Черная пантера - Картленд Барбара - Страница 16

• Предыдущая
• 16/58
• Следующая

— Я же сказала тебе, — ответила она. — Он никогда не взглянет на другую женщину.

— Не верю, — упрямо продолжала я. — Такие мужчины бывают только в романах. Страстная любовь, которую они проносят через всю жизнь — это просто плод фантазии.

Про себя я смеялась над тем, с какой уверенностью я говорила о том, о чем не имела ни малейшего представления — что я могла знать о мужчинах? И все же мне казалось, что Элизабет переигрывает в своем отчаянии и ведет себя страшно глупо.

— Если бы только моя семья дала мне шанс! — воскликнула Элизабет. — Ну разве я могу хоть кому-то показаться понравиться, когда у меня такой вид? Мне надо проконсультироваться у косметолога, сходить к портному. Но мама упадет в обморок, если я заговорю с ней об этом. А сестры скажут, что с моей стороны эгоистично продолжать что-либо требовать для себя, что у меня был шанс, но я упустила его.

— Если человек что-нибудь страстно пожелает, он обязательно этого добьется, — сказала я, вспоминая Анжелу.

— Я не могу, — простонала Элизабет. — У меня не хватает, если можно так выразиться, силы воли. Я пасую перед трудностями. Я уверена, что ты сильная, Лин. Как мне хотелось бы быть такой же, как ты.

— Ну, а почему бы тебе не обратить свое внимание на кого-то другого? — предложила я. — Может, это вызовет у него ревность.

— Дорогая моя, он даже не заметит! Если бы я решила выйти за водителя автобуса, он послал бы мне к свадьбе дорогой подарок и навсегда забыл бы обо мне.

— Действительно, надежды мало, — согласилась я.

— Очень мало, — проговорила Элизабет. — Но так обстоят дела, и я постепенно погружаюсь в пучину безысходности.

Я не смогла сдержать улыбки. Преисполненные трагизма высказывания Элизабет совершенно не вязались с ее внешностью.

— Как я смогу помочь тебе, — сказала я, — если ты так легко сдаешься. Послушай, мы будем действовать вместе, и тогда обязательно что-нибудь получится. Я уверена в этом.

Она покачала головой.

— Ты не понимаешь.

— А как я могу понять, — раздраженно проговорила я, — если ты говоришь одними загадками. Она взяла меня за руку.

— Пошли, — сказала она, — я покажу тебе кое-что.

Мы вышли на лестницу, но, вопреки моим ожиданиям, не спустились вниз, а направились к массивной двери. За ней находилась анфилада комнат. Элизабет открыла последнюю дверь в этой череде и зажгла свет. Я увидела, что мы оказались в огромной комнате. Вдоль всех стен от пола до потолка тянулись книжные полки. В углу стоял большой письменный стол, заваленный бумагами. Несмотря на теплый летний вечер, в камине горел огонь, что делало комнату очень уютной. Перед камином стояло несколько больших кресел, которые так и манили к себе.

— Как красиво! — воскликнула я, но Элизабет не дала мне возможности внимательно все рассмотреть.

Она пересекла комнату, открыла узкую дверь между книжными шкафами и позвала меня.

— Я обнаружила это совершенно случайно, — прошептала она. — Нам надо поторопиться, а то нас могут начать разыскивать.

Дверь вела в спальню, все окна которой были завешены изумительными парчовыми шторами, которые никак не сочетались с пустыми строгими стенами. Здесь тоже горел огонь. Мебели почти не было.

Элизабет остановилась посреди комнаты.

— Взгляни, — сказала она. — Это она. Я подняла глаза. Над камином видел портрет женщины. Внезапно кровь отлила от лица, сердце бешено забилось: я узнала эту женщину. На заднем плане была изображена темная драпировка, на фоне которой ее руки и шея казались ослепительно белыми. Ее пристальный взгляд был устремлен на меня. Ее лицо отличалось правильностью линий, темные волосы прикрывала вуаль. Женщина была окружена сверканием изумрудов.

Я узнала портрет. Я знала это лицо так же хорошо, как свое. Тонкий нос правильной формы, полные яркие губы, изящные длинные пальцы, прижатые к покрытой кружевом груди.

— Это и есть призрак! — полным трагизма голосом сообщила Элизабет.

