Муха и самозванный принц - Некрасов Евгений Львович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/31
• Следующая

Маша поставила чемодан в угол и пошла знакомиться с компанией в баре. Она готовилась к этому с того момента, как Андровский предложил ей переселиться в музей. Специально надела самую дорогую свою вещь — лыжный комбинезон, подаренный Михалычем. Думала, как поздороваться: «Хай!» — слишком отвязно, «здрасьте» — провинциально. Вписаться надо было с первой попытки: времени на исправление ошибок мало. Сделаешь что-нибудь не так, и всю неделю проболтаешься одна.

Решив пока ничего не говорить, Маша села, как на жердочку, на высокий табурет, попросила минералки.

На нее смотрели. Оказавшиеся ближе всех гномы прекратили возню.

— Nice tits, — поделился впечатлением один. Второй добавил такое, что Маша подумала, лучше бы ей не знать английского.

Начинать со стычки не хотелось, но не прощать же оскорбление! Без особого пыла она выплеснула свою минералку в пластмассовую физиономию гнома. Вода попала в глаза. Гном сорвал маску и оказался смуглым парнем с пухом на щеках и редкими усиками. Проморгавшись, он, не слезая с табурета, наотмашь хлестнул Машу по щеке.

«На турка похож», — подумала Маша, взмахивая правой рукой перед физиономией противника. «Будут международные осложнения», — заключила, ловя левой ногу на перекладине табурета.

Реакция у парня оказалась так себе. Он еще хватал руками воздух в том месте, где была Машина правая, и брякнулся с табурета, как сидел, копчиком об пол. Нога противника осталась в руках у Маши, и она стала эту ногу выкручивать, приглядывая за вторым гномом, который слезал с табурета.

— Get out! — отчеканила Маша и, подтверждая, что имеет право диктовать условия, посильнее крутанула ногу.

Поверженный турок что-то заорал по-своему. «Мечты мои девичьи, принц на белом теплоходе», — думала Маша, примеряясь добавить ему ботинком под ложечку. Турок верещал и крутился, насколько позволяла захваченная нога. Его надо было выключать надежно, потому что второй гном еще рвался в бой. — «Ну почему, Господи, почему вокруг столько…»

В это время Медведь схватил второго гнома в охапку и силой усадил на табурет. Он что-то говорил, но Маша не слышала из-за того, что Три Поросенка подняли визг. Так или иначе, турок остался без помощи, и добавлять ему не было необходимости. Маша бросила ногу и вернулась к стойке.

— Салфетку и еще минералки! — попросила она, перекрикивая Трех Поросят.

Откуда ни возьмись выскочил охранник и бросился поднимать турка. Тот выл, ухватившись за пострадавшую ногу, и матерился по-русски.

— Shut up! — прикрикнула Маша на Трех Поросят. У нее все языки перепутались.

Заткнулись все, в том числе турок. Опираясь на охранницкое плечо, он дохромал до табурета. Охранник с заботливым видом отряхивал его куртку. В благодарность он получил пинок, но вместо того, чтобы призвать турка к порядку, с грозным видом огляделся:

— КТО?!

— Эльчин сам, — вмешалась Баба Яга. — Вы же знаете: он как надуется пива…

Охранник поглядел на второго гнома. Тот нехотя кивнул.

Между тем бармен подал Маше салфетку и серебристую лоханочку, в которой плавала лимонная долька.

— Для рук, — шепнул он, потому что Маша нацелилась это пить.

Маша ответила благодарным взглядом и, ополоснув пальцы, вытерла салфеткой.

— Могу предложить «капуччино». За счет заведения, — продолжал ухаживать бармен. Похоже, турок здорово ему надоел.

— Лучше «эспрессо» и ложечку «Хеннеси» для аромата, — с видом знатока посоветовала Баба Яга.

Это был шаг навстречу, и Маша не стала отказываться. Посмотрим, что такое «Хеннеси», не скипидар же.

Едва охранник отошел, как Эльчин повернулся к Маше и прошипел, брызгая слюной от ярости:

— Ты пожалеешь, девка! Я тебя…

Маша схватила чей-то стакан с колой:

— Еще не остыл? Добавить?

Все готово было повториться, но неожиданно ей на помощь пришел второй гном. Обняв Эльчина за плечи, он заставил его слезть с табурета и молча увел.

