Первый человек в Риме - Маккалоу Колин - Страница 56

• Предыдущая
• 56/235
• Следующая

— Есть и второе условие, — сказал он.

Она прижалась к нему:

— Да, дорогой Луций?

— Если ночь не будет ясной, сюрприз не состоится. Поэтому следи за погодой. Если первая ночь влажная, подожди сухой.

— Понимаю, Луций Корнелий.

Итак, Сулла отбыл в Рим на нанятой двуколке, оставив Клитумну, преданно хранящую свой секрет и усердно пребывающую в глубокой депрессии. Даже Бити, с которой Клитумна иногда спала, верила в безутешность своей хозяйки.

Приехав в Рим, Сулла призвал управляющего Клитумны. Он не уехал в Цирцеи, так как на вилле имелся свой управляющий, который в отсутствие хозяйки следил за порядком и очень умно обкрадывал ее. Впрочем, управляющий на Палатине поступал точно так же.

— Сколько слуг хозяйка оставила здесь, Ямус? — поинтересовался Сулла. Он сидел за столом в кабинете и составлял какой-то список — лист бумаги лежал у него под рукой.

— Меня, двух мужчин и двух женщин, мальчика для закупок на рынке, а также младшего повара, Луций Корнелий, — доложил управляющий.

— Хорошо. Тебе предстоит нанять еще несколько человек, потому что дня через четыре я собираюсь устроить праздник.

Сулла кинул список удивленному управляющему, который не знал, нужно ли ему протестовать. Госпожа Клитумна ничего не говорила ему ни о каком торжестве в ее отсутствие. А если он подчиниться Сулле — какие боги защитят его от хозяйкиного гнева, когда придут счета?

Но Сулла его успокоил:

— Пирушку устраиваю я, я и буду платить. Тебя ждет большая награда при двух условиях: ты хорошо постараешься и поможешь мне устроить эту вечеринку и ничего не скажешь об этом госпоже Клитумне, когда она возвратится домой. Ясно?

— Абсолютно, Луций Корнелий, — сказал Ямус, лукавый раб, поднявшийся достаточно высоко, чтобы занять должность управляющего, и умевший отменно подправлять конторские книги.

Сам Сулла пошел нанимать танцоров, музыкантов, акробатов, певцов, фокусников, мимов и других артистов. Ибо этот праздник должен превзойти все былые, о нем заговорят по всему Палатину.

Напоследок Сулла зашел к Скилаксу, комедианту.

— Я хочу одолжить у тебя Метробия, — заявил он, с шумом вваливаясь в комнату, которую Скилакс обставил как гостиную, а не как кабинет. Это было обиталище сластолюбца — благоухающее ладаном и кассией, сплошь затканное гобеленом, уставленное кушетками и пуфами.

Скилакс возмущенно выпрямился, глядя, как Сулла погружается в одну из кушеток, сразу объятый многочисленными подушками.

— Клянусь, Скилакс, ты нежен, как кремовый торт, и растлен, как сирийский властелин! — сказал Сулла. — Почему бы тебе не приобрести немного обычной мебели, набитой конским волосом? От твоей мебели всякий мужчина сразу начинает чувствовать себя так, словно угодил в объятия гигантской шлюхи! Уф!

— Мне нашрать на твой вкуш, — прошепелявил Скилакс.

— Если одолжишь мне Метробия, можешь срать на что угодно.

— А пошему я должен… ты… ты, дикарь? — Скилакс пригладил руками свои тщательно уложенные золотистые локоны, захлопал длинными ресницами, крашенными стибиумом, и вытаращил глаза.

— Потому что мальчик — не твоя собственность, — сказал Сулла, пробуя ногой пуфик, чтобы узнать, такой ли он мягкий, как кушетка.

— Он — мой, телом и душой! Но ш тех пор, как ты выкрал его у меня и ташкал за шобой по вшей Италии, он уже не тот, Луций Корнелий! Я не знаю, что ты шделал ш ним, но ты определенно ишпортил его!

Сулла ухмыльнулся:

— Ты хочешь сказать, что я сделал из него мужчину? Не хочет больше есть твое дерьмо, да? — С этими словами Сулла поднял голову и заорал: — Метробий!

Парень влетел в комнату, кинулся к Сулле и стал покрывать его лицо поцелуями.

Поверх черной головы Сулла открыл один глаз, посмотрел на Скилакса и приподнял одну бровь.

— Сдавайся, Скилакс, твой мальчишка любит меня больше, — сказал он и подтвердил это, приподняв подол мальчика, чтобы видна была эрекция.

