, будто казнят около сотни человек. Никто не посмотрел на Сатурнина или на Эквиция с любовью или хотя бы с жалостью. А ведь это были те же самые люди, которые приветствовали их во время выборов в трибуны. Кроме того, шла молва, что из Азии спешат корабли с зерном, и все благодаря Гаю Марию. Но не это было для римлян главным. Что они действительно хотели увидеть, так это как тела будут сбрасывать с Тарпейской скалы. Смерть на безопасном расстоянии — новый акробатический номер.

— Мы не можем судить Сатурнина и Эквиция, пока страсти немного не улягутся, — сказал Скавр Марию и Сулле, когда все трое стояли на ступенях Сената, глядя, как вереница крохотных человечков падает с выступа.

Марий и Сулла поняли, что хотел сказать Скавр. Скавра тревожила не толпа на Форуме. Его забота — наиболее импульсивные и рассерженные члены Сената. Теперь, когда все было кончено, их ярость только возросла. Озлобление их перешло со сторонников Сатурнина на него самого. Особенно они ополчились на Луция Эквиция. Молодые сенаторы и те аристократы, кто был слишком молод, чтобы стать сенатором, стояли группой на краю комиций с Цепионом и Поросенком во главе, глядя голодными глазами на Сатурнина и его приспешников, стоявших на ростре.

— Будет еще хуже, когда Главция сдастся и присоединится к ним, — задумчиво сказал Марий.

— Ну какой сброд! — брезгливо промолвил Скавр. — А я еще надеялся, что хоть кто-то из них сделает то, что положено в таких случаях, и покончит с собой! Даже у моего трусливого сынка хватило ума и воли!

— Согласен, — кивнул Марий. — Однако сейчас мы имеем пятнадцать человек — шестнадцать, когда выйдет Главция, — которых надо судить за измену, и нескольких донельзя возмущенных юных аристократов, которые очень напоминают мне стаю волков, следящих за оленьим стадом.

— Их надо где-то продержать, хотя бы несколько дней, — предложил Скавр. — Только где? Ради Рима, мы ведь не можем допустить самосуда.

— А почему, собственно, нет? — спросил Сулла, внося свою первую лепту в дискуссию.

— Волнения, Луций Корнелий. Мы избежали кровопролития на Форуме, но толпа обязательно придет, чтобы посмотреть, как этих политиков, стоящих сегодня на ростре, будут судить за измену. Сегодня чернь развлекалась, глядя на казнь людей, которые не имеют для нее никакого значения. Но кто даст гарантию, что простолюдины не взбунтуются, когда мы осудим Луция Эквиция, например? — спокойно спросил Марий. — Ситуация очень трудная.

— Почему они не могли заколоться! — раздраженно спросил Скавр. — От стольких неприятностей они избавили бы нас! Самоубийство — признание вины, никакого суда, никакого душителя в Туллиановой тюрьме, — жаль, что мы не имеем права бросать их с Тарпейской скалы!

Сулла стоял, внимательно слушая, но глаза его задумчиво устремлялись на Цепиона и Метелла. Однако он ничего не сказал.

— Ну, о суде мы будем думать, когда настанет время, — сказал Марий. — Пока что требуется найти для арестованных надежное место, где они будут в безопасности.

— Темницы Лаутумии исключаются, — сразу же ответил Скавр. — Если по какой-то причине — или по чьему-либо подстрекательству — толпа решит освободить заключенных, эти камеры не выдержат натиска, даже если у каждой камеры поставить по ликтору. Я не о Сатурнине забочусь, а об этом ничтожестве Эквиции. Достаточно, чтобы хоть одна глупая женщина заплакала и стала причитать, что, дескать, сынок Тиберия Гракха умрет, — и у нас возникнут неприятности. А посмотрите на нашу молодежь! У них просто слюнки текут. Они-то не прочь своими руками растерзать Сатурнина.

— Тогда я предлагаю запереть их в здании Сената! — весело предложил Марий.

Скавр был ошеломлен:

— Мы не можем этого сделать, Гай Марий!

— Почему?

— Запереть изменников в Сенате? Это… это… это все равно как предложить нашим древним богам дерьмо в качестве жертвы!

— Они уже осквернили храм Юпитера Величайшего. Во всяком случае, все связанное с государственной религией, придется теперь очищать. В курии нет окон, там самые крепкие в Риме двери. Есть альтернатива — некоторым из нас держать их в своем доме. Хочешь себе Сатурнина? Возьми его, а я возьму Эквиция. Я думаю, Квинт Лутаций должен взять Главцию, — с кривой усмешкой заключил Марий.

— А что, Сенат — отличная идея, — поддержал Мария Сулла, продолжая смотреть на Цепиона и Метелла.

Скавр, принцепс Сената, зарычал — не на Мария или Суллу, а на обстоятельства. Потом он решительно кивнул:

— Ты прав, Гай Марий. Боюсь, что это должно быть здание Сената.

— Хорошо! — Марий хлопнул Суллу по плечу в знак того, что пора трогаться в путь, и добавил, усмехнувшись: — Я займусь деталями, Марк Эмилий, а ты объясни твоим коллегам «добрячкам», почему следует почтенное здание Сената использовать в качестве тюрьмы.

— Ну, спасибо тебе! — язвительно сказал Скавр.

— Не стоит.

Когда их уже нельзя было подслушать, Марий с любопытством взглянул на Суллу:

— Что ты задумал?

— Не уверен, что хочу поделиться с тобой.

— Пожалуйста, будь осторожен. Мне не хотелось бы, чтобы тебя судили за измену.

— Я буду осторожен, Гай Марий.

Сатурнин и его приспешники сдались на восьмой день декабря, а на девятый день Гай Марий вновь созвал Центуриатное собрание и выслушал заявления от кандидатов на должность курульных магистратов.

Луций Корнелий Сулла не потрудился пойти на септу. Он был занят другими делами. Например, вел длинные беседы с Цепионом Младшим и Метеллом Поросенком. Еще умудрился навестить Аврелию, хотя от Публия Рутилия Руфа знал, что она в безопасности и что Луций Декумий не пустил своих людей на Форум.

Десятого декабря вновь избранные народные трибуны приступили к своим обязанностям. Но двое из них, Сатурнин и Эквиций, были заперты в Сенате. И все беспокоились, что толпа появится опять, ибо казалось, что больше всего чернь интересуют дела народных трибунов.

Марий не разрешил своей маленькой армии ходить на Форум с мечами. Порциеву базилику он приказал закрыть для торговцев и банкиров и использовать только как хранилище для оружия и доспехов. На ее первом этаже, там, где располагалось здание Сената, находились помещения Коллегии народных трибунов. Именно здесь восемь трибунов, не принимавшие участия в мятеже Сатурнина, должны были собраться на рассвете и как можно быстрее провести первое собрание Народного собрания. Отсутствие двух трибунов приказано было игнорировать.

Рассвет еще не наступил, и Форум был пуст. Цепион Младший и Метелл Пий Поросенок со своим отрядом двигались к зданию Сената. Им пришлось сделать большой крюк, чтобы охрана не заметила их. Когда они окружили курию, то обнаружили, что поблизости больше никого нет.

• Предыдущая
• 207/235
• Следующая