Муха и сбежавшая мумия (Муха и чемоданчик с бомбой) - Некрасов Евгений Львович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/34
• Следующая

— Ух ты! — удивилась Розка. — Маргариты Незнамовой? Журналистки, которая в Сочи по телеку?

— Ага, и по телеку, и в газетах. Только мы теперь будем Алентьевы, как папа и Дед.

— Она, что ли, замуж вышла?

— Вышла, давно. Один раз она уже была Алентьевой, а потом стала Незнамовой.

— А зачем туда-сюда фамилию менять?

— У нас же Дед разведчик, — стала рассказывать Маша. — Американцы его схватили, допрашивают, а он молчит. Год молчит, два молчит… Пять лет молчал. Мама с папой успели пожениться и поехали работать в Стокгольм. Папа тоже был разведчиком, а мама просто журналисткой. И американцы решили: раз Дед молчит, надо завербовать его сына с женой. Пускай они перебегут на американскую сторону и уговорят Деда выдать все тайны. А наши разведчики поняли, что американцы не отстанут, и перевели папу в Анголу, а маму спрятали в Укрополе и поменяли ей фамилию.

— А дальше что? — Розка дрожала от любопытства.

— Ничего хорошего, — вздохнула Маша. — Папа в Анголе погиб, мама родила меня и осталась жить в Укрополе. Мне она говорила, что папа был врачом и умер от какой-то африканской болезни. А потом американцы выпустили Деда из тюрьмы, он приехал к нам…

— …И говорит: «Я граф Монте-Кристо», — криво улыбаясь, закончила Розка. — А я чуть не поверила! Врешь ты все. Или мама твоя врет. Отец вас просто бросил!

— Нет, он погиб! Мы за него пенсию получаем.

— Алименты! — отрезала Розка. — Я знаю: Прибытков бросил одну жену с сыном и платит штраф, называется — алименты. Да еще и мухлюет, чтоб поменьше платить.

Маша заставила себя не обижаться. Когда Дед появился в Укрополе и выложил эту историю, ей тоже не верилось. Как же так, живешь на свете, живешь, и вдруг оказывается, что ты даже свою настоящую фамилию не знаешь!.. И она повторила то, что в день знакомства сказал ей Дед:

— Разведчики — в кино, а в жизни они где-то далеко и как бы не взаправду, верно?

— Ну! — сгоряча поддакнула Розка и задумалась. Ее воинственно вздернутые плечики опустились. — Вообще-то да: раз есть разведчики, то должны быть и разведчицкие дети. Может, и ты разведчицкая… Л Дед тебе что-нибудь такое рассказывает?

— Само собой. Проверяться меня учил.

— Это как?

— Слежку засекать. Идешь по улице, стоит машина — смотришь в зеркальце, стоит магазин — смотришь в витрину, кто там сзади. И вдруг останавливаешься. Если шпик неопытный, он тоже остановится и сразу себя выдаст. А еще можно свернуть в тихий переулок и глянуть, кто за тобой пойдет. Или зайти в подъезд, или вскочить в автобус.

— Круто, — вздохнула Розка. — А мой дедушка только ногами на меня топает. Он по-русски не говорит совсем, в горах живет.

— А вы кто? — спросила Маша.

— По-вашему, дагестанцы.

— Почему по-нашему?

— А потому что в Дагестане много народов. Есть аварцы, лезгины, лаки, кумыки, даргинцы, табасаранцы. Ты про них что-нибудь знаешь?

— Я только лезгинку знаю, танец, — призналась Маша.

— Ну вот, а по-нашему, по-горски, это немаленькие народы. Есть еще меньше: бывает, два села рядом, и в каждом говорят на своем языке. Для тех, кто не знает, мы все дагестанцы. У папки даже в паспорте записано «дагестанец». Он в Сочи паспорт получал. Его спрашивают: «Кто вы по национальности?» Он говорит… — Розка произнесла какое-то клекочущее слово. Повторить его по-русски было так же невозможно, как повторить скрип дерева. — Его спрашивают: «А как это пишется?» Папка почесал репу и говорит: «Пишите меня дагестанцем». Хотя нет такого народа. Дагестан — это место, вроде Московской области. Нет же московских обласцов… И нас скоро не будет, — неожиданно закончила Розка.

— Как это не будет?

— А ты не въезжаешь? Думаешь, почему папка помогает всему тухуму, деньги шлет, а дедушка его видеть не хочет?

— Почему? — встрепенулась Маша. Ей было важно знать все о врагах Темирханова. И о родных тоже, если они в ссоре с миллионером.

— Да потому что папка не должен был на русской жениться.

— Она же украинка — Марина Марчук.

