На парусах мечты - Картленд Барбара - Страница 37
- Предыдущая
- 37/37
— После того как ты поцеловал меня на Мальте… я поняла, что… люблю тебя! Но позже, разобравшись в своих чувствах, мне стало ясно, что я любила тебя давно… еще до того поцелуя, — призналась Корделия.
Ее глаза засияли, когда она сказала:
— Ты проявил такую доброту и понимание, когда объяснил мне, что настоящая любовь божественна, предуготована нам, что она, как мечта, которую мы храним в своем сердце. Вот тогда-то я и полюбила тебя!
— И моя мечта сбылась!
В его голосе слышалось глубокое волнение, Марк порывисто поднес ее руки к своим губам.
Он поцеловал ей запястья, затем ладони, пальцы, и его поцелуи были страстными и жадными.
Корделия почувствовала, словно нечто острое, напоминавшее восторг и боль одновременно, пронзило ее тело.
Ее губы жадно потянулись к его губам. От каждого его прикосновения, от каждой ласки искорки страсти разгорались в ней все сильнее.
Внезапно он нежно отодвинул ее от себя.
— Тебе надо все-таки поспать, моя драгоценная, — сказал Марк. — Но перед уходом я хочу сказать тебе одну вещь.
Снова его голос звучал серьезно, и Корделия посмотрела на него с некоторой тревогой.
— Видишь ли, — сказал он, — мы поженились в спешке, не дождавшись, когда ты окончательно поправишься, не имея времени поговорить, узнать друг друга получше.
Он помолчал, затем продолжил:
— Это было необходимо, потому что я могу отвезти тебя в Англию на военном корабле, где ты будешь в полной безопасности.
Он сжал ее руки и с горячностью в голосе добавил:
— Никогда больше я не допущу, чтобы твоя жизнь подвергалась опасности, моя милая, никогда тебе больше не придется переживать ужасов, которые ты испытала на «Святом Иуде».
— Я хочу, чтобы и тебе больше ничего не грозило, — сказала Корделия. — Но что же ты все-таки… хочешь сказать мне?
— Я так многоречив и подхожу к сути издалека, — сказал Марк с улыбкой, — потому что безумно люблю тебя. Я не сделаю ничего, что могло бы напугать или глубоко потрясти тебя.
— Я никогда не боялась и не боюсь тебя теперь, — сказала Корделия. — Но все-таки… Я не понимаю…
— Мы женаты, моя обожаемая жена, но если ты считаешь необходимым немного подождать, прежде чем мы займемся любовью, то я подчинюсь, как бы тяжело мне ни было ждать.
— Ты хочешь сказать, — спросила Корделия чуть слышно, — что не… хочешь меня?
Он схватил ее руки и сжал так сильно, что она чуть не вскрикнула от боли.
— Не хочу тебя! Хочу так страстно, как ни одну женщину не желал в своей жизни!
От волнения и страсти он тяжело дышал.
— Я хочу тебя не только потому, что обожаю твою красоту и восхищаюсь твоим изумительным телом! Моя любовь намного возвышеннее. Такой любви я никогда не испытывал. Я боготворю тебя, Корделия. Теперь я понимаю, что храню в тайниках моего сердца. Тебя, любимая!
От его слов у нее возникло чудесное ощущение, будто комната наполняется светом, который обволакивал их и вливал в душу неземное счастье.
Корделия протянула руки и обвила его за шею.
— Я люблю тебя, — прошептала она. — Люблю тебя так же, как и… ты меня. Ты заполнил собой… весь мир. Она притянула к себе его голову и сказала:
— Мне не надо ждать, чтобы узнать тебя лучше. Я хорошо знаю тебя… Ты — тот, к кому я… стремилась… о ком мечтала. С тобой я чувствую, будто нахожусь… на небесах.
— Любимая, тебе не следует говорить мне такое, — сказал Марк взволнованным голосом.
Не в силах сдержаться и устоять перед призывной лаской рук Корделии, он склонился и приник к ее губам.
Корделия чувствовала, что он старался быть нежным, старался укротить силу своей страсти.
Но пламя внутри ее разгоралось все сильнее, и, казалось, его языки зажгли огонь и в Марке, потому что его поцелуи стали настойчивее, требовательнее, искуснее и жгучее.
Он покрывал поцелуями ее глаза, щеки, уши, нежную кожу шеи, пробуждая в ней трепет чувственности, о существовании которой она и не подозревала.
— Моя замечательная, храбрая, несравненная маленькая жена, — бормотал он, отодвигая кружева сорочки и целуя ее груди.
Все вокруг перестало для нее существовать, кроме его ненасытных и повергающих в экстаз губ. Она чувствовала громкое биение его сердца, бившееся в унисон с ее собственным.
— Ты — моя! Моя навеки!
Она прижалась к нему всем телом, когда он опустился на кровать рядом с ней.
Корделия только и успела подумать, что сбылась ее мечта — она обрела подлинную любовь, сделавшую ее настоящей женщиной.
- Предыдущая
- 37/37
