Пирровы победы - Марков Александр Владимирович - Страница 16

Заметно похолодало. Воздух освежал, бодрил, очищал мозги, отрезвляя мысли.

Стивр почувствовал неладное сразу же, как только свернул на ту улицу, где стоял его дом, и на секунду замер, не понимая этого чувства, всматриваясь в ярко освещенные окна. От них исходило тепло. Они манили, как огонь на кончике свечи притягивает мотылька, или же, как маяк, что стоит на скалистом берегу и указывает курс кораблям. Однако на побережье часто устраивали ложные маяки, и суда порой вспарывали днища об острые камни. Из них высыпались товары и люди, точно требуха из распоротого брюха, а волны несли эту добычу прямо к ногам тех, кто построил ложный маяк. Люди обычно успевали до смерти наглотаться соленой воды, а тех же, кто добирался до берега, как правило, добивали, пока они точно беспомощные рыбы глотали ртом воздух и не думали о том, что самая главная опасность не позади, а впереди. Их обычно били тяжелой дубиной по голове, чтобы не мучились долго, прям, как тюленей, мех которых очень ценится. Но с животными так обходятся, чтобы шкуры не испортить, людям же достается по другой причине, их кожа все равно никому не нужна. Не шить же из нее сапоги?

Дом был роскошным – каменным, двухэтажным, с мощными колоннами, возле которых сидели мраморные львы. Стивр хотел сперва вместо них поставить у входа скульптуры нечисти, но так и не решился. На него и без этого инквизиторы косо смотрели, потому что колонны перед домом очень напоминали архитектуру языческих храмов. Их инквизиторы нещадно рушили и строили из обломков собственные. Стивр не хотел, чтобы та же участь постигла и его дом, усади он перед ним каменные изваяния, похожие на демонов. Он построил бы дом повыше, не в два этажа, а минимум в три, благо денег на это хватало с лихвой. Торговля с троллями приносила очень хороший доход. Заказы Крега иногда очень удивляли Стивра. Они походили на какую-то непонятную прихоть. Ладно, если бы задумал звезду с неба достать, – это еще можно было понять. Но однажды тролль попросил Стивра привезти два воза глины из карьера под Оусбергом.

– Зачем тебе глина? – спросил Стивр.

– Надо, – только и ответил Крег, – буду сынишке солдатиков из нее лепить.

– А из другой нельзя? – засмеялся Стивр.

– Из другой глины они похуже получаются – трескаются при обжиге.

– Это потому что у некоторых руки не из того места растут! – не удержался Стивр.

Платили тролли золотом, а за золото Стивр готов был выполнить любую их прихоть, даже собственноручно нарыть два воза глины. За пару-тройку часов и в одиночку управился бы. Вот только жаль, что инквизиторы запретили строить высотные дома, ведь они могли затмить новые храмы.

Стивр ускорил шаг, чтобы побыстрее узнать, не случилось ли чего, одновременно холодея при мысли, что со слугами могло действительно что-то стрястись. Ведь они никуда не выходили. Сидели безвылазно дома. И что здесь может с ними случиться, за железной оградой, даже возьмись кто-то штурмовать особняк? Да ни один из разбойников на такое не решится! Начнешь перелезать через ограду – напорешься на острые пики и будешь сидеть там, как пугало, пока не начнешь разлагаться. Да и чтобы попросту высадить дверь, потребуется таран. К тому времени, как его приволокут, подоспеют и стражники, в обязанности которых входит охрана порядка в ночные часы. Они, конечно, не очень ревностно относятся к этой службе, предпочитая коротать холодные ночи там, где тепло и светло, то есть в ближайшей таверне. Но ведь прогони они разбойников, напавших на дом богатого горожанина, – можно будет рассчитывать на щедрые дары. Ночь от них станет куда как светлее. И от выпивки, и от женщин, которым только покажи монетку – сделают все, что угодно. Прям как вороны, которые тащат все блестящее себе в гнездо.

Стивр сжался весь, точно холод его совсем доконал, стал по сторонам озираться, прислушиваться. Кинжал брошенный и стрела пущенная воздух рассекают с таким громким свистом, что увернуться от них в тихую погоду труда не составляет. И он нисколько не удивился, когда из сумерек, отделившись от кустов, возникли три фигуры в черных до пят балахонах с наброшенными на головы капюшонами. Он ждал чего-то подобного, и, наверное, настроение у него было скверным оттого, что эту встречу он предвидел и готовился к ней весь день. Существа были похожи не на людей, а на тени, которые оставили своих хозяев. Стивр даже невольно оглянулся – уж не потерял ли он свою тень? Черт, именно что потерял, потому что Габор сейчас невесть где находится, а кричать и звать его – разве это достойно рыцаря?

