В Помпеях был праздник - Моисеева Клара Моисеевна - Страница 17

• Предыдущая
• 17/53
• Следующая

А тем временем Антоний возвращался в Помпеи. Он так торопился, что не стал искать себе попутчиков и отправился один, стремясь возможно скорее вернуться в город.

Чем больше он думал о случившемся, тем более был склонен поверить этому грубияну, этому квадратному человечку, который видел Стефана рядом с ланистой. Но так ли это? А если все верно, то бедный юноша может стать жертвой в первой же встрече с тренированным гладиатором. Какой неудачник!.. Как несчастна его мать. И как могущественны боги!.. Вот он, Антоний, высокорожденный, живущий в богатстве и знатности, внешне ничем не отличается от вчерашнего раба Стефана. Все путаются, глядя на Антония. А ведь родились они у разных родителей. Поистине боги могущественны и всесильны. Они всё могут. Так пусть же они помогут спасти Стефана. Этот несчастный, вероятно, слишком доверчив. Он явно попал в сети ланисты.

В первое же утро своего пребывания в школе гладиаторов Стефан понял, что он совершил что-то ужасное и непоправимое. Окатившись холодной водой и съев гороховую похлебку, Стефан вместе с другими юношами вышел на середину большого двора, где проводилось обучение. Голова у него прояснилась, и он во всех подробностях вспомнил разговор с ланистой, харчевню, где его подпаивали теплым вином, и прощание с Евтихом. Сейчас ему было трудно понять, как могло случиться это несчастье. Уже во время первых занятий фехтованием, когда ему был выдан деревянный меч, он узнал у своих сверстников, что охрана у калитки очень строга и выйти за калитку невозможно. Точно так же невозможно больше увидеть своих родителей и близких. Оказалось, что более ста здоровых и сильных юношей, которых он увидел на этом обширном дворе гладиаторской школы, — все они полностью отданы во власть владельца школы. Никто из них уже не волен в своих желаниях.

«Но мне об этом не говорил ланиста! — возмущался Стефан. — Он не предупреждал меня о том, что, войдя за калитку гладиаторской школы, я стану рабом и уже никогда не смогу выйти отсюда…»

Прошли первые четыре часа фехтования, и наступил час отдыха, когда ученики могут поболтать и посидеть свободно во дворе. Стефан обратился к юноше, который оказался его соседом по каморке, и стал его расспрашивать о жизни в школе. Он стал выяснять, можно ли ему увидеть ланисту, поговорить обо всем, отдать ему деньги и вернуться домой. Юноша долго хохотал. Он просто надрывался от смеха, когда представил себе встречу Стефана с ланистой.

— А ты читал свиток, который подписал? — спросил он Стефана. — Ведь там написано обо всем. И главным образом о том, что возврата нет. Если уж ты попал сюда, то учись, стань настоящим гладиатором, защищай свою жизнь мечом! Не скули, как бездомный пес…

Стефан не признался в том, что подписал свиток, не читая его. Он целиком доверился сладким словам ланисты. Ланиста обещал только все хорошее, праздничное, счастливый жребий и пурпурную тунику. Но он ничего не рассказал о настоящей жизни воспитанников гладиаторской школы. Он скрыл самое главное. Ланиста не сказал, что в школе гладиаторов он, Стефан, снова станет рабом. И навечно. Но как можно было самому забраться в рту ловушку?..

Снова приступили к занятиям. Стефану выдали щит, сплетенный из ветвей ивы, и приказали прикрываться им во время сражений.

— Щит — единственная защита гладиатора, помни об ртом, — сказали ему. — Когда меч уже будет не деревянным, а настоящим, разящим мечом, гладиатор, не умеющий прикрыть свое тело, мгновенно становится жертвой нападающего. Он погибает в тяжких муках…

Стефана пугали эти слова, но он был неловок в бою и снова получал замечания.

Посреди двора стоял деревянный кол высотой в шесть футов. Это была мишень. Надо было выучиться точно и быстро наносить удары в голову, в грудь противника. Кол был размечен, и тренированные ученики ловко наносили удары, разящие воображаемого противника.

— Не раскрывайся, остолоп! — кричал старый гладиатор, который муштровал группу новичков.

