Владигор и Звезда Перуна - Махотин Сергей - Страница 14

• Предыдущая
• 14/95
• Следующая

Певец отложил рифелу и склонился в глубоком поклоне, почти касаясь лбом ковра. Насупленный Рум долго молчал. Стражники насторожились, готовые по первому его знаку расправиться с тщедушным человечком. Тот вновь начал мелко дрожать. Рассеченный на спине халат обнажил голую худую спину.

— О чем же твоя песня? — спросил наконец Рум.

— О счастье, мой господин, — робко ответил певец, поднимая голову.

— Кто научил тебя ей?

— Я услышал эту песню от стариков, мой господин.

— А их кто научил?

— Небо, трава, камни, — ответил певец, глядя на Рума наивными глазами. — Так всегда рождаются песни, мой господин. Это тайна, которую не знает никто.

— Кого ты зовешь все время? — вскинул вождь насупленные брови. — Кто должен прийти и кого-то спасти, открыть какую-то темницу? Что это за темница?

Певец казался немного смущенным.

— Признаюсь, мой господин, смысл этой песни не совсем мне ясен. Может, со временем…

— Ты сказал, что твоя песня о счастье, — грубо перебил его Рум. — Значит ли это, что под властью верховного вождя ты чувствуешь себя несчастным, если зовешь прийти еще кого-то?

— О нет, мой господин! — Испуганный певец приложил к сердцу обе ладони. — Да будет вечно славиться имя твое…

— Довольно! — вновь перебил его Рум и обратился к стражникам: — Он просто глуп, к тому же путается в словах. А мне еще представляли его как одного из первых наших асканов! Дайте ему новый халат, и пусть убирается.

Певца увели. Рум более не пожелал, чтоб его развлекали, и велел оставить его одного. Он ждал возвращения из Ладора своего посланника, который задерживался из-за сильного бурана. Тот прибыл лишь к вечеру. Каменные ступени внешней лестницы совсем обледенели, и посланника пришлось поднимать на веревках, как поднимали обыкновенно мешки с зерном либо винные бочки.

Стражники не дали посланнику времени обогреться и прийти в себя с дороги и сразу препроводили к верховному вождю. Рум встретил его одним коротким вопросом:

— Мертв?

— И да, и нет. — Посланник согнулся в поклоне. — Яд, предназначенный Владигору, выпил иль-мерский Дометий. Убийца покончил с собой.

— Что с танцорами?

— Они временно задержаны для дознания, ибо тот, кто исполнял танец Черной Птицы, бесследно исчез.

— Что ж, это еще один повод, чтобы начать войну, — произнес Рум после паузы. — Ступай, ты понадобишься мне позже.

Возвращаясь в свои покои, Рум озабоченно думал, как оправдаться перед могущественным повелителем за неисполненное убийство. Заперев дверь, он медлил и не решался поднять глаза на висящую под сводом паутину, страшась встретиться глазами с чудовищем. Ему так хотелось надеяться, что хотя бы этой ночью оно не явит свой ужасный лик. Но надежда раскололась, словно орех под каблуком, когда громовой хохот оглушил Рума:

— Ты так глуп и самонадеян, что мне даже не хочется сердиться на тебя! Неужели ты решил, что мое поручение легко исполнить в одночасье?

— Мне помешала случайность, — пробормотал Рум.

Смех прервался.

— Не случайность, а сила Владигора помешала тебе.

— Что же мне делать? — тихо спросил Рум и решился наконец поднять глаза к паутине. На него смотрело безбородое старческое лицо с узким лбом. Тонкие губы зашевелились, и скрипучий голос произнес:

— Думать над песней, которую пел тебе сегодня аскан.

Белун и Зарема вновь стояли друг против друга по обе стороны большого дубового стола. Старый чародей развел ладони, сжимающие Хрустальный Шар, и тот повис над столом, пульсируя голубым светом. Белун начал шептать заклинание, и Зарема невольно затаила дыхание, памятуя о недавней неудаче волшебника. Но на этот раз Шар подчинился его воле. Он начинал все быстрей и быстрей вращаться вокруг своей оси, пока не ударил в центр стола яркий золотистый луч. Луч, рисуя круги, побежал по дубовой столешнице, и вот на столе обозначилась объемная карта Братских Княжеств и сопредельных земель, с каждой секундой обретая все большую четкость.

