Мальчишки из Икалто - Мрелашвили Ладо (Владимир Леванович) - Страница 14

• Предыдущая
• 14/38
• Следующая

— Нет уж, пусть теперь поторчит под деревом!

— Это-то всё так, но нельзя допустить, чтобы Грозный нашёл наши ремни. Нелегко нам будет выкрутиться.

— Верно!

— Нужно его отвязать.

— И жалко всё-таки парня!

— Жалеть его нечего, но отвязать придётся. Coco, Серго и Луа сейчас же сбегают и отпустят Нико на все четыре стороны. Если Нико потянется бить вас, рвите об него когти, а если кому-нибудь всё-таки перепадёт, обойдёмся с ним построже.

Предосторожность никому не показалась излишней. В ту же секунду трое мальчишек приоткрыли двери сарая и исчезли во тьме.

Не прошло и часа, как из лесу за сараем послышался крик выпи.

Сандро вскочил. Остальные притихли, вытянув шеи. Слабый ветерок, подувший с гор, донес шелест леса. Командир звена опустился на солому.

— Ложная тревога.

— Нет, — возразил Снайпер, — это наши вернулись. Неужели ты не слышишь шагов?

И действительно, скрипнула дверь сарая, и трое мальчишек, опустив голову, предстали перед товарищами. Все сразу почувствовали неладное.

— В чём дело, ребята?

Вошедшие молчали.

— В чём дело? Языки, что ли, у вас отнялись? Энукишвили поднял голову.

— Мы опоздали, Сандро.

— Ну и ладно… — не сразу понял командир. — Нико-то вы отвязали?

— Его отвязали до нас! — жалобно пропищал Блоха. — Мы не застали Нико на месте.

— Что-о?! — забыв об осторожности, вскричали мальчишки и, как один, вскочили на ноги.

— Ничего там нет: ни Нико, ни ремней.

Сандро порывисто опустился на солому и закусил травинку.

— Пропали, братцы! Вот беда-то! — захныкал Авто.

— Вот так-та-ак!..

— Да, скверная, брат, история! Ясно, как день, скверная, — заключил Снайпер.

— Как ему удалось освободить руки?

— Может, он разорвал ремни?

— Ерунда, я знаю свой ремень — его так просто не порвёшь.

— Неужели я так бездарно привязал его? — дивился Гоги.

— Что будем делать, Сандро?

Командир, задумавшись, уставился на почерневшие от дождей стены сарая.

— Да, история не из приятных. Не думаю, чтобы Нико был способен на такое геройство. Нас кто-то предал. А теперь уж он не станет молчать.

Мальчишки повесили носы.

— Пока наши ремни в руках у Нико, мы его пленники. В эту же ночь их нужно выкрасть. — Сандро решительно поднялся. — Дело не терпит отлагательств. Снайпер, ты берёшься это сделать?

— Ещё бы!

— Кого тебе дать в подмогу?

— Ремни — штука не тяжёлая.

— Как знаешь! Вся надежда на тебя!

— Не подкачай, Снайпер!

— Желаем удачи!..

Поручив сложную операцию ловкачу Снайперу, мальчишки немного успокоились и бесшумно высыпали из сарая.

Дед Димитрий с мальчишеских лет любил садоводство. Всю Кахетию исходил он вдоль и поперёк и, где только находил хорошую породу деревьев, любыми путями добывал саженцы. Свой участок он превратил в чудесный сад, такой густой и зелёный, что казалось — зелени этой тесно в саду и она рвётся наружу, распирая ограду. Лучше всех на селе умел дед Димитрий прививать деревья. На особо выделенном участке у него было множество саженцев, за которыми приезжали люди из соседних деревень. Как за младенцами, ухаживал садовник за ними и знал и помнил не только день, но и час, когда они были посажены.

Добрый по природе, Димитрий приходил в ярость, когда кто-нибудь забирался в его сад. Верно, за эту вспыльчивость и прозвал его «Грозным» русский старик Григорий, поселившийся в Икалто во время войны.

Прозвище так быстро и прочно пристало к садовнику, что теперь всё Икалто величало его Грозным. Да и Димитрий привык к этому имени, словно был от рождения наречён им.

После смерти младшей дочери — любимицы — Димитрий пристрастился к вину. Вино сделало своё дело — Грозный отяжелел, обмяк, но делу своему не изменил. Хотя был он назначен сторожем Икалтойской академии, и там не расставался с садовыми ножницами и во дворе академии насажал деревьев и ухаживал за ними.

