Владигор и Звезда Перуна - Махотин Сергей - Страница 11

• Предыдущая
• 11/95
• Следующая

Похотливая улыбка медленно сползла с лица Ахмала. Но, не желая выглядеть в глазах приближенных униженным язвительной песенкой, он выдавил из себя смешок и повернулся в своему советнику:

— Ну что тут поделаешь, мой Рум! Не пожелала мне красавица угодить, может, угодит тебе? Дарю ее тебе в знак моего расположения к твоим заслугам.

Рум понял, что Ахмал переложил на его плечи обязанность выпутаться из щекотливой ситуации.

Все в шатре смотрели на него. Тогда Рум шагнул к пленнице и, усмехнувшись, произнес:

— Если ты и ночью так же строптива, как днем, мне это по нраву. Люблю усмирять молодых кобылиц!

Одобрительный смех был знаком того, что его слова понравились. Он взял пленницу за руку, но та вырвалась и вдруг плюнула ему в лицо. Плевок пришелся прямо в глаз, Рум отшатнулся и чуть не упал. В шатре вновь засмеялись, на этот раз над его неловкостью, и этот смех звучал оскорбительно. Рум схватился за саблю, но стражники уже оттащили девушку и вновь связали ей руки тугой веревкой.

— Не горячись, мой Рум, — улыбнулся Ахмал. — Она не стоит твоего гнева. Садись рядом, ешь, пей. Еще до первой звезды я покажу тебе то, что утешит тебя.

Немного погодя, впихнув в себя целого зайца, начиненного печеными жаворонками, и выпив несколько чаш вина, Ахмал приказал слугам поднять себя и велел Руму следовать за ним.

Очень медленно (вождь не умел передвигаться иначе) они спустились по каменной лестнице ко входу в одну из продольных пещер, которыми была полна Воронья гора. Ахмал снял с шеи длинный ключ на шелковом шнурке и собственноручно отпер массивную, обитую железом дверь. Свод пещеры оказался достаточно высок, чтобы легко мог проехать всадник. На стенах были укреплены смоляные факелы.

Шли они недолго, пещера была коротка. Она вскоре вывела их в просторный каменный зал. Стены уходили высоко вверх и, искривляясь, почти сходились друг с другом, оставляя лишь небольшую щель, через которую можно было рассмотреть плывущие в небе облака. Вдоль стен стояли бочонки с вином. В дальнем конце зала находился колодец с круглой крышкой, к нему цепями были прикованы два раба.

— Приведите коня и пленницу, — приказал Ахмал сопровождающим их стражникам. Те побежали исполнять приказ. — Они давно хотят коня, — пояснил вождь, — что ж, будет им конь.

Рум хотел спросить, кто такие они, но счел за лучшее не задавать лишних вопросов. Он видел, сколько чаш с вином опустошил Ахмал, и, если б тому вздумалось подарить коня этим двум рабам, Рума это не удивило бы.

В пещере раздался цокот копыт, и стражники ввели в зал молодого коня. Светловолосая девушка шла рядом, ее руки были по-прежнему связаны.

— А гусли? — крикнул Ахмал и громко рассмеялся. — Пусть пляшут там!

Один из стражников перекинул через плечо девушки ремень, на котором висели гусли. Затем ее посадили верхом на жеребца и вывели на середину зала.

— Не знаю, что ты решил со мной сделать, толстый вождь, — с презрением промолвила пленница, — но князь Владигор отомстит за меня. Отныне каждый твой день будет отравлен ожиданием смерти! Запомни мои слова, толстяк. И ты, горбоносый убийца! — Взгляд ее обжег Рума такой ненавистью, что у него, никогда никого и ничего не боявшегося, холодок прошел по спине.

— Замолчи! — закричал разгневанный Ахмал. — Все твои слова под этим небом кончились. Отныне вместо звезд ты будешь видеть камни! А вы что стоите, болваны? Тоже захотели к грунам?

Последние слова обращены были к стражникам, которые поспешно разбежались в разные стороны, прижимаясь к стенам. Ахмал также отступил назад, потянув советника за собой, и налег на металлический рычаг, который Рум поначалу принял за прислоненный к стене обломок копья.

Пол в середине зала резко ушел вниз, превратившись в расширяющуюся квадратную воронку. Девушка застонала в ужасе. Копыта жеребца заскользили по каменным плитам, он сел на круп и съехал со своей всадницей в черную дыру.