Карта была живой. Зарема видела снежную бурю, бушующую к северу от Ладора. Маленькое рыбачье судно из последних сил боролось со штормом почти в самой середине Венедского моря. Таврийское море, напротив, было спокойно, хотя и на ильмерском побережье лежал снег. Немного северо-восточнее желтые пески Этверской пустыни настолько близко подступили к левому берегу Аракоса, что грозили засыпать истоки этой быстрой сильной реки. Остальное пространство пустыни было затянуто тучами, и нельзя было увидеть, что происходит под ними. Стоп! Да тучи ли это?..

Зарема с тревогой взглянула на Белуна, и тот озабоченно кивнул, давая понять, что она не ошиблась. То была черная пелена Злой Мглы, тянущаяся к востоку за пределы видимости карты.

— Теперь посмотри сюда. — Белун указал на черную пелену над Рифейскими горами. — Ты не замечаешь некоторой странности?

«Как деликатно он выразился», — подумала Зарема. Не о странности, а о великой опасности следует говорить! Черный Злыдень поднял голову и вновь грозит Поднебесному миру гибелью. Однако Злая Мгла над Рифейскими горами и впрямь вела себя непонятно. Она то сгущалась, то вновь рассеивалась, и тогда можно было явственно рассмотреть самую высокую гору, лишенную пологих склонов и походящую на гладкий каменный столб.

— Ты видишь, что-то сопротивляется Злой Мгле, не дает ей сгущаться! — Голос Белуна вновь показался Зареме недостаточно обеспокоенным, в нем даже проскальзывало любопытство, словно у алхимика, наблюдающего интересный опыт.

— Мне знакомо это место, — сказала она. — Это Воронья гора, стан Рума, верховного вождя айгуров.

— Да-да, — кивнул Белун, не отводя глаз от горы.

— А это что за пятно? — спросила Зарема, указывая на черную точку в середине Заморочного леса. Белун отвлекся от созерцания Вороньей горы и проследил за жестом волшебницы.

— Осталось еще со времени Климоги, — пояснил он. — К нынешней Злой Мгле оно не должно иметь отношения. Скорее всего Триглав наложил заклятие на что-то. Или на кого-то. Во всяком случае, бесчинства нечисти давно не наблюдается в Заморочном лесу. Конечно, неплохо бы это проверить, но…

— Смотри, Белун! — воскликнула Зарема. — Куда ведет этот луч?

Нужно было обладать завидной зоркостью, чтобы заметить тончайшую нить, тянущуюся от черной точки в сторону Этверской пустыни и исчезающую под пеленой Злой Мглы.

Белун кивнул:

— Я не могу сказать тебе, мои чары слабеют, когда я пытаюсь проникнуть туда. Книга Перуна не дает ответа на все вопросы. Или дает ответы не на все вопросы. Не так давно Филька пытался залететь в глубь Этверской пустыни, но оба раза путь ему преграждала песчаная буря.

Зарема наклонилась, чтобы получше рассмотреть тонкий луч. Полуседая прядь упала на лоб, и она откинула ее рукой. Выпавший волос медленно опустился на карту и лег рядом с таинственным лучом.

— Осторожно! — предупредил Белун, но Зарема не услышала его.

Ее неудержимо увлекло вниз. Перед глазами мелькнули облака, горячий вихрь закружил ее и швырнул на песок. Наступила тишина, какую обычно называют мертвой. Она и была такой, ничем не нарушаемая на всем бескрайнем пространстве пустыни. Воздух сгустился, и небо остекленело. Сердце в груди перестало биться. Зарема закричала, но не услышала себя, крик умер, не родившись. Она увидела над собой луч. Он был по-прежнему прям как струна и висел низко над землей. Зарема поднялась с колен и потянулась к нему рукой. Движения ее были медленны, словно во сне. Луч стал прозрачным, внутри его, пузырясь, быстро текла алая кровь. Зарема проследила глазами за ее движением и внезапно увидела, что из-за горизонта к ней приближается большое облако. Оно нависло над ней, изменило очертания и стало лицом женщины. Женщина была прекрасна. Безукоризненно правильные черты поражали неземным совершенством. Она была уже не юна, но ни одна морщина не омрачала чистый высокий лоб. Слегка вьющиеся смоляные волосы венчала хрустальная корона. Хотелось бесконечно любоваться этим лицом, если бы не пугающий холод, таящийся в ее красивых черных глазах.

• Предыдущая
• 14/95
• Следующая