Долгое время жил он один в своём большом доме, но потом не выдержал и написал зятю, прося прислать к нему внучку. Его вторая дочь пожалела одинокого отца и, так как за девочкой нужно было присматривать, переехала на работу в село.

Лена очень любила деда. И село Икалто ей нравилось.

В этот вечер Лена сидела на балконе деревенского дома и крупным старательным почерком писала письмо отцу, который остался в городе.

Девочка была задумчива и грустна. У её ног, положив морду на лапы, лежал лохматый пёс Алмаса. Он то и дело поднимал голову и смотрел на хозяйку, не понимая, почему сегодня на него не обращают внимания. Рядом в плетёном кресле сидела подружка Лены Лили Джавахишвили и терпеливо ждала, когда та кончит писать.

— Вот и всё, Лили. — Лена пробежала глазами письмо, помахала им и вложила в конверт. — Скоро папка его получит!..

— Наконец-то! И как ты только можешь писать такие длинные письма?

— Если бы ты знала, какой у меня папа, ты бы не удивлялась. — Лена улыбнулась.

— Но мне уже пора идти, — огорчённо сказала Лили, — а мы так и не успели позаниматься.

— Не бойся. Ещё успеем.

— Когда же? Вон уже темнеет.

— Твоя мама ведь знает, что ты у нас. Да и ваш дом в двух шагах. Я провожу тебя, если ты так уж боишься. Или останься у нас на ночь…

Лена вдруг замолчала, прислушиваясь к чему-то, потом схватила подружку за руку и испуганно сказала:

— Ты ничего не слышишь?

— Нет. А что? — встрепенулась Лили.

— Вроде плачет кто-то.

— Плачет?

— Или смеётся… Я что-то не пойму.

— Кто бы это мог быть? А, Лена?

— Не знаю.

— Наверное, какой-нибудь мальчишка забрался в сад, и твой дедушка поймал его.

— Хочешь, сходим посмотрим, а?

— Нет, Лена, я боюсь. Там совсем темно.

— Да нет же, ещё не темно. Ещё только вечереет.

— Ладно, пойдём, только возьмём с собой Алмасу, — наконец сдалась Лили.

— Верно. Алмаса сильный. Возьмём его!

— Бери за ошейник.

Лохматый пёс не возражал против прогулки. Девочки с собакой по каменной лестнице спустились с балкона, пересекли двор, прошли мимо обобранной яблони, миновали инжировые деревья и углубились в сад. Собака вдруг заволновалась, зарычала и потянула их вправо, к большому грушевому дереву. Девочки, робея, следовали за ней.

Откуда-то из-под дерева, из сгустившегося мрака, послышался стон и скрежет зубов.

Пёс залаял и рванулся туда.

Девочки напряжённо вглядывались в сгустившиеся сумерки. Там не видно было ни души, но стон слышался совершенно явственно. Они посмотрели вверх — ни один листик на дереве не шелохнулся.

Пёс лаял и рвался из рук.

Подружки обошли грушу кругом и вдруг вскрикнули и замерли, не в силах сдвинуться с места.

К дереву был привязан человек.

Девочки в ужасе попятились, с трудом сдерживая взбесившегося пса.

Привязанный к дереву человек поднял голову. Его невозможно было разглядеть в темноте. Он стонал, страшно скрипел зубами и мотал головой.

Наконец Лена набралась духу и дрожащим голосом крикнула:

— Кто ты?

Человек тяжело вздохнул:

— Отвяжите меня!

Голос показался девочкам знакомым. Они немножко осмелели.

— Почему ты стоишь под деревом?

— Ты привязан?

— За что?..

— Эх, девочки! Только ваших вопросов мне недоставало… О, чтоб им ни дна, ни покрышки! Я не буду Нико Дагелашвили, если не отомщу этим молокососам!

— Нико! — в один голос вскричали подружки.

— Живее, девочки, живее! Чего уши развесили?

Девочки, осмелев, приблизились к дереву.

— Ух, вот это привязали! Я не знаю, как распустить такие узлы, Нико!

— А ты зубами…

Наконец оковы спали. Нико, пошатываясь, отошёл от дерева и, даже не поблагодарив своих спасительниц, припустил из сада.

• Предыдущая
• 14/38
• Следующая