Скилакс разразился слезами, размазав стибиум по лицу.

— Пойдем, Метробий, — сказал Сулла, с трудом поднимаясь с кушетки. У двери он обернулся и бросил сложенный листок бумаги рыдающему Скилаксу. — Вечеринка в доме Клитумны через четыре дня, — сказал он. — Это будет самая грандиозная вечеринка, так что прекращай хандрить и приходи. Если придешь, получишь назад своего Метробия.

Приглашены были все, даже Геркулес Атлант, считавшийся самым сильным человеком в мире. Он выступал на ярмарках и праздниках по всей Италии. В изъеденной молью львиной шкуре, с огромной палицей в руке, Геркулес Атлант был вроде непременного атрибута города. Однако его редко звали на пиры, потому что стоило ему выпить вина — и он становился очень агрессивным и злым.

— Ты с ума сошел — пригласить этого буйвола! — сказал Метробий. Играя блестящими кудрями Суллы, он перегнулся через его плечо, чтобы взглянуть на список гостей.

Одной из перемен в Метробий, явившейся результатом его путешествия с Суллой, стала грамотность. Сулла научил парня читать и писать. Преподав мальчику все, что знал сам, от актерской игры до гомосексуализма, Скилакс был слишком хитер, чтобы открыть ему секреты грамоты. Старый комедиант опасался, что Метробий сделается слишком независимым.

— Геркулес Атлант — мой друг, — заявил Сулла, целуя по очереди все пальцы мальчика. Это доставляло ему куда большее удовольствие, чем целовать пальцы Клитумны.

— Но он же становится сумасшедшим, когда напьется! — запротестовал Метробий. — Он разнесет этот дом, а заодно порвет на куски двух-трех гостей! Найми его для показа, но не делай гостем!

— Не могу, — спокойно сказал Сулла. Он поднял руку и, притянув Метробия через плечо, усадил его к себе на колени. Метробий обвил руками шею Суллы и подставил лицо для поцелуя. Сулла стал целовать его веки — медленно и очень нежно.

— Луций Корнелий, почему ты не хочешь, чтобы я жил у тебя? — вздохнув, спросил Метробий, устраиваясь в объятиях Суллы поудобнее.

Поцелуи прекратились. Сулла нахмурился.

— Тебе будет лучше со Скилаксом, — резко произнес он.

Огромные черные глаза Метробия, полные любви, стали еще больше.

— Но это не так! Нет! Подарки, уроки актерского мастерства, деньги — это ничего не значит для меня, Луций Корнелий! Мне лучше с тобой, пусть даже мы будем бедными!

— Заманчивое предложение. Я принял бы его мгновенно, если бы я хотел остаться бедным, — сказал Сулла, держа мальчика на коленях, словно укачивая. — Но бедность больше не входит в мои планы. Теперь у меня есть деньги Никополис. Сейчас я занят тем, что приумножаю их. И однажды у меня их будет столько, что это откроет передо мной возможность войти в Сенат.

Метробий выпрямился на коленях Суллы.

— В Сенат? — Повернувшись, он пристально посмотрел в лицо Суллы. — Но ты ведь не можешь войти в Сенат, Луций Корнелий! Твои предки были такие же рабы, как я!

— Нет, — сказал Сулла, также глядя в глаза Метробию. — Я — патриций из рода Корнелиев. Мое место — в Сенате.

— Я не верю!

— Это правда, — сказал Сулла серьезно. — Поэтому я и не могу принять твое предложение, как бы заманчиво оно ни было. Когда я получу надлежащий ценз для Сената, то стану образцом благопристойности. Никаких актеров, никаких мимов и никаких сладких мальчиков. — Он хлопнул Метробия по спине и прижал его к груди. — А теперь — к списку, малыш, и перестань ерзать! Ты меня отвлекаешь. Геркулес Атлант будет присутствовать как гость и как актер — и это решено.

Геркулес Атлант был среди первых прибывших гостей. Известие о пирушке, конечно, разнеслось сразу же на всю улицу, и соседи заранее приготовились выдержать целую ночь хохота, выкриков, громкой музыки и невообразимого грохота. Как обычно, праздник был костюмированный. Сулла вырядился отсутствующей Клитумной: шали с кистями, кольца, рыжий парик, завитый в кудри, похожие на сосиски. Он необыкновенно точно имитировал ее хихиканье и громкий смех, похожий на ржанье. Поскольку гости хорошо знали хозяйку, Сулла сорвал аплодисменты.

• Предыдущая
• 56/235
• Следующая