Любовь всегда выигрывает - Картленд Барбара - Страница 3

• Предыдущая
• 3/45
• Следующая

Его указания, очевидно, были выполнены точно.

— Насколько я понимаю, вы учились в школе, — медленно произнес он. — Именно таковы были мои указания.

— Да, последние пять лет я училась в школе, — подтвердила Тина, — но больше меня не могут там держать. Вы должны это понимать. Я стала старой…

— Старой? — изумился лорд Уинчингем. Тина кивнула:

— Мне семнадцать с половиной лет. — Она произнесла это так, словно речь шла на самом деле о преклонном возрасте.

— И вас не могут больше там держать, — словно эхо, почти глупо повторил лорд Уинчингем.

— Даже если бы и могли, мне не хотелось бы там оставаться, — пояснила Тина. — Я уже взрослая. Мне хочется увидеть мир. Я решила поехать в Лондон и выйти замуж.

— Конечно.

Лорд Уинчингем опустился в кресло с подголовником. Тина села напротив него, тщательно расправив крошечными пальчиками складки платья.

Лорд Уинчингем прочистил горло.

— Положение несколько щекотливое… — начал он.

— О, я это знаю, — перебила его Тина. — Я понимала, что вы можете рассердиться на меня за этот непрошеный визит, но что мне оставалось делать? Я послала вам последнее письмо шесть месяцев назад, объяснив всю ситуацию, а в ответ получала лишь извинения вашего поверенного: «Его светлости нет… Его светлость очень занят».

Она так удачно передала напыщенный тон его поверенного, что лорд Уинчингем не смог сдержать улыбки.

— Поэтому я решила больше не ждать, — продолжила Тина. — Сказала директрисе школы, что получила письмо от вашей светлости, в котором вы просите, чтобы я приехала в Лондон. Они все были добры ко мне. В некотором смысле, наверное, даже жалеют, что я уехала. Села в дилижанс, и вот я здесь. — Она на мгновение замолчала. Потом ее глаза заблестели, она сцепила руки и добавила: — В Лондоне так интересно! И дом у вас чудесный, именно таким я его себе и представляла!

Девочка радовалась, как ребенок. У лорда Уинчингема возникло неловкое ощущение, будто он убивает бабочку или стреляет в певчую птичку, когда он резко отрезал:

— К сожалению, вы не можете здесь остаться. Тина изменилась в лице.

— Ну пожалуйста, — взмолилась она, — пожалуйста, не прогоняйте меня!

Она встала с кресла, подошла к нему и опустилась перед ним на колени.

— Умоляю вас, не прогоняйте меня! Я стара для школы. Дети будут смеяться надо мной. Я понимаю, что солгала, но что мне было делать? Я же сказала им, что вы хотите вывести меня в свет! — И, совсем смутившись и покраснев, призналась: — Я даже сказала, что вы представите меня принцу Уэльскому!

У нее была почти прозрачная кожа, которая краснела и бледнела так, как ни у одной из его знакомых женщин. Он не мог отвести взгляда от ее глаз — живых, темно-голубых, окаймленных длинными темными густыми ресницами, резко контрастирующими с пшеничным цветом волос.

Словно угадав, что так его удивило, Тина сняла шляпу и бросила ее рядом с собой.

— Посмотрите на меня! Я вас не опозорю! Конечно, я не красавица, но хорошенькая, красивее многих девушек. Если меня одеть и причесать, вам не придется стыдиться меня, уверяю вас! — Ее полные губки задрожали, а глаза внезапно наполнились слезами. — Ваша светлость любили моего отца. Я думала, что вы захотите отблагодарить его, оказав помощь мне!

Лорд Уинчингем встал. Никогда в жизни он не думал, что ему будет так трудно подобрать нужные слова. Никогда не предполагал, что его объяснение прозвучит так, будто он намеренно убивает красивое, беспомощное существо.

— Встаньте, Тина! — произнес он сдавленным голосом, который удивил даже его самого. — Я должен поговорить с вами, но поговорить спокойно.

Она еще некоторое время продолжала стоять на коленях, нервно сцепив крошечные пальчики и глядя на него снизу вверх. Потом с грацией прирожденной актрисы поднялась, подошла к нему и встала рядом с ним перед камином.

— Вы чем-то встревожены, — тихо сказала она. Надеюсь, это не из-за меня?

— Нет, не из-за вас, — ответил лорд Уинчингем и, подумав, добавил: — Вы просто создаете мне дополнительные трудности!

