Собрание сочинений. Том 11 - Маркс Карл Генрих - Страница 61

Турецкая» 6 000,» — —

Итого пехота 119 000 кавалерия 3 500

О составе французской резервной армии, находящейся в Константинополе, мало известно. Поэтому мы не знаем, могут ли быть в данный момент переброшены в Крым еще какие-нибудь силы кавалерии. К началу кампании союзники могут увеличить численность кавалерии самое большее на 2000, так что ее общее число возрастет до 5500 человек. Для продолжения осады необходимо иметь по меньшей мере столько же войск, сколько занято выполнением этой задачи в данный момент, то есть 46000 человек (4 французских дивизии по 7000 в каждой и 3 английских — по 6000). К ним следует отнести также матросов и войска, которые охраняют Балаклаву и линию укреплений до Инкермана, составляя вместе с тем резерв осаждающей армии. Они насчитывают по меньшей мере 12000 человек, включая сюда и 6000 упомянутых выше турок. Если считать, что матросы и солдаты морской пехоты составляют 4000 человек, то из общего количества 119000 нужно вычесть 54000, так что для полевых действий остается 65000 человек пехоты и 5500— кавалерии, всего немногим более 70000 человек. Кроме того, следует учесть корпус Омер-паши у Евпатории, насчитывающий примерно 35000 человек пехоты и 3000–4000 кавалерии. Из этого количества 15000 человек должны быть оставлены в качестве гарнизона крепости, так что Омер-паша смог бы, вероятно, выступить в поход, имея 20000 пехотинцев и 4000 кавалеристов, всего 24000 человек.

Таким образом, всего войск, которые могут быть использованы для полевых действий, в двух обособленных армиях союзников насчитывается:

Если исходить из наименьших, приводимых самими русскими данных относительно численности их войск в Крыму в настоящее время, то мы получим 120000 человек пехоты и 20000 — кавалерии. Из этого нужно вычесть 50000 человек, необходимых для обороны Севастополя, в том числе 26000 для Южной стороны и 24000 для Северного форта и укрепленного лагеря. Для полевых действий остается 70000 пехотинцев и 20000 кавалеристов. Количество полевой артиллерии нет возможности установить даже приблизительно. В то же время учитывая, с какими трудностями сталкиваются союзники при обеспечении своей армии лошадьми, а также значительное количество орудий, всегда сопровождающих русскую армию, вряд ли можно сомневаться в том, что русские будут превосходить противника в артиллерии. Столь же очевидно превосходство русских в кавалерии. Что касается пехоты, то объединенные силы союзников превосходят русских, зато каждая из их полевых армий в отдельности по численности пехоты уступает русским. Однако самым большим преимуществом русских является занимаемая ими позиция. Расположившись в треугольнике между рекой Альмой, Севастополем и Симферополем, русские занимают на севере против Омер-паши укрепленную позицию вдоль указанной реки, которую можно защитить с фронта силами в 15000 пехоты, в то время как фланговый маневр русской кавалерии грозит отрезать турок от Евпатории. Поэтому, если Омер-паша решит сам продвинуться к реке Альме, то он ни в коем случае не сможет переправиться через нее до тех пор, пока англо-французы не отбросят русских к Симферополю и не вынудят их, таким образом, оставить свои позиции на Альме. В этом случае обе эти армии могли бы соединиться. Продвижение вперед англо-французской армии является, таким образом, основным условием успеха в целом. Но это продвижение союзники могут, по-видимому, предпринять не иначе как по дороге на хутор Мекензи. Дорога по направлению к Альме и Симферополю защищена двойной линией укреплений, из которых одна проходит по горному хребту, нависающему над рекой Черной, а другая — по северной стороне ущелья, спускающегося от горной цепи вблизи хутора Мекензи к оконечности Севастопольской бухты. Эта вторая и главная линия обороны протяженностью всего около двух английских миль, как говорят, очень сильно укреплена, и здесь союзники должны будут дать первое решающее сражение, сражение, от исхода которого зависит, останутся ли они запертыми на Гераклейском Херсонесе или им удастся пробиться в глубь полуострова. Преимуществом для русских является узкий фронт, на котором придется действовать союзникам. Если русские потерпят здесь поражение и их позиции будут захвачены, то им не останется ничего иного, как отступить к Бельбеку и удерживать эту линию против союзников, создавая в то же время угрозу туркам на Альме силами специально выделенного отряда. Даже если русские и потерпят здесь поражение, все равно их превосходство в кавалерии и скверные транспортные средства, не позволяющие союзникам обосноваться на значительном удалении от побережья, дадут русским возможность выйти из района действий союзников. Линия, на которую они смогли бы отойти, явилась бы продолжением их левого крыла, представляя собой, впрочем, весьма невыгодную позицию. Вполне возможно, однако, что русские с самого начала попытаются сковать союзников на реке Черной, бросив вместе с тем свои главные силы против Омер-паши, чтобы окружить и уничтожить его с помощью кавалерии, а затем повернуть все свои силы против англо-французов.

Написано Ф. Энгельсом около 11 мая 1855 г.

