Шах королеве. Пастушка королевского двора - Маурин Евгений Иванович - Страница 48
- Предыдущая
- 48/77
- Следующая
Мысленно произнося этот самоуверенный монолог, Беатриса быстро и легко двигалась вперед по аллее. Погруженная в свои думы, она не обращала внимания, куда именно идет, как вдруг совсем близко от нее в вечерней тьме вырос серый фасад одного из замковых флигелей.
Молодая девушка оглянулась по сторонам, стараясь ориентироваться в темноте и решить, повернуть ли ей назад или идти вперед, как вдруг в конце аллеи послышался юношеский смех, сейчас же оборвавшийся под сердитым девичьим «тише!».
«Гм… – подумала Беата, – когда юность боится громкого смеха, значит, ей есть, что скрывать. А если одному важно что-нибудь скрыть, то всегда есть кто-нибудь другой, которому важно это открыть. Как знать, может быть, в данном случае этот другой – я?»
Шаги и звук тихого разговора все приближались. Беатриса поспешно оглянулась вокруг, заметила широкую дерновую скамью около дерева, прижавшегося к фасаду замка, и, не раздумывая особенно долго, вскочила на скамью, взобралась на ее спинку, а оттуда быстро вскарабкалась на дерево. Едва только успела она устроиться с некоторым комфортом на сплетшихся ветвях, как голоса послышались совсем близко.
«Почему этот женский голос кажется мне такими знакомым?» – подумала девушка.
– Сядем здесь, – проговорил женский голос, и Беатриса еще отчетливее почувствовала, что этот голос ей хорошо знаком и что с ним у нее что-то связано.
Молодые люди внизу уселись на скамью. Прошло несколько секунд в молчании, наконец женский голос снова произнес:
– Какая ночь! Так темно и тепло… И цветами так пахнет…
Говорящая умолкла, и опять на несколько секунд воцарилось молчанье.
– Ну-с, вы долго собираетесь молчать? – резко проговорил затем женский голос.
– Я все никак не могу отделаться от того, что ты мне только что сказала, Христина! – о оттенком грусти проговорил в ответ голос, по которому можно было безошибочно угадать юношу, едва только оперившегося из подростков.
«Христина! – мысленно повторила Беатриса, уловив это имя, и ее сердце забилось охотничьим трепетом. – Христина де ла Тур де Пен со ста восемьюдесятью тысячами неопороченных предков!»
– Но что же я сказала тебе такого особенного, мой глупенький Филиберт? – насмешливо спросила Христина, а Беатриса мысленно добавила:
«Филиберт Клери, паж герцогини Орлеанской! Жак Манон был прав!»
– Как что! Ты сказала мне, что я – только так, между прочим, а что твоя главная цель…
– Моя главная цель – устроиться. Дурачок! Разве удовольствия могут составлять цель жизни? Это – лишь средство, лишь цветы жизненного пути. Но разве цветами питаются? Ты всегда останешься моим миленьким, славненьким шалунишкой…
– «И будешь пользоваться моими ласками лишь урывками, тайком»? Не правда ли, ты хотела это сказать, Христина? Отрадное будущее! Ловить на лету крошки от богатого стола и знать, что все права на тебя останутся за этим картонным герцогом, который словно выскочил со страниц нравоучительной детской книжки! И такому ничтожеству.
– Тише, тише, мой птенчик! Ты еще слишком юн, а потому многого не понимаешь! Уж не хочешь ли ты сказать, что моим мужем мог бы стать ты?
– А почему бы и нет?
– Да потому, глупенький мой, что у нас с тобою ничего нет! Все мое состояние – в звучном имени и безукоризненном происхождении, а твое будущее зависит от случайностей и капризов судьбы!
– Но я завоюю это будущее! Герцогиня очень ласкова со мной, она выделила меня из всех пажей и удостаивает важными поручениями…
– Все это так, но… одна неудача, одна минута дурного настроения герцогини – и ты опять окажешься внизу, опять будешь вынужден начинать сначала. Да главное и не в этом! Видишь ли, мой мальчик: по своей юности ты еще не понимаешь, что мужчина бывает или хорошим мужем, или хорошим возлюбленным, но никогда – тем и другим вместе. Глупые женщины ищут возлюбленного в своем муже, нерасчетливые – делают своим мужем возлюбленного, а потом сами же жалуются на то, что судьба отказала им в счастье! Но я не глупа и расчетлива. Поэтому у меня будет идеальный муж и… идеальный возлюбленный! Ну, и будет об этом! В последнее время мы видимся так редко и урывками, что просто грешно тратить время на ненужные рассуждения. Извольте сейчас же поцеловать свою маленькую подругу, которая думает и за себя, и за вас, сударь! Ну… вот так! Гще!