Его возгласы в данном случае относились к Стефану, который выделялся в своей группе тем, что ничего еще не умел и не знал. Как только Стефан попытался обрушить свой деревянный меч на воображаемого противника, его щит оказывался совсем не там, где он должен был быть.

— Ты снова раскрылся, бестолковый! — кричал старик. После сытного обеда Стефан свалился в изнеможении на пол своей каморки и тут же уснул, словно провалился в преисподнюю. Сон его был тяжелым и мучительным: кто-то его колотил, ругал, угрожал ему…

Прошло много однообразных и трудных дней, каждый из которых завершался тяжелым свинцовым сном. Вначале Стефана мучили страшные сновидения, он вскакивал в холодном поту. Потом сон стал более спокойным, без сновидений, но всегда почему-то очень тяжелым. Все занятия в школе в первое время показались Стефану изнурительными и не по силам тяжелыми. Он удивлялся, когда в разговоре с кем-либо из тех, кто уже полгода провел в Этой школе, слышал восторженные отзывы о хорошей тренировке, об искусном фехтовальщике. У Стефана не появилось никакого интереса ко всему этому. Наоборот, у него все больше росло чувство протеста и ярости против ланисты.

Очень скоро Стефан узнал о том, что ланиста, который заманил его, считал это занятие основной своей профессией. Он добывал людей для школы, а сам никого не учил, потому что не был искусным и умелым гладиатором из тех, что были прославлены в боях и заслужили уважение. Стефану не удалось встретить ланисту, потому что тот вовсе не желал объясняться с юношей, которого он мошеннически завлек в эту школу. Из всех молодых людей, которых узнал здесь Стефан, у него, как ему казалось, было меньше всего надобности продаваться за две тысячи сестерций. Он единственный из всех был сыном вольноотпущенника, да еще вилика большого имения. Таких здесь не было. И когда о Стефане узнавали его новые товарищи, они удивлялись. Чтобы не позорить себя, Стефан никому не рассказывал о том, что подписал свиток в пьяном виде. Он ссылался всегда на то, что хотел помочь отцу поскорее открыть пекарню.

С каждым днем Стефан все больше убеждался в том, что совершил ошибку непоправимую и ужасную. Он узнал, что большинство занимающихся сейчас во дворе гладиаторской школы были рабами. Хозяева продали их ланисте не только для того, чтобы получить деньги, но и для того, чтобы наказать непокорных. Иной раз хозяин, желая наказать старого раба, продавал его сына в эту школу. Иные были проданы за пустяк, за мелкое воровство. Только здесь Стефан узнал, что с приходом в гладиаторскую школу он полностью потерял свое гражданское достоинство и отныне будет считаться обесчещенным. Он узнал о том, что даже если освободится, то все равно не сумеет выступать в суде защитником или свидетелем. Много горького и страшного узнал Стефан. И хотя до выступления на арене, когда ему будет угрожать острый меч противника, еще было далеко, он с ужасом думал о том, что настанет день, когда его посчитают уже готовым к бою. Только сейчас он понял, как нелепо и глупо было представлять себе жизнь гладиаторов праздничной и героической. Почему-то сейчас он все воспринимал только с теневой стороны, и даже мужество людей, вызывавшее восхищение многотысячной толпы, и то казалось ему сейчас не мужеством, а просто случайностью. Удалось счастливцу прикрыться щитом и вовремя подобраться к глотке противника — и вот он уцелел. Но какой ценой! Он — убийца…

В первые же дни своего пребывания в гладиаторской школе Стефан Мерула узнал, что юноша, с которым он очутился в одной каморке — очень здоровый, коренастый, с грубым лицом, юноша Памфил, — был продан хозяином в наказание за воровство. Памфил откровенно посмеивался над Стефаном и очень охотно рассказывал ему всякие страшные истории, чтобы припугнуть и, как он говорил, сбить спесь. Узнав, что Стефан из вольноотпущенников, сын управляющего богатым имением, он прежде всего решил, что у Стефана где-то припрятаны деньги. Ему захотелось немедленно получить их: Памфил был любителем вина, которого здесь не давали и которое можно было с трудом получить через охранника за деньги. Памфил не постеснялся рыться среди вещей Стефана — кроме одежды, у него ничего не было. Он удивился, когда обнаружил у Стефана несколько вощеных дощечек и стиль для письма, да еще какой-то свиток со стихами Овидия.

• Предыдущая
• 17/53
• Следующая