— А дедушке без разницы. Главное, что если все начнут жениться на чужих, то нашего народа не станет. Нас ведь всего-то три села… Вот он и злится, что я получилась русская. Приезжаю в горы, там все: «Шурум-бурум, Разнят, Размят», а я ничего не понимаю. Дедушка посмотрит, посмотрит и давай ногами топать. Как будто я виновата! — Розка вздохнула. — Он хочет меня за горца выдать замуж, чтобы дети получились горские. Малика прислал, урода этого.

— Замуж?! — не поверила Маша. — Тебе же…

— Через два месяца одиннадцать. А дедушка женился на моей бабушке, когда ей было двенадцать, а ему — тридцать два! У нас, у горцев, это запросто. Начальник милиции из нашего тухума: напишет, что мне шестнадцать, выдаст паспорт…

— А Малик что думает? — спросила Маша.

— Малик-то хочет жениться. На этой квартире, на папкином рынке, на папкином магазине. И на мне чуть-чуточку. — Розка махнула рукой и заключила: — На будущий год я в горы не поеду, особенно если с Маликом. Боюсь. Хотя он и отсюда меня украдет в два счета. У нас, у горцев, это сплошь да рядом. Я только на Вадика надеюсь. Вадюлище за меня кого хочешь порвет, как бобик грелку.

— Как бобик грелку? — Маша вспомнила попугая. — Так это ты научила…

— Кешу? Я, — улыбнулась Розка. — А тебе Вадик не рассказывал, как я тренажер намазала клеем? Прибытков и прилип. Спиной. Лежит, как жук, лапками шевелит… Мне надо быть бандиткой. Пока я дурака валяю, все думают, что мне рано замуж.

— Тебе же на самом деле рано! — сказала Маша.

— Ну. Только Малику это пополам. Он уже в доме командует. Конечно, когда папки нет.

Маша подумала, что Малик уже пробует командовать и при Темирханове. Захотел остаться в магазине и остался, а миллионер только зря кричал.

— Ахмед Рашидович тебя защитит, — подбодрила она Розку. — Отправит Малика обратно, и вся недолга!

— Как же он отправит, — удивилась Розка, — когда Малика дедушка прислал?!

— Ну и что?

— ДЕДУШКА! — с нажимом повторила Розка. Маша перестала ее понимать. И начала сначала:

— Разве Ахмед Рашидыч хочет, чтоб ты сейчас выходила замуж?

— Нет.

— Может быть, он Малика очень любит? Все-таки они из одного тухума.

— Нет.

— А тебе Малик нравится?

— Да я его терпеть не могу! — вспыхнула Розка.

— Тогда в чем проблема? Ахмед Рашидыч скажет: «Малик, моей дочери рано замуж, ты мне не нравишься, а она тебя вообще терпеть не может». Малик сядет в поезд и уедет.

— У нас, у горцев, так не делается. Дедушка моему папке — родной отец, а против отца никто не пойдет, — печально сказала Розка и отвернулась.

— Неужели твой папка так и будет терпеть?! — возмутилась Маша. — А ты?! Взяла бы да сама написала: «Дедушка, убери этого Малика, я его не люблю».

— Напишешь ему, как же! Он читать не умеет, — не глядя на нее, хмыкнула Розка.

— А ты не по-русски пиши, а по-горски. Попроси кого-нибудь.

— Так по-горски вообще никто не умеет ни писать, ни читать. У нас даже алфавита своего нет. У аварцев есть, у лезгин есть, у других есть, а у нас не придумали, — спокойно сказала дочь миллионера. Как будто так и надо в двадцать первом веке.

Маша растерялась:

— Скажешь, ничего нельзя сделать?!

— Ничего, — подтвердила Розка. — Что дедушка гказал, то закон!

Маша почувствовала, что есть вещи, которых она не поймет никогда. И что лучше бы ей помолчать, потому что Розка ее тоже вряд ли поймет, а вот обидеться может запросто.

Она бы и смолчала, но тут Розка заметила свысока:

— Это у вас на стариков плюют, а у нас они самые уважаемые люди.

И Маша взорвалась.

— Мой дед, полковник разведки, — тихо начала она, — знает четыре языка и побывал в десятке стран. Про него в газетах писали. Его президент вызывает посоветоваться. А чтобы на него плевали, я как-то не замечала. Я тебе скажу, на кого у нас плюют. На тех, кто даже читать не умеет, а сам лезет командовать! Это же рабовладельческий строй какой-то! Сидит в горах дикий дедушка и бредит: «Сколько там твоей Разият? Двенадцать через год? Пора ей замуж, пускай детей рожает». А твой папка, у которого библиотека набита английскими книгами, ему кланяется: «Слушаю и повинуюсь! А не прикажете ли мою дочь зажарить с черносливом?»

• Предыдущая
• 15/34
• Следующая