Мадонна с лилиями - Картленд Барбара - Страница 17
- Предыдущая
- 17/37
- Следующая
— Ах, Ханна, Ханна! Я до сих пор не могу понять, как это случилось…
Как будто ища опоры, девушка подошла к служанке и прижалась к ее груди.
Она плакала так отчаянно, что Ханна снова с беспокойством спросила:
— Так что же все-таки случилось? Чем вы так расстроены? Вы даже на похоронах так не плакали…
— Я плачу не о папе…
Значит, в ваших слезах виноват его светлость? — грозно спросила Ханна, прижимая Сириллу к груди, как делала когда-то очень давно, в детстве.
На лице служанки выражение заботы о своей любимице сменилось гневом против негодяя, осмелившегося ее огорчить. Точно так же она смотрела вслед маркизу, когда он вчера покидал дом Винтаков.
— Что же сказал вам его светлость? Расскажите-ка мне сейчас же! — потребовала Ханна.
— Он сказал, что… любит меня…
— Да как он смел!
— И я ему поверила… потому что тоже его люблю…
Сирилла произнесла эти слова еле слышно, однако служанка догадалась, о чем она говорит. Впрочем, возразить она не успела, поскольку Сирилла, запинаясь, продолжила:
— Неужели мне суждено страдать, как страдала мама? Неужели мне придется самой испытать весь этот ужас?.. Я не вынесу этого, Ханна, просто не вынесу! Даже с ним… хотя я люблю его, люблю всем сердцем…
— Это не любовь, мисс Сирилла, и вы отлично это знаете. Подумать только — этот джентльмен видит вас всего второй раз в жизни и уже смеет рассуждать о любви! Так что вытрите слезы и послушайте, что я вам скажу.
В Ханне заговорила няня, каковой она и была при маленькой Сирилле. И, как в детстве, Сирилла молча повиновалась ей.
Усадив свою любимицу на стул и грозно возвышаясь над ней, Ханна скрестила руки на груди и начала говорить:
— Когда умерла ваша матушка, я просила вас уехать — сами знаете куда, — но вы тогда и слушать меня не захотели.
— Разве я могла бросить папу? Ты же помнишь, в каком он был состоянии! Я должна была оставаться с ним. Должна, слышишь, Ханна? И мама, я уверена, это одобрила бы…
— Ну а теперь его нет, — безапелляционным тоном прервала девушку Ханна, — и я больше не желаю слушать никаких оправданий. Я хотела поговорить с вами сразу после похорон, да, как на грех, вмешался его светлость!..
Упоминание о маркизе снова вызвало у Сириллы поток слез. Еле сдерживая рыдания, она сказала:
— Я люблю его, Ханна!.. Но не могу сделать того, о чем он просит…
— Еще чего не хватало! — с негодованием воскликнула служанка. — Как ловко он обвел вас вокруг пальца, да и меня, признаться, тоже… Ну как же — и похороны устроил, и цветочки купил, да еще деньги…
Сирилла подняла голову.
— Ханна! Надеюсь, ты не брала у него деньги?
— Только несколько фунтов, мисс Сирилла, чтобы купить еды. Вы без труда их отдадите, если сделаете то, о чем я вас прошу.
— Ты так думаешь? — нерешительно спросила Сирилла. — А что, если…
— Никаких «если»! — отрезала служанка. — Перестаньте плакать и идите одеваться. Я сейчас же отвезу вас в Хоум-хауз!
— Прямо сейчас? — пролепетала Сирилла.
— А чего медлить? — вопросом на вопрос ответила Ханна. — Я все равно собиралась это сделать, только ждала, чтобы вы немного пришли в себя после похорон.
Сирилла вздохнула.
— Прямо не знаю, что тебе сказать, Ханна… И что мне делать, тоже не знаю.
— Зато я знаю! — категоричным тоном воскликнула Ханна. — Так что перестаньте спорить, мисс Сирилла. Если вы со мной не поедете, я отправлюсь туда одна, так и знайте!
Сирилла в ужасе уставилась на служанку.
— Не оставляй меня одну! А вдруг…
Она не договорила, но Ханна и так ее поняла: девушка боялась, что, если маркиз вернется, она будет не в силах ему противостоять.
Догадываясь, какая буря бушует в душе Сириллы, Ханна ласково обняла ее и помогла встать.
— Пойдемте. Нельзя терять ни минуты!
— А ты уверена?.. — робко начала девушка, но служанка уже вышла из студии.
Вернулась она минуту спустя с теплым плащом в руках и немедленно накинула его Сирилле на плечи.