— Простите, — просто откликнулась она. — Расскажите мне о них. Может быть, я чем-то смогу вам помочь?

— Вы?

— Обычно я помогала папе, когда он попадал в затруднительные положения. Возможно, я не очень умна, но директриса всегда говорила, что ум мне заменяет моя изобретательность! Да, да, изобретательность, так она считала!

— Чтобы помочь мне, нужно больше чем изобретательность! — усмехнулся лорд Уинчингем.

— Мама часто повторяла, что одна голова хорошо, а две лучше, — заметила Тина так, словно это действительно вековая мудрость.

— Вашей матушки нет в живых? — осведомился лорд Уинчингем.

Тина помотала головой:

— Она умерла еще раньше отца, когда мне было всего девять лет. Но я ее очень хорошо помню. — Некоторое время она молчала, потом, поскольку лорд Уинчингем не проронил ни слова, продолжила: — Пожалуйста, не будем говорить обо мне. О себе я вам все расскажу позже. Поговорим о вас. Что у вас случилось? Что вас так расстроило?

Все очень просто, — ответил лорд Уинчингем. — Я полностью разорен. У меня нет денег, а через месяц я должен заплатить долг чести — карточный долг в сто тысяч фунтов.

Тина поднесла руку ко рту, чтобы подавить возглас ужаса.

— Сто тысяч фунтов! — Она почти выдохнула эти слова. — Мой отец не вылезал из долгов, но до таких сумм дело не доходило!

— Что ж, теперь вы знаете правду, — резко констатировал лорд Уинчингем. — Значит, поймете, почему невозможно придумать более неподходящего момента для вашего приезда. Хоть в прошлом я и платил за ваше обучение в школе, в будущем вряд ли смогу это делать.

— Вы хотите сказать, что вам придется продать все, что у вас есть? — осведомилась Тина.

— Практически все, — подтвердил лорд Уинчингем. — Может быть, мне удастся сохранить загородный дом, потому что большие дома приносят сейчас не слишком большой доход. Придется продать этот дом, собственность в Лондоне, лошадей в Ньюмаркете — за них, наверное, кое-что дадут. Но на лошадиных торгах всегда много жульничества. Тот, кто продает, редко получает ожидаемую сумму, а те, кого интересует его товар, заранее сговариваются, и все предлагают одну и ту же сумму.

— Это же низко, не так ли? — спросила Тина.

— Я и сам так делал, — признался лорд Уинчингем. И вспомнил, как убедил двух своих друзей не предлагать высокой цены за пару гнедых, потому что хотел получить их по разумной цене.

— У вас больше нет имущества? — поинтересовалась Тина.

Есть несколько картин, — сообщил лорд Уинчингем, — но они в основном семейные, а кому нужны портреты чужих предков? Есть, конечно, драгоценности моей

матери. — Он даже вздохнул. — Я надеялся, что со временем они достанутся моим детям.

Тина выпрямилась в кресле. Уинчингем видел, что она задумалась. И вдруг понял всю необычность ситуации — он разговаривает с этим ребенком так откровенно, как не осмеливался говорить больше ни с кем.

Ведь он отправился к Клио только потому, что не смел посмотреть в глаза поверенному. По той же причине, вернувшись домой, предпочел не посылать за ним. Для него было невыносимо смириться с разорением, он никому не мог сказать, в каком дурацком положении оказался; а сейчас легко признается во всем девушке, которой никогда раньше не видел и совершенно не похожей на своего отца — грубоватого, добродушного, не слишком красивого человека.

Ему стало жаль, что он не может дать ей денег на приличную одежду и с блеском вывести в большой свет. Она бы имела успех. Из своего многолетнего опыта лорд точно знал: у нее есть все задатки, чтобы стать красавицей. Но нет, ей, как и многим другим, придется страдать из-за его безрассудства!

Впрочем, теперь поздно думать о жителях Уинча, старых пенсионерах, живущих в домах, принадлежащих ему, на пенсии, которые он им платит. Слишком поздно вспоминать и о тех, кто служил в Уинче всю свою жизнь: о старом садовнике, который знал его еще мальчиком, о старшем конюхе, проработавшем в их семье почти сорок лет, о дворецком, когда-то начинавшем свою «карьеру» с помощника буфетчика. Как он посмотрит им в глаза, как скажет им, что с ними, как и со всем остальным, ему придется расстаться?

• Предыдущая
• 3/45
• Следующая