Если бы тени спросили у Стивра, не видел ли он их хозяев, это было бы логично. Но у них были иные интересы.

– Стивр Галлесский? – Голос был хрипловатым, простуженным.

Человек чуть приподнял голову. У него было бледное лицо. Оттого, видимо, что большую часть своего времени он проводил в холодных и сырых подземельях инквизиции. Ну что же, каждый по-своему развлекается.

– Да, – сказал Стивр.

– Я инквизитор прихода святого Людовика Преват Бонкер. Вы обвиняетесь в том, что продали душу дьяволу. Мне поручено арестовать вас.

После таких слов ничего, кроме костра, ждать не приходилось, потому что даже если ты признаешь свои прегрешения после многих дней пыток, то тебя все равно отправят на костер. Но это не самое страшное. Страшнее другое – обычно хватают еще и всех близких родственников осужденного, а если их у него нет, то первых попавшихся: друзей, слуг – их тоже ожидал костер, а уж этого Стивр допустить никак не мог.

В его глазах зажегся огонь, похожий на тот, что горел в них при виде вала нечисти в Стринагарском ущелье. Инквизитор, заметив это, понял, что сейчас умрет. Его лицо, до сей поры непроницаемое, будто вырезанное из камня, исказилось. Он и ему подобные привыкли, что все, кого они приходили забирать, услышав обвинения, впадали в странное состояние. Казалось, что слова обвинителей имели свойство заклинания, которое лишало людей любой активности, вгоняло их в своеобразную спячку. И при этом сами инквизиторы на каждом шагу твердили, будто магия от дьявола и надо всячески искоренять ее.

Лепетать о том, что здесь произошла какая-то ошибка, не было никакого смысла. Даже если это и ошибка, признавать-то ее все равно никто не будет. Так что выбор у обвиненного был не велик: либо сгореть на костре раскаявшись, либо не раскаявшись. Стивру ни одна из таких перспектив не нравилась.

– Преват Бонкер, – повторил он.

Инквизиторы обступили Стивра полукругом. В этом была их ошибка. Впрочем, встань они как-нибудь иначе, уступом или каре, результат все равно был бы одним и тем же. В противном случае Стивру понадобилось бы чуть больше времени, чтобы их убить.

Он не думал, что под их балахонами спрятаны защитные панцири, и все-таки решил подстраховаться. Он резко выхватил меч и провел им широкую дугу на уровне шей инквизиторов, затем, не дожидаясь, когда мертвые тела упадут, бросился к дому. Позади слышался булькающий противный звук, с которым жизнь вместе с кровью, бьющей из перерезанного горла, покидает тело. Их души точно попадут в ад. Но неужели они пришли арестовывать его только втроем?

Стивр без оглядки взбежал по мраморным ступенькам дома, хотя и слышал, что кто-то спешит следом. Он узнал эти шаги, сочетавшие в себе и тяжесть и легкость.

«Габор, все-таки ты следил за мной?! Молодец!»

Стивр чуть замешкался возле двери, не подумал, что можно просто толкнуть ее рукой или ногой, и она откроется. Он прислонился к ней спиной и выставил перед собой меч, с лезвия которого все еще капала кровь инквизиторов. Сейчас, освещенный факелом, воткнутым в стену, он являлся превосходной мишенью для лучника. Он не успел бы отклониться от стрелы. Габор чуть не натолкнулся на его меч.

– Ты ведь не хочешь меня нанизать на свой меч, хозяин? – спросил Габор.

– Следовало бы. Ты опоздал, – сказал ему Стивр.

– Ну, как тебе сказать, не совсем.

Только сейчас Стивр увидел, что в одной руке Габор тащит арбалет с натянутой тетивой, но стрелы на прикладе не было. Выпала, наверное. Но на поясе у телохранителя висел колчан со стрелами, а в другой руке был огромный нож, которым обычно разделывают мясные туши. Габор любил таскать его с собой, запихнув за голенище сапога, и вытаскивал это оружие побыстрее, чем иной солдат выхватывал из ножен меч. Лезвие ножа было в крови.