Когда они скрылись, все одновременно заговорили. Поросята, блестя на Машу глазами сквозь прорези масок, выясняли, кто бы что сделал на ее месте. Одна сказала, что не стала бы плескать в Эльчина водой, а нашла бы подходящие слова. Две других — что пожаловались бы папе. Повторять Машин подвиг никого не тянуло.

— Не бери в голову, я тебя прикрою, — пообещал Маше Медведь. И веско добавил: — Мои шнурки кое-что значат в этом мире.

Баба Яга сказала, что ее шнурки мало известны в мире, зато кормят колбасой всю Ярославскую область, и, если Маше придется бежать, ее спрячут в одном из отдаленных селений. Шуточка была с неприятным намеком.

— Да кто они такие? — спросила Маша. — Эльчин и этот, второй?

— Сейран, — подсказала Баба Яга. — Детки нефтяного короля Амирова. Принцы ненормальные. У нас тут все принцы или принцессы и все ненормальные.

— Почему ненормальные? — удивилась Маша.

— А спроси их, дурочек, — Баба Яга (она же колбасная принцесса) кивнула на Трех Поросят. — Мечтают об удачном замужестве. Чтоб соединить папины магазины с заводами мужа, и получилась бы торгово-промышленная империя… Ну и женитесь с заводами, идиотки! Пускай у вас родятся швейные машинки.

Одна из Трех Поросят снисходительно объясняла, что рада бы выйти по любви за простого инженера, но тогда он должен быть хотя бы инженером на фирме «БМВ». А с нашим у нее ничего не получится. Ей на шпильки нужно больше, чем наш зарабатывает.

— Что и требовалось доказать, — заключила Баба Яга, крутя пальцем у виска.

— А почему вы в масках? — спросила Маша. Не очень-то было приятно, что все смотрели на нее, как из танка, скрывая свои лица.

— Я для красоты, — невозмутимо ответила Баба Яга. — Хрюшки поспорили, что Володя их не отличит. А Володя… Володь, ты почему в маске?

— За компанию, — ответил Медведь и сдвинул маску на затылок.

Он был постарше Маши — наверное, уже студент. Похож на Киркорова, если его выкрасить перекисью.

Маша выбрала себе маску Дюймовочки — из тех соображений, что она не закрывала рот — и села попивать свой поспевший кофе. «Хенесси» оказался не то коньяком, не то виски (она не смогла распознать по вкусу, а только видела, что бармен плеснул в чашечку из бутылки с янтарной жидкостью). Несколько капель спиртного с горячим кофе сразу взорвались в голове, и Маше стало весело. Подумаешь, принцы! Она представила их отца: конечно же, усатый и похож на жестяного рыцаря, только руки и ноги у него не проволочные, а из нефтяных труб. В санатории, наверное, полтысячи отдыхающих, но эти Амировы почему-то все время влезают в ее жизнь. Амиров-папа отбирает у Михалыча номер. Амиров-сын хамит Маше и бьет ее по лицу. А теперь она будет жить в комнате опять же папы…

— Да ты носом клюешь, — заметила Баба Яга. — Пойдем, провожу. — Подхватив Машу под локоть, она легко, как маленькую, сняла ее с табурета. — Ты в каком номере?

— Не знаю. Где Амиров жил.

— В двести шестом. Фигово, будешь рядом с Эльчином и Сейраном. А я в триста четвертом, на третьем этаже. Я Надюха, а ты?

— Маша.

— Ты опьянела, что ли? Потомственный алкоголизм?

— Да нет, просто ночью почти не спала. Дошивала платье.

— Сама?!

— Ага. Увидела одно в салоне — авторская работа, тысяча двести у.е., а покрой несложный.

Откуда-то в руке у колбасной принцессы оказался Машин чемодан, и они пошли по беломраморной лестнице с грязью в трещинах.

— А машину ты водишь? — расспрашивала Надюха.

— Только по городу. У нас маленький городок — три светофора, один пост автоинспекции.

— Где такая благодать?

— На Черном море, под Сочи. Но теперь я москвичка. Без году неделя, — добавила Маша.

— Ты человек будущего, — с серьезным видом заключила Надюха. — Платья шьешь, машину водишь, по-английски чешешь, боевые искусства…

— Это не боевые искусства, а КПР, комплекс подготовки разведчика. Боевым искусствам учатся всю жизнь, а солдат спецназа готовят за полгода: отбирают из всех приемов одну мочиловку. Мне было трудней не сломать Эльчину ногу, чем сломать.

• Предыдущая
• 6/31
• Следующая