Со скамьи послышался град заглушённых поцелуев, и в течение некоторого времени молчание нарушалось только теми страстными, лихорадочными обрывками речей, которыми обмениваются любящие в минуты экстаза чувств. А потом смолкли и эти звуки.
– Надо идти! – как-то глухо произнес наконец Филиберт. – Герцогиня предполагала вернуться к вечеру из Сен-Клу и может хватиться меня.
– Мне тоже пора, – отозвалась Христина, и ее голос звучал томной ленью. – Ну, так до следующего раза, мой дорогой мальчик!
Опять послышался звук долгого поцелуя. Затем Филиберт сказал с мольбой и волнением:
– Христина! Я не могу так! Все эти короткие, беглые встречи украдкой… Когда же мы опять проведем несколько часов без помехи, вдвоем?
– Тут, в Фонтенбло, это несколько затруднительно, – ответила Христина подумав, – но… Что же, хочешь – опять в Лебединой беседке? Только вот когда? Знаешь что? В конце недели по случаю приезда герцога предполагается отправиться всем двором на охоту в Мелюнский лес. Как всегда, выедут с вечера, ночевать будут в Мелюне и весь день проведут на охоте, чтобы к вечеру следующего дня вернуться в Фонтенебло. Согласен ты отказаться от охоты?
– О, с восторгом! – воскликнул Филиберт.
– Ну, а я все равно читаю по вечерам молодой королеве.
– Ей-то не до охоты!
– Да, при ее «интересном» положении. Ну, так ты не жди от меня никаких дальнейших указаний и повторений, а в тот вечер, когда все уедут на охоту, приходи незаметно к десяти часам в беседку. Решено? Ну отлично! А теперь последний поцелуй, и пойдем!
«Моя счастливая звезда светит сквозь самые густые облака! – весело подумала Беатриса. – Но я все-таки очень счастлива, что эта парочка наконец удалилась! Не скажу, чтобы было приятно присутствовать при таких сценах! Тем не менее я не жалуюсь и считаю себя вознагражденной с лихвой! Теперь можно и слезть, а то все тело затекло от неудобной позы!»
Молодая девушка осторожно ухватилась за толстый сук и слегка приподнялась. Вдруг она увидела, что на зелени листвы заиграл луч света. Девушка с удивлением обернулась и увидала, что свет шел из-за занавеси окна, которого она до того не заметила, так как оно не было освещено, но тем не менее приходилось как раз рядом с тем местом, где притаилась она.
Заглянуть в чужое окно всегда представляется немного заманчивым, потому что чужая жизнь всегда кажется нам полной каких-то особых чар, которых нет в нашей. Кроме того, Беатриса была любопытна (она сказала бы – любознательна) по природе, да и в той миссии, которую она сама возложила на себя, всякое лишнее знание могло очень пригодиться. Поэтому она воспользовалась своим положением навесу не для того, чтобы приступить к спуску вниз, как она предполагала вначале, а для того, чтобы принять более удобную позу по отношению к окну.
Едва только Беатриса устроилась в новой позе, как занавеска на окне сильно заколебалась, отодвинулась, и в окне показалась фигура герцогини Генриетты Орлеанской.
– Какая духота! – пробормотала она. – Жан, поднимите занавеску, а то в комнате дышать нечем.
Занавеска стала медленно двигаться кверху, и Беатриса увидела пред собой довольно большую комнату, в которой два лакея расставляли канделябры с зажженными свечами.
– Как темню! – снова пробормотала герцогиня. – Совсем, как у меня на душе. Но только там темно и тихо, а у меня… Как мучает меня этот ураган противоречивых чувств! Я не могу так спокойно и хладнокровию идти на преступление, как Олимпия. Но «вино откупорено, его надо пить»! К чему сомнения, когда жребий брошен и колесница судьбы двинута полным бегом вперед?
Герцогиня замолчала, с тоской всматриваясь в ночной мрак. Затем она сделала рукой резкое движение, как бы отсекая что-то, встала от окна и вышла из комнаты.
- Предыдущая
- 48/77
- Следующая
