Любовь и Люсия - Картленд Барбара - Страница 27

• Предыдущая
• 27/29
• Следующая

— Я тоже люблю тебя! — заверила Люсия. — Но…

— Никаких «но», — отрезал маркиз, — я люблю тебя и твердо намерен жениться на тебе, а значит, нам придется быть умными. Но сначала я тебя поцелую.

Он приподнял ее подбородок и поцеловал неторопливо и страстно. Люсии показалось, что все тревоги оставили их и никаких трудностей больше не осталось — только любовь, которая разгоралось между ними, словно раннее солнце.

Маркиз долго целовал девушку, и Люсия ощутила в себе пламя, полыхавшее в ней прошлой ночью, и она почувствовала, что его сердце стучит так же быстро, как и ее.

Маркиз отпустил Люсию.

— Дорогая моя, любовь моя, — говорил маркиз, — я женюсь на тебе в Ницце. До нее всего два дня пути. Я больше не могу ждать!

— Но я же тебе сказала… мы не можем пожениться!

— Твой рассказ все сделал гораздо проще, чем раньше, хотя в это трудно поверить.

— Как это?

— Любовь моя, — объяснял маркиз, — я не собираюсь жениться на мисс Бомон, чтобы люди не вздумали расспрашивать меня о твоих родителях. Это было бы слишком опасно.

— Но что же делать?

Маркиз помолчал, размышляя, и сказал:

— Ты, должно быть, знаешь, что Наполеон смел Валленштейн с лица земли, когда сражался с Австрией?

— Да, маменька говорила мне об этом. Она была очень огорчена.

— То, что осталось от страны, — продолжал маркиз, — принадлежит теперь Австрийской империи, и твой дед был последним великим герцогом.

— Маменька очень плакала, когда прочла об этом в газетах, — вспомнила Люсия, — но там ведь нет наследников — у маменьки не было брата.

— Я так и думал, — заключил маркиз. — Что ж, наша история будет такова.

— Как… я не понимаю…

— Ты — последняя представительница фамилии, — пояснил маркиз. — Перед захватом Наполеоном твоей страны родные, испугавшись судьбы других небольших европейских стран, отослали тебя к друзьям в Венецию.

Там ты и жила по сей день.

Люсия смотрела на него широко открытыми глазами, а маркиз продолжал:

— Не думаю, что начнутся расспросы, если все узнают, что я женюсь на княжне Люсии Валленштейнской.

— Княжне! — воскликнула Люсия.

— Ты унаследовала этот титул от своей матушки, — пояснил маркиз. — Ты будешь с радостью принята моей семьей, которую очень интересует мой выбор.

— И… они поверят?

— А как они могут не поверить, если я сам все это расскажу? — спросил маркиз. Улыбнувшись, он добавил:

— Уверяю тебя, мои родственники меня изрядно побаиваются, поэтому мы запросто удержим их в узде.

Люсия рассмеялась.

— Ну прямо… как в сказке.

— А разве могло быть иначе, если твой отец и матушка добились своего? Мы сделаем то же самое!

Люсия посмотрела на него и спросила:

— Мой рассказ действительно не расстроил тебя? Ты… все еще хочешь на мне жениться?

— Я женюсь на тебе, — повторил маркиз. — Любимая, твои родители стойко боролись за счастье и даже бежали ради него — как же мы смеем отказаться от нашего счастья, нам ведь оно дается гораздо проще, чем им.

— Я люблю тебя! — воскликнула Люсия. — Я тебя обожаю! Я… я сделаю все, что ты захочешь!

Больше она не могла сказать ни слова, потому что маркиз уже целовал ее, целовал страстно и настойчиво.

Солнце встало из-за дымки на горизонте и окружило их таинственным золотым сиянием.

Люсия красовалась перед зеркалом у себя в каюте и думала, что все случившееся прекрасный сон.

Казалось, только вчера она голодала и дрожала от страха, жила на чердаке и ухаживала за больным отцом; только вчера она рано утром ушла на поиски пищи, а встретила на площади Сан-Марко маркиза.

— Разве могла я хоть на миг предположить, что стану его женой! — говорила Люсия своему отражению.

Ей казалось, что сам Господь и родители направляли ее и помогали ей, а она была глупа и пуглива, и не понимала этого. Но страха перед одиночеством, который охватил ее после смерти отца, девушка не могла забыть до сих пор.