Рум, потрясенный увиденным, ждал звука падения двух живых тел, по которому можно было бы определить приблизительную глубину пропасти. И не дождался. Вместо него наружу вырвался ликующий визг множества голосов, и принадлежали они явно не людскому племени.

Ахмал вновь нажал на рычаг, и скрытый механизм вернул центральные плиты каменного пола в первоначальное положение. Вождь махнул стражникам, и те, пятясь и кланяясь, удалились в пещеру.

— Нам больше не нужны соглядатаи, — произнес Ахмал, и в его глазах Рум с удивлением заметил алчный блеск, невиданный им прежде.

Ахмал подвел его к колодцу. Обнаженные по пояс рабы, лежавшие ниц перед своим повелителем, поднялись на ноги и с трудом сдвинули в сторону круглую крышку, сколоченную из сосновых досок. И вновь до ушей Рума донесся гомон многочисленных голосов, который вскоре превратился в более-менее слаженный хор, требующий: «Кру ю друкт унг? Кру ю друкт унг?»[2]

Ахмал кивнул, и рабы начали спускать в колодец охваченную цепями винную бочку. Голоса стихли. Прошло порядочно времени, пока снизу не дернули за цепь. Невольники вновь принялись за работу, цепь медленно наматывалась на бревенчатый ворот. Ахмал следил за ней, притоптывая от нетерпения и то и дело облизывая толстые губы. Наконец из колодца показался средних размеров ларь, перевязанный крест-накрест кожаным ремнем и подвешенный на крюке. Вождь схватил его обеими руками, отвел от колодезной бездны, и ларь, глухо брякнув, опустился на каменный пол.

Пока рабы закрывали колодец крышкой, Ахмал велел Руму оттащить ларь в сторону. Тот оказался на удивление тяжелым.

— Теперь открывай, — сказал вождь. — Нет, постой! Я сам.

Он с трудом наклонился и принялся развязывать ременные узлы, руки его дрожали. Узлы были тугими. Ахмал не вытерпел, выхватил из-за пояса кинжал и перерезал ремни. Затем еще раз облизал пересохшие губы и откинул крышку.

Ларь доверху был наполнен белыми тускло-прозрачными камешками. Рум, также пришедший в возбуждение, догадался, что это необработанные алмазы. Он подавил в себе мучительное желание протянуть руку и схватить пригоршню этих невзрачных камней, которые, владей он ими, сделали бы его одним из богатейших людей. Он с завистью смотрел, как Ахмал погрузил в содержимое ларя свои толстые пальцы и переворошил камни. Здесь оказались не только алмазы. Рум заметил и алые глаза рубинов, и зеленые осколки малахита, и другое драгоценное разноцветье. Некоторые камни он видел впервые. Как выяснилось, ими была заполнена лишь треть ларя. Остальные две трети занимали массивные слитки чистого серебра.

— Как ты думаешь, казначей, — обернулся к нему Ахмал, — сколько табунов пасется в этом ларце? А сколько булькает бочек вина?! — И он безудержно захохотал. Рум тоже заставил себя улыбнуться, стараясь не смотреть на колышущееся брюхо вождя. Наконец тот успокоился, вновь снял с шеи ключ на шелковом шнурке и протянул его Руму. — Теперь ты будешь совершать обряд обмена. Как ты видел, это нетрудно. Груны хорошо платят за рабов и вино.

Оказалось, обряд обмена совершался до сего дня лишь дважды. Груны, подземное племя землекопов, не выносящее дневного света, уже более двух столетий не имели никаких сношений с людьми. И так было до удара Великой Молнии. Случилось это безлунной звездной ночью, причем не было в небе ни облачка и ничто не предвещало грозы. Ярчайший серебристый луч ударил в Воронью гору, она раскололась и вновь сошлась, поглотив небесный жар. Несколько айгуров ослепли, некоторые с воплями провалились в образовавшуюся дыру. Погибших, впрочем, было немного. Ахмал больше сокрушался не о них, а о разрушенном винном складе. Спустя несколько дней дозорные доложили, что из глубины доносятся странные голоса и удары о камень. Вождь и казначей отправились на место бывшего склада. На краю пропасти их встретило маленькое, в половину человеческого роста, двуногое существо. Его ноги и руки были покрыты шерстью, косматые брови и толстые веки почти закрывали выпученные глаза с желтыми зрачками. На нем был меховой плащ с капюшоном, грубо скроенный из кротовых шкурок.

• Предыдущая
• 11/95
• Следующая