— Может быть, я лучше надену шляпу? — попыталась возразить девушка, когда Ханна стала натягивать на нее капюшон.
Еще чего! Солнце уже село, и на улице холодно. Завязав капюшон, Ханна начала спускаться по ступеням.
— А вещи? Разве мы ничего с собой не возьмем? — удивленно спросила Сирилла.
— За ними можно будет вернуться позднее — если, конечно, в том возникнет нужда, — возразила Ханна.
Зайдя на кухню, она надела шляпу и шаль и опять вышла в коридор.
Не говоря ни слова, Ханна распахнула дверь. Сирилла все еще стояла в нерешительности.
— Подожди хоть минутку! — взмолилась девушка. — Мне надо время, чтобы все обдумать. Как бы нам потом не пришлось пожалеть о том, что мы сделали…
— Вот если мы останемся, так действительно будем об этом жалеть, — возразила Ханна. — Я уже говорила, мисс Сирилла, что вам непременно нужно туда поехать, и сколько бы вы ни возражали, я своего мнения не изменю!
И, не дожидаясь никаких возражений, служанка вышла на мостовую, увлекая за собой девушку.
Та шла нехотя, сжимая в руке платочек, мокрый от слез. Когда же Ханна с шумом захлопнула дверь и повернула в замке ключ, сердце Сириллы болезненно сжалось.
Женщины стояли на мостовой, высматривая подходящий экипаж. Вот наконец показалась наемная карета. Пожилой кучер, управлявший неказистой лошаденкой, явно не торопился обзавестись пассажиром.
Ханна отчаянно замахала руками, стараясь привлечь его внимание. В конце концов кучер ее заметил, и карета остановилась.
— Идемте, мисс Сирилла, — позвала ее Ханна.
Сирилла, погруженная в свои мысли, с трудом отдавала себе отчет в том, что происходит вокруг.
Ханна помогла ей подняться в карету и, прежде чем последовать за ней, приказала кучеру:
— Поезжайте в Хоум-хауз на Парк-лейн!
Кучер удивился. Он явно не ожидал услышать название этого фешенебельного района из уст простой служанки. Затем, опомнившись, приложил руку к шляпе и сказал:
— Слушаюсь, мэм.
Некоторое время обе пассажирки молчали. Наконец Ханна заговорила:
— Постарайтесь там понравиться. Помните — больше вам некуда идти!
Сирилла промолчала.
Она думала о том, что, если бы захотела, у нее уже завтра был бы уютный домик с садом, где она могла бы сидеть среди цветов под деревьями в обществе маркиза…
Девушка закрыла глаза и снова почувствовала на губах вкус его поцелуев. Тогда ей казалось, что она возносится к небесам и что никто никогда не испытывал такого восторга и счастья.
Эти поцелуи были именно такими, какими представлялись ей в воображении, и даже чем-то большим, а в любви маркиза, совершенной и красивой, нашли воплощение самые сокровенные мечты Сириллы.
Вместе с тем, когда она поняла, чего хочет от нее маркиз, то сразу решила, что это не любовь — во всяком случае, не та любовь, которой она для себя желала. Наоборот, от такой любви следовало бежать, и как можно скорее…
Должно быть, охвативший ее ужас отразился на ее лице, потому что Ханна сочувственно произнесла:
— Я понимаю, мисс Сирилла, что вам сейчас тяжело. Неужели вы думаете, я сама не страдала все эти годы, глядя, как ваша матушка с каждым днем тает, словно свечка!.. Она ведь, бедняжка, могла бы иметь все — и деньги, и богатство, — но предпочла отказаться…
— Она никогда не раскаивалась в своем поступке, — возразила Сирилла.
— Никто этого и не утверждает! — отрезала Ханна. — Она только жалела вас, мисс Сирилла. Помню, ваша матушка частенько говорила мне: «Ах, Ханна, как несправедлива жизнь к моей Сирилле!»
— Но мне было хорошо с мамой и папой, — попыталась возразить Сирилла, недовольная тем, что Ханна осуждает ее мать.
— Ваша матушка понимала, что вам следовало бы играть с другими детьми, выезжать на вечера, иметь дорогие вещи и пони для прогулок. И я с ней согласна! — энергично затрясла головой Ханна.
— Для меня все это не имело значения. Главное, что я была с мамой…
Ханна открыла было рот, собираясь возразить, но промолчала. Впрочем, Сирилла и так догадывалась, что та хочет сказать — то, что мать порой вообще не замечала присутствия дочери.
- Предыдущая
- 17/37
- Следующая