Когда она встретила маркиза, все изменилось и, глядя теперь на свое отражение в подвенечном платье, Люсия представила, что сошла с полотна ее отца. Бившее в иллюминаторы солнце позолотило ее волосы и осветило флердоранж. Вуаль Люсии была тонка и воздушна, словно ее соткали феи и эльфы. Вуаль купил для Люсии маркиз, вместе с множеством платьев, которые специально для Люсии шили лучшие портные Ниццы.

— Мне всегда хотелось посмотреть на тебя во всей красе, — говорил маркиз. — Я даже по ночам не спал, представляя, как ты выглядишь в платьях, которые я смог подарить бы тебе. Теперь ты не сможешь отказаться от них.

Люсия рассмеялась:

— Откуда ты знал, что я бы отказалась?

Маркиз улыбнулся и приблизился к лицу Люсии.

— Я знаю о тебе все, моя дорогая, — сказал он, — и люблю твою гордость не меньше всех остальных черт твоего характера, потому что они — часть тебя.

— Если бы ты купил мне платья, я думаю, правильно было бы не принимать их.

Говоря так, она понимала, что отказываться сейчас нелегко — ведь она очень любит своего маркиза и хочет всегда быть красивой для него. И потом, перечить его желаниям Люсия не собиралась.

— Ты моя жена, и я хочу, чтобы твоя красота ослепляла всех, — произнес маркиз. — К тому же ты княжна, а значит, должна выглядеть подобающе.

Люсия рассмеялась:

— Мне кажется, ты зовешь меня княжной только потому, что в душе ты такой же сноб, как и твои английские родственники.

— Вероятно, в чем-то ты права, — согласился маркиз, — но, дорогая моя, княжна ты или нет, ты все равно аристократка. А когда ты будешь шикарно одета, никто не усомнится в том, что в твоих жилах течет голубая кровь.

С этими словами он поцеловал ее, и Люсия ничего не ответила ему. Ее матушка была бы наверняка очень рада, узнав, что после многих лет скитаний и лишений ее дочь займет то место в свете, которое раньше занимала она сама.

Когда матушка была жива, она говорила Люсии:

— Я ни минуты не жалела о том, что убежала с твоим отцом и стала счастливее всех на свете! Однако мне хотелось бы, дорогая моя, чтобы ты, как и я, жила во дворце, чтобы у тебя были самые лучшие лошади и чтобы все люди были счастливы и довольны. — Она делала многозначительную паузу и добавляла:

— Когда мы жили в Валленштейне, народ всегда приветствовал нас криками и бросал в карету цветы.

Но Люсия, не повидавшая за свою жизнь ничего, кроме маленького домика в Литтл-Мордене, не могла себе такого даже представить.

Но у маркиза были не только несколько домов в разных графствах, но и фамильное поместье в Букингемшире. Люсия знала, что матушка всегда мечтала, чтобы ее дочь жила как истинная княжна в настоящем замке.

Во время войны с Наполеоном в Европе царила неразбериха, множество мелких стран было уничтожено, поэтому излишних подозрений на счет Люсии у будущих английских родственников возникнуть не могло.

Вернувшись на яхту, маркиз сказал:

— Я знаю нынешнего герцога Бохемптонского — насколько я понимаю, это твой дядя. Интересно, когда ты с ним познакомишься, покажется ли он тебе похожим на твоего отца?

— К счастью, я пошла в папеньку только цветом волос.

— Я всегда подозревал, что ты не чистокровная англичанка, — заметил маркиз. — К тому же ты так упорно отказывалась об этом говорить, что мои подозрения только усиливались.

Обняв ее, он добавил:

— Ты не слишком умело лукавишь, моя дорогая. Обещай, что никогда больше не станешь обманывать меня!

— Клянусь, — ответила Люсия. — Я совсем не собираюсь лгать тебе… я хочу говорить тебе только правду.

Маркиз поцеловал ее со словами:

— У тебя очень красивые глаза. Мы очень близки, я уверен, что всегда распознаю по ним, правду ли ты говоришь или нет.

Теперь, отходя от зеркала, Люсия подумала, что правда всегда очень проста: она любила маркиза и, выйдя за него замуж, хотела одного — сделать его счастливым на всю жизнь.

«Он спас меня и столько мне дал, — рассуждала она, — что я никогда не смогу его отблагодарить… и стану любить и боготворить его всю оставшуюся жизнь».

• Предыдущая
• 27/29
• Следующая