Напечатано в «Neue Oder-Zeitung» № 221, 14 мая 1855 г. и в газете «New-York Daily Tribune» № 4402, 29 мая 1855 г. в качестве передовой

Печатается по тексту «Neue Oder-Zeitung», сверенному с текстом газеты «New-York Daily Tribune»

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

Лондон, 14 мая. Газета «Morning Post», частный орган Пальмерстона, поместила сегодня полную угроз в отношении Пруссии статью, в которой, между прочим, говорится:

«В апреле 1854 г. постановлением Тайного совета было дано разрешение ввозить в Соединенное королевство русские продукты на нейтральных судах. Пруссия с удивительной быстротой использовала это разрешение. Следующие статистические данные (взятые из официальных таблиц, представленных парламенту) показывают сравнительные итоги ввоза в Англию из указанной страны сала, конопли и льна за 1853 и 1854 годы. Размер увеличения ввоза за последний год ясно указывает на количество русских продуктов, нашедших себе дорогу на британский рынок через Мемель и Данциг, несмотря на нашу строгую блокаду русских портов на Балтийском море. Из Пруссии в Соединенное королевство было ввезено:

Эти цифры в достаточной степени показывают значение этой новой отрасли торговли для Пруссии. В результате Россия, несмотря на нашу блокаду, может так же свободно продавать свои продукты, как и в мирное время, в то время как мы должны переплачивать за них 50 процентов в виде пошлин и прибыли, получаемой прусскими купцами. Мы признаем, что наша теперешняя политика в корне непоследовательна. Но целительное средство следует искать не в отмене блокады вражеских портов, а в уничтожении, поскольку это в наших силах, сухопутной торговли, ведущейся через прусские владения».

Движение против аристократии в Англии может иметь лишь один непосредственный результат — поставить у кормила правления партию тори, то есть специфически аристократическую партию. Если же этого не произойдет, то движение неизбежно сведется прежде всего к нескольким вигским пошлостям, двум-трем мнимым административным реформам, не стоящим того, чтобы о них говорить. Заявление Лейарда о своем намерении внести резолюцию о «положении нации» и тот прием, который оно встретило в палате общин, вызвали к жизни митинги Сити. Но сразу же за митингами Сити последовало предложение Элленборо в палате лордов, посредством которого тори прибирают к рукам эту новую кампанию в пользу реформы и используют ее как средство попасть в министерство. Сам Лейард в своем предложении заменил слова «аристократическое влияние» на «семейное влияние», сделав тем самым уступку тори. Всякое движение вне парламента принимает внутри парламента форму ссоры между обеими фракциями правящего класса. В руках вигов Лига против хлебных законов стала орудием свержения тори[146]. В руках тори Ассоциация административной реформы становится средством свержения вигов. Не надо только забывать, что обе фракции, таким образом, приносили в жертву поочередно одну основу старого режима за другой, но сам режим — следует добавить — оставался в силе. Мы уже раньше высказывали мнение, что только тори бывают вынуждены идти на большие уступки, так как только при их правлении давление извне принимает угрожающий и даже революционный характер [См. настоящий том, стр. 96–97. Ред.]. Виги представляют собственно олигархию Англии, власть небольшого числа могущественных семей, таких как Сатерленды, Бедфорды, Карлейли, Девонширы и др. Тори представляют squireocracy, партию юнкеров, если хотите, хотя между английским сквайром и северогерманским юнкером существует большое различие. Тори поэтому являются хранителями всех староанглийских предрассудков в вопросах церкви и государства, протекционизма и антикатолицизма. Виги, просвещенные олигархи, без всяких колебаний отбрасывали предрассудки, которые мешали им осуществлять свое наследственное право на откуп государственных должностей. Благоволение вигов всегда сковывало движение буржуазии; благоволение тори постоянно толкало народные массы в объятия буржуазии, а та отдавала их в распоряжение вигов. В настоящий момент нет больше различия между вигами и тори, ибо последние представляют собой как бы плебс, а первые — haute volee [высшие слои. Ред.] аристократии. Старо-аристократическая фраза в ходу у аристократического плебса, а либеральная фраза — у аристократической знати. Но в действительности после того, как сошли со сцены старые тори (лорд Болингброк и др.), во главе партии тори неизменно стоят выскочки, такие как Питт, Аддингтон, Персивал, Каннинг, Пиль и Дизраэли. Homines novi [Новые люди, выскочки. Ред.] находились всегда в рядах тори. Когда Дерби (сам перебежчик из лагеря вигов) образовал свое министерство, то в составе его оказалось кроме самого Дерби не более двух знатных имен. Все остальные — простые сквайры и один литератор. Напротив, виги, которые ни минуты не колебались менять свои сюртуки и взгляды соответственно условиям времени, которые сами постоянно внешне обновлялись и преображались, не нуждались в новых людях. Они могли увековечить свои фамилии. Если бросить общий взгляд на английскую историю со времени «славной» революции 1688 г., то придешь к заключению, что все законы, направленные против народных масс, начиная с акта, превратившего парламент в семилетний[147], и кончая последним законом о работных домах[148] и новейшим фабричным законодательством, исходили от вигов. Но реакция вигов всегда осуществлялась в согласии с буржуазией. Реакция тори была направлена даже в большей мере против буржуазии, чем против народных масс. Вот почему виги прослыли либералами.