Я совсем забыла о ее существовании, забыла, что она стоит рядом со мной. Я вздрогнула и схватила ее за руку с такой силой, что она вскрикнула.

— Кто она? — спросила я.

У меня не укладывалось в голове, что я не знаю ответа, что не в состоянии назвать имени той, чье лицо было мне так знакомо.

— Ты делаешь мне больно! — воскликнула Элизабет.

— Кто она? — опять спросила я. В камине сдвинулось прогоревшее полено, и от этого звука мы обе вздрогнули.

— Скорее, — проговорила Элизабет. — Нельзя допустить, чтобы нас здесь увидели.

Я была так ошеломлена, что послушно последовала за ней через маленькую дверь, через комнату с книжными шкафами на лестницу. Только когда Элизабет вызвала лифт, я наконец смогла перевести дух.

— Я должна знать, — настаивала я. — Скажи мне. Элизабет удивленно посмотрела на меня.

— У тебя очень странный вид, Лин, — заметила она.

— Скажи мне, — потребовала я.

— Ее звали Надя, — прошептала Элизабет. — Сейчас я больше ничего не могу рассказать.

В этот момент дверь лифта открылась, и перед нами появился лифтер.

— Джентльмены покинули гостиную, мисс, — сообщил он. — Все направляются в концертный зал.

— Спасибо, — поблагодарила его Элизабет.

— Тогда опусти нас на этаж, где находится бальный зал. Думаю, мы не успеем перехватить их в гостиной.

Она оказалась права. Герцог и герцогиня как раз направлялись к своим местам в концертном зале. За ними следовали остальные участники ужина. Те, кто пришел только на концерт, уже сидели на своих местах. Зал был забит до отказа.

Я села рядом с Анжелой, которая, обрадованная тем, что ей удалось усадить рядом с собой Дугласа Ормонда, пребывала в прекрасном расположении духа.

— Где ты так долго была? — спросила она совершенно спокойно. — А я-то боялась, что она будет недовольна.

— Беседовала с Элизабет Батли, — ответила я.

— Замечательно, — воскликнула Анжела, — она хорошая девушка, — и повернулась к Дугласу, полностью забыв о моем существовании.

Со своего места мне была видна голова сэра Филиппа. Нас разделяло шесть рядов. Он склонился к герцогине и о чем-то беседовал с ней. Изредка я видела его профиль. Мои мысли все еще находились в страшном беспорядке, и мне оставалось только ждать, когда мое бешено бьющееся сердце успокоится. Что все это значит? Кто она? Почему мне так знакомо ее лицо? Почему при виде портрета мною овладели такие непонятные эмоции?

Надя. Я встречала это имя только в нескольких романах и в русских сказках. Значит, она русская — но если это так, то разве может нас что-то связывать? Я приложила руку ко лбу и обнаружила, что он покрылся испариной.

— Как все странно. Это бред сумасшедшего, — сказала я себе.

Я дала волю своему воображению, и в результате оказалась на грани умопомешательства. Однако я ничем не могла объяснить, почему я оказалась во власти столь необычных ощущений и почему я теперь никогда не смогу забыть портрет, который висит над камином в спальне сэра Филиппа. Портрет женщины, которую он любил и которая, по всей видимости, любила его.

Я не слышала, как пели лучшие оперные певцы Европы. Зал постоянно взрывался громом аплодисментов. А я сидела как во сне, вспоминая темные глаза и приоткрытые в улыбке яркие губы. Исполнили «Боже, храни короля!», и концерт закончился. Все встали. Я поискала глазами Элизабет, но ее нигде не было.

Как только герцог и герцогиня в сопровождении сэра Филиппа покинули концертный зал, все ринулись к дверям. Я поняла, что отыскать кого-нибудь в этой толчее практически невозможно. Мне удалось найти Генри, но к этому времени Анжела и Дуглас исчезли из виду. Не знаю, нарочно они это сделали или нет, но они просто растворились в толпе. И я осталась наедине со своим зятем.

— Хочешь куда-нибудь пойти? — спросил он. Я покачала головой.

— Ну ладно, — сказал он. — Тогда поехали домой. Думаю, Анжела поедет с Дугласом в его машине, так что нам нет надобности ждать их.

Мы вошли в холл и велели слуге принести нашу верхнюю одежду. Пока мы ждали, к Генри подошел лакей.

• Предыдущая
• 